<…> Но все мои попытки отправить маму к врачу натыкаются на препятствия. Я очень хочу, чтобы моя мама занялась своим здоровьем, готова платить за ее лечение, лишь бы она согласилась. Но как ее уговорить? Руки опускаются, не знаю, что делать!
Яна, 25 лет
И еще одна общая для этих писем черта – отсутствие у авторов опыта поведения в подобных ситуациях. У подруги девочки-десятиклассницы умерла мама… конечно же, в жизни семнадцатилетнего человека это первый опыт соприкосновения с чьим-то горем, это не «примеряется» на себя; боязнь совершить какую-нибудь бестактность борется с верой в то, что «друзей не бросают в беде». В письмах этого рода всегда идет речь о ситуациях, к которым авторы не могли быть готовы и которые бросают вызов их привязанности, такту, умению помочь, но не становиться при этом жертвой или вечным спасателем.
Доброе время суток. У моего знакомого в автокатастрофе на о. Крит погибли жена, дочь (10 лет), сын (4 года), теща. Излишне говорить, что он и его родственники пребывают в глубоком шоке. Какие слова подобрать, чтобы помочь человеку, сделать его сильнее. Потому что, какое искреннее бы ни было бы соболезнование, оно, к сожалению, напоминает о безвозвратной потере. А хочется найти достойные слова поддержки. Заранее большое спасибо.
Юлия 32 года
Письма созависимых подруг азартных игроков или гиперопекающих матерей балбесов, вечно попадающих в какие-то передряги, к этой категории не относятся: там речь идет о том, как она «всю жизнь положила» на долгосрочный и малоэффективный проект, и эти письма относятся к жанру «хроник». В нашем же случае можно говорить не столько о «спасении», сколько о новом и неожиданном опыте, заставляющем задуматься о том, что такое помощь и какой ценой она может обернуться для автора и его/ее «героя». Известно, что консультирующие психологи обычно не обсуждают с клиентами проблемы третьих лиц: тут уместен скорее законный профессиональный вопрос: «Чем это важно для Вас?» Понимание своих истинных мотивов, когда речь идет о помощи кому-то, действительно важно. Любопытно, что и супервизия профессионала, пришедшего обсудить какой-нибудь трудный случай, часто начинается с того же вопроса. Поэтому будем считать мою роль в отношении авторов наших писем ролью супервизора, более опытной коллеги начинающего консультанта.
Моему молодому человеку 24 года. Недавно мы узнали, что он серьезно болен. Болезнь неизлечима, но не смертельна. Ему очень тяжело от осознания того, что он нездоров, даже больше психологически тяжело, чем физически. Иногда на него стали находить приступы какой-то черной хандры. В такие минуты он всерьез начинает говорить о смерти как о выходе из этой ситуации. Он всегда был здоров, его ничего не беспокоило, а теперь он считает себя неполноценным и ущербным, хотя это совсем не так. Я пытаюсь его всячески приободрить, растормошить, но с каждым днем это становится все сложнее. Мне никак не удается доказать ему, что его жизнь еще не закончилась, что все самое лучшее еще впереди, что жизнь прекрасна уже сама по себе… Мне иногда кажется, что однажды он может воплотить в реальность свои слова о смерти… Я так боюсь за него!.. Умоляю, подскажите, как помочь ему снова обрести интерес к жизни, как поддержать его?
Екатерина, 20 лет
«О Господи, и это пережить…» (реквиемы)
Переживание утрат, горя – тема этих писем. События описываются довольно сжато, особенно когда речь идет о смерти близкого человека, тяжелых болезнях, травматическом опыте. Основное содержание писем – именно переживание, процесс переработки случившегося. Идет ли речь об ограблении, после которого человеку тяжело входить в квартиру, потере любимой работы, аборте или недавней смерти мамы, авторы пишут о том, как они справляются с потерей, их вопросы об этом. Порой вопрос прямо не задается, но из текста видно, что человеку важно поделиться, проговорить болезненное переживание («я не жду советов, просто так важно рассказать кому-то, кто поймет»).
Отец моего мужа угасает от рака. Стремительно. Супруг (его сын) и свекровь (его бывшая жена) спокойнее реагируют. А я перестала спать ночью, плачу. Он хорошо ко мне относится, но мы не общаемся. Мой свекор сложный человек, у него всегда были сложные отношения с сыном (моим супругом). Он разведен, есть дочь взрослая, но в той семье никогда не жил… <…> Буквально за неделю стал с затуманенным взглядом, лежит и спит целыми днями. У нас малыш 2 лет. Вдруг сыночек попросился в гости к деду, он живет в соседнем доме. Они с супругом зашли в гости. Дед сказал, что в этот день захотел, чтобы к нему пришли с внуком. И они стали ходить каждый день. Сыночек просится каждый день гулять и к деду. Они разбирают пропеллер, фонарик, что-то еще делают. Супруг говорит, у них некогда такого контакта не было. А тут у них между собой наладился теплый контакт. И вот он вдруг за неделю совсем стал угасать. Муж переживает, конечно, он спит дома не с нами, а у отца. А я по ночам теперь спать не могу эти дни. Все время думаю про свекра. Мне его жаль, мне мужа жаль, сыночка жаль. <…> А почему я сейчас так остро реагирую на ситуацию, понять не могу. Может, я не прожила те потери в полной мере и это выплеск того прошедшего горя? Все время трупы снятся (видимо, отжившие старые убеждения). Помогите, пожалуйста, разобраться с моими эмоциями.
Инна, 36 лет
Я была сама виновата, я знаю, компания и водка, все, чтобы как у других… но получилось изнасилование. Сказала бабушке, маме боюсь. Баба кричала, плакала и сказала, что у нее то же было в 15 лет… и что мы как прокляты, выходит. Я сейчас живу у нее, потому что боюсь ехать обратно – они там все живут, в том районе, где наша с мамой квартира. Папы у меня не было, теперь я думаю: может, я тоже от такого родилась случая… Это ужасно мучает! Я нормальная и понимаю, что не к бабкам, в смысле всяких мошенниц, которые снимают «порчу», надо идти, я в это, конечно, не верю. В церковь не ходила никогда и не знаю, что там делать мне и как сказать такое, если я даже маме не могу… Хоть я и сама виновата, но что я это понимаю – не легче… Помогите, пожалуйста, не знаю, как жить теперь…
Ксения, 17 лет
На материале этих писем хорошо видно, как мало известно нашим авторам о закономерностях переживания утрат, какие нереальные требования они порой к себе предъявляют и до какой степени им важно быть услышанными. Рассказ о потере или травме, который хотя бы прочитают, словно позволяет выйти из первоначальной «заморозки» – фазы шока – и признать случившееся горем, утратой, травмой. Довольно часто в этих текстах упоминается невозможность разделить свои переживания с близкими из реального окружения – кому-то стыдно, кто-то перестал им доверять, а кто-то вынужден «держаться», поскольку отвечает за этих близких, которым еще хуже.
Завтра будет 40 дней, как ушла из жизни моя мама. Ушла, боровшись месяц за жизнь. Инсульт. Я все время слышу ее голос с вопросами «Как со мной это могло произойти?» или «Я умру, да?». И я чувствую вину за все прошлые обиды, за то, что не уберегла. У меня нет семьи. Остались вдвоем с папой. Есть потребность быть одной. Но папе нужно мое внимание и забота. Я с ним встречаюсь, он не понимает, говорит, что я изменилась по отношению к нему, но свои эмоции душит. Мне ничего не хочется. Нет радости, нет каких-либо желаний. Все ровно. Лишь когда слышу мамин голос, вижу ее – плачу. Одна. Помогите, подскажите, пожалуйста, как выйти из этого состояния… Спасибо.
Марианна, 48 лет
От «эксперта» не ожидается ничего, кроме уважительного внимания и, возможно, основанных на опыте наблюдений: случившееся не отменить, но важно знать, как возвращаются к жизни. Если бы я искала название для своей роли читателя и комментатора таких писем, я бы назвала ее «повитухой горевания».
С моим молодым человеком мы встречаемся уже больше трех лет. Не скажу, что наши отношения «безоблачны», но тем не менее с трудностями справляемся, планируем дальнейшую совместную жизнь. Никогда не думала, что сделаю аборт. Когда я узнала, что беременна, сперва растерялась, но никакого сожаления не было. В отношениях необходимо было что-то менять, и я подумала, что время перемен пришло. Первые два дня разговоров об аборте не было, сообщение о беременности родителям мною было отложено на более позднее время (как же я теперь сожалею, что не сказала родителям тогда, все бы было иначе). Когда я почувствовала что мой молодой человек что-то мне недоговаривает, начала разговор первой, выяснилось, что он еще не готов… причем в свои года (он мой ровесник) мы имеем свою квартиру, достаточное количество денег, а главное, поддержку наших семей… Я была опустошена, напугана той неизведанностью, с которой столкнулась… В тот момент, когда мне нужна была его поддержка, я слышала, что этот ребенок СЕЙЧАС ему не нужен, что у нас еще будут дети, но чуточку позже… Что нужно сначала пожениться, что я могу родить этого ребенка, молодой человек будет со мной, но я потом пожалею об этом (он создаст такие условия)… Я была непререкаема… Когда он понял, что этих аргументов не хватает, сказал что употреблял наркотики и много пил (он уезжал по работе на 2 месяца), что ребенок может иметь аномалии в развитии, я послушалась и сделала это. Как же было тяжело носить этого ребенка, зная, что через несколько дней ты убьешь его. Прошло полтора месяца, боль не прошла, я понимаю, что совершила ошибку. Впоследствии в наших разговорах прояснилось, что он преувеличил факты употребления алкоголя и наркотиков. Когда вижу детей, начинает щемить сердце. Боль, стыд. Иногда закрою глаза и вижу, как мой малыш стоит передо мной, а я его убила, убила, потому что испугалась будущего. Не знаю, что делать, хочется убежать куда-то далеко-далеко…
Арина, 21 год
«Пока земля еще вертится…» (работа над ошибками, ситуацией, собой)
В письмах этого жанра, наконец, появляется движение. Не только события, но и мысль пишущего развивается, делает усилия; заметны элементы внутреннего диалога. По содержанию они довольно разнообразны, но их объединяет более активное, чем во всех предыдущих случаях, отношение к ситуации и возможности ее менять к лучшему. Нередко автор сам дает ответ на поставленный вопрос, как бы проверяет идеи и предположения, размышляя о своей роли, исправлении сделанных ошибок, выборе стратегии. Другая любопытная черта, объединяющая эти тексты, – своеобразное смирение, понимание невозможности прямо влиять на другого человека, настойчивая попытка определить, где проходит граница ответственности автора, а в чем ситуацию нужно просто принять как данность.