Но с питанием черепахи всё обошлось. Оказалось, что одуванчиками кормить её можно, но не обязательно. Она без всяких капризов ела варёную картошку, хлеб, смоченный в молоке, и всякие сырые овощи: капусту, морковку, листья салата..
Есть-то она ела, ничего не опрокидывала, не грызла, не шкодила, но… заснула. Не сказать, чтоб совсем заснула, накрепко, как говорится, что и пушками не разбудить, но, во всяком случае, стала сонной, почти неподвижной, и потому у Толи пропал к ней всякий интерес. И в один, как говорится, прекрасный день Толя, стараясь не делать ошибок, написал письмо в Зоопарк:
«Дорогие товарищи! Я часто бываю в вашем замечательном Зоопарке, мне там очень нравится, и потому я хочу сделать вам замечательный подарок — домашнюю тихую (в этом месте письма он задумался и приписал) дрессированную черепаху».
Что говорить, в письме этом была и лесть, и хитрость, и даже неправда. Никакой дрессированной черепаха не была. А была самая что ни на есть обыкновенная. Таких в Московском зоопарке, как говорится, навалом. И подарить он её хотел не от всей души, не потому, что так уж ему хотелось отблагодарить Московский зоопарк, а просто потому, что сонная, еле ползающая черепаха была ему ни к чему.
ОХОТНИКИ ЗА ЧЕРЕПАХАМИ
Когда с Зоопарком не вышло и оттуда пришёл вежливый ответ с отказом от предложенного подарка, Толя решил использовать вечный закон, по которому любого мальчика можно заставить сильно-сильно пожелать чего-нибудь, если устроить ему препятствие для достижения его цели. Было же такое и с самим Толей: чем больше папа противился покупке черепахи, тем сильнее Толе хотелось её иметь.
Приятелю своему Толя сказал: «И как только ты живёшь без черепахи, ума не приложу!»
«А что, — поразился приятель, — разве без черепахи невозможно жить?» — «Жить-то можно, конечно, но весь вопрос в том — как». — «А как?» — «Скучно. Темно. Неинтересно. Ну что у тебя за жизнь?! Стоит, скажем, тумбочка в комнате и стоит. Правильно? И стол стоит, и табуретка, и диван». Приятель соглашался с Толей, что действительно всё это расставлено по квартире у них, как у всех людей. Он был парень доверчивый и не понял, к чему клонит Толя. Ну, а тот расписал во всех подробностях, как это необычно и интересно, когда среди недвижимых предметов и мебели вдруг что-то начинает двигаться само по себе. «Как волшебное», — заключил свой рассказ Толя. Этим он добил своего приятеля. Потом оставалось только поторговаться, поохать, поахать и погрустить, что ему придётся расстаться с такой замечательной черепахой. Дело было сделано.
И вот сейчас, в Артеке, Толя учуял в Василе черты того доверчивого приятеля. Толя понимал, что, если найти черепаху и расшифровать надпись на панцире, это станет чрезвычайным происшествием не только в Артеке, но и, возможно, за его пределами. Ему уже мерещилась даже заметка в «Пионерской правде» о том, что он, Толя, нашёл черепаху, которая на своей костяной спине пронесла сквозь века послание потомкам.
Теперь Толе хотелось заполучить черепаху во много раз сильнее, чем тогда дома, в Москве. А к намеченной цели он всегда стремился неуклонно.
— Ждать, — сказал Василь.
— А если она не появится?
— Ждать.
— До каких же это пор?
— Пока не появится. Раз она тут где-то живёт, то должна же в конце концов появиться.
— А может быть, она сейчас высиживает детёнышей, — сказал Толя. — Черепахи вылупляются из яиц, как цыплята. У меня же была черепаха, я ж тебе говорил. Я о них всё знаю.
— Я знаю, Толь, что ты всё знаешь. Вот тогда и командуй. Вон за тем корпусом кусты дикого винограда. Может быть, начать оттуда? Ты ж говорил, что есть черепаший виноград. Так давай решать: сторожить ли её тут или топать к тем кустам. Если нижние кисти обглоданы, значит, это её маршрут. Она ведь далеко не уйдёт. Вот мы её где-нибудь на её дорожке и найдём.
— Гениально. — Толя поднял руку, будто взметнул шашку, призывая конников за собой в атаку. — Вперёд!
Теперь они шли, внимательно разглядывая всё под ногами. Толя при этом командовал сначала так, будто он стоял на капитанском мостике. Он шёл чуть впереди и, увидев овальный камень, приказывал Василю:
— Стоп!
Когда же камень оказывался камнем, а не черепахой, снова отдавал команду:
— Полный вперёд!
Они прошли так с полкилометра, и Толя при этом так вошёл в роль командира, что для остановки ничего не говорил, а только рывком поднимал правую руку.
Один только раз он спросил Василя:
— А ты читал «Охотники за черепами?»
— Ну, читал.
— Так вот знай: мы охотники за черепахами. Чувствуешь?
— А что, Толик, я должен чувствовать?
— Ну как это мне тебе объяснить… Ты должен чувствовать, что идёшь по следу, что перед тобой большая цель, что ты выполняешь все мои команды, и когда напишут обо мне, что я знаменитый следопыт, скажут и о тебе, что ты помогал мне…
Толя увлёкся и, как говорится, так вошёл в роль, что говорил бы ещё, говорил и говорил, но Василь прервал его:
— А ты не задавайся и смотри повнимательнее. Вот тот куст не зашевелился? Нет, понимаешь, не зашевелился… Смотри, Толь. Теперь я тоже про черепах кое-что знаю. Вчера в библиотеке почитал. Они вылупливаются из яиц; только черепахи не высиживают эти яйца, как курицы, а зарывают в горячий песок, и появляется много маленьких черепашек — ну совсем маленьких, чуть побольше ластика, и, понимаешь, только что народившиеся черепашки с панцирем, точь-в-точь как их папа и мама. Понимаешь… А потом я ещё читал «Тома Сойера», как они с Геком охотились за черепашьими яйцами. Они стучали палками в песок и там, где он был рыхлым, становились на колени и разрывали его руками… Ты знаешь, Толь, там было написано, что иногда в одном гнезде лежало полсотни круглых черепашьих яиц. Смотри, тут тоже рыхлый песок и, может быть…
В это самое время Толя вскрикнул и тут же, пригнувшись к Василю, зашептал:
— Ой, кажется, ползёт…
— Она! — сказал Василь. — Осторожно, не придави! Да ты не бойся, они не укусит…
Василь был прав: черепахи безвредные и, можно сказать, безобидные животные.
Первым подскочил к черепахе Толя. Она ползла мимо него, выпростав из-под себя ноги и высунув голову. Ей было, должно быть, тяжело ползти по неудобному грунту, и потому она, как бы зевая или желая облегчить себе дыхание, широко открыла свои беззубый рот. Вот это и испугало Толю. А Василь не растерялся: подскочил к черепахе и быстро перевернул её на спину. Он уже прочитал в книжке и знал, что из такого положения ей самой не выпутаться.
— Ура! — закричал Толя. — Теперь давай тихонько переворачивай и прочитай, чего там нацарапано.
В это время мальчики услышали сигнал, который звал их в отряд. Василь вопрошающе посмотрел на Толю, но тот не успел ответить. Раздвинулись кусты, и показалась голова вожатой Веры.
— Ах вот где вы! А я вас ищу уже с полчаса. Быстренько…
ЧЕТЫРЕ БУКВЫ НА ПАНЦИРЕ
Последние минуты в больнице. Минуты растягиваются в часы. Радость вперемежку с грустью. Так много рук надо пожать, с такими хорошими людьми проститься, с обняться, поцеловаться — с нянюшками, врачами, с медсёстрами и с лаборанткой, которая так осторожно колола Витии пальчик, что не сравнить с укусом комара. Наберёт алую кровь в пробирку, поболтает и скажет: А у тебя, Вита, всё хорошо.
Жалко расставаться с тем, кто полюбился, кто был с тобой в тяжёлые минуты и часы, кто согревал твои холодные от волнения руки в своих тёплых ладонях.
А расставаться Вите надо было и с папой. Иван Павлович, проводивший все дни с Витой, уезжал вечером того самого дня, когда Василь и Толя притащили в больницу нечто завёрнутое в дырявую мешковину, что было, конечно же, черепахой-почтальоном.
В воротах больницы гостей из Артека остановил вахтёр. Он, хотя с виду был такой старичок-добрячок, на самом деле оказался куда прозорливее Веры.
Тут надо сказать, чем кончилась операция мальчиков, которую можно назвать «Ловля черепахи-почтальона».
Когда Василь и Толя услышали строгий голом Веры, они сразу же закрыли или, вернее, заслонили собой черепаху. При этом они произнесли в один голос:
— Мы идём.
— Догоняйте, — сказала Вера и скрылась в кустах.
— Что будем делать? — спросил Толя.
— Как что? Повезём черепаху Вите. Она же выздоравливает, и она про почтальона рассказала.
— А прочитать?
Толя наклонился над черепахой и начал медленно переворачивать её со спины на ноги.
— Вась, а она не кусачая?
— Так я же тебе сказал, что она беззубая. Ты ж сам хвастал, что знаешь черепаху, как родного брата, и что у вас здесь кусающихся нет. Подвинься, я переверну.
— Смотри, Вась, убежит.
— А ты помогай. Что стоишь, как перед тигром! Я ж сказал: не укусит. Становись тут, в случае чего, держи за панцирь.
Черепаху перевернули, Василь её держал, а Толя постарался прочитать, что написано на панцире.
В это время раздался голос Веры:
— Где же вы?
— Идём, идём!..
С черепахой, которую держал Василь, бежать было неудобно. Легче стало только после того, как в будке, где хранились вёсла, спасательные круги и всякое лодочное оборудование, мальчики нашли старую мешковину, в которую и завернули черепаху.
— Я знаю, куда мы её спрячем, — сказал Толя. — Лучшего места и не придумать! В ящике для старого спортинвентаря. Только на крышку надо положить большой камень. Он там рядом лежит. Видел?
— Видел. А воздуха там хватит?
— Разумеется, хватит. Это ж всего на два-три дня. Пока нас к Вите пустят. И потом, это же че-ре-па-ха. Ей воздух что пища: есть — хорошо; нет — и так проживёт. Я об этом в книжке читал. Читать надо, товарищ Василь. Книги — они сила. Вот я, например…
— Знаю, знаю, что ты самый умный и начитанный. Но вот как бы черепаха у нас не задохнулась.
— Не задохнётся. Она без воздуха может прожить очень долго. Это же древнейшее пресмыкающееся. Она произошла от котилозавров. Сотни тысяч лет…