Мы оказались в бывшем вестибюле гостиницы. Окна здесь тоже были заколочены, но сквозь щели проникало достаточно света, чтобы я понял: то, что я принял сначала за мох под ногами, было просто прогнившим ковром, а то, что казалось падающим на плечи дождем, на поверку было клочьями паутины. Я пришел сюда лет на десять раньше, чем это превратится в настоящие мох и дождь. Я остановился перед лифтом, но башкунчик пошел дальше, на лестницу. Или лифт не работал, или башкунчики просто не доставали до кнопок.
В комнате на втором этаже сидело четверо башкунчиков, и среди них тот, в джемпере с рыбкой, что забрал мою лицензию. Двое смахивали на девочек. Я вошел. Тот, что лежал на кровати, поднял голову и посмотрел на меня, и я сразу же узнал его: я видел его в дни наблюдения за домом на Кренберри-стрит.
На мгновение мне показалось, что его голова покрыта волосами, потом я увидел, что это коротко остриженный женский парик. Меня не проведешь. Под париком Барри Гринлиф был таким же лысым, как и все остальные башкунчики.
Никто не проронил ни слова. Я изо всех сил старался найти в его чертах сходство с Пэнси Гринлиф, Мейнардом Стенхантом и прочими замешанными в дело лицами. Безуспешно. Вдобавок, эволюционная терапия начисто стерла индивидуальные различия.
Остальные башкунчики сидели в круг у кровати Барри и подвинулись, освобождая мне место. Барри повернулся, положив голову на руку, и парик съехал ему на ухо. Сесть было некуда, если не считать пола, и по зрелом размышлении я остался стоять.
— Привет, Барри, — сказал я. — Меня зовут Конрад Меткалф. Я работаю на твоего дядю Ортона.
— Какого дядю? Я не знаю такого, — его голос был негромкий, но недовольный.
— Ортона Энгьюина, брата Пэнси…
— Ладно, ладно. Что вам нужно?
— Я исследую вашу генеалогию, не хватает только нескольких ветвей. Кто твой отец, Барри?
— У меня нет отца.
— Это Мейнард Стенхант?
— Мой отец — доктор Теодор Тустренд. Изобретатель эволюционной терапии. Он наш общий отец. — Он повернулся к своей маленькой аудитории. — Кто ваш отец?
— Доктор Тустренд, — откликнулся один из башкунчиков.
— Видите? Он отец нам всем.
— Сегодня утром я был у архитектора, — сказал я. — Он начертил дом для башкунчиков на Кренберри-стрит. Кто-то заплатил ему за это, и я не думаю, что это доктор Тустренд.
— Валяйте дальше, — сказал Барри. — Куда вы клоните?
— Кто-то заботится о тебе, Барри. Кто-то надеется, что ты вернешься домой, и готов тратить уйму денег, чтобы тебе там понравилось. Я знал Мейнарда Стенханта. У него много денег, но он не подходит. Вряд ли он стал бы тратить их все на тебя.
Барри сделал вид, будто зевает.
— Кто твой отец, Барри?
— Архитектор, наверное. А вы как считаете?
— Чем больше я приглядываюсь, тем более отчетливо вижу связь между Денни Фонеблюмом и домом на Кренберри-стрит. На чертежах его имя, не Стенханта. Считается, что Пэнси работала на него, но никто не говорит, как именно работала. Возможно, родила от толстяка ребенка — это мне так кажется. Родила ему сына и получила в награду дом и пожизненный запас запрещенного зелья и шприцев.
Произнося эти слова, я относился к ним только как к теории, однако она выглядела убедительно. Достаточно убедительно, чтобы копать в этом направлении. Вряд ли ребенок подтвердит мне ее. Интересно только, знает ли он что-нибудь вообще.
— Вы же и так знаете ответ, — сказал Барри. — Зачем вам я?
— Ты член семьи, Барри. Это не лучшая семья, и ты можешь не хотеть иметь с ней ничего общего, но это ничего не меняет. Ты находишься в самом центре всей этой истории. От тебя ничего не требуется, и все же ты участник игры. Когда я узнаю все получше, я вернусь. На всякий случай вот мой телефон.
Я протянул ему одну из своих визиток. Он взял ее не глядя и сунул под матрас.
Я собрался уходить. Я не испытывал разочарования. Я нашел Барри, и теперь у меня появилась версия, с которой я мог работать. Мне не терпелось приняться за дело. Но когда я подошел к двери, Барри заговорил.
— Подождите минуту. Я хочу задать вам пару вопросов.
— Да?
— Кто вам платит?
Я обдумал вопрос.
— Сейчас уже никто.
— Что случилось с моим дядькой, как его там?
— Его забрали в Отдел.
— Вы не очень-то любите Отдел, правда?
— Да, я не люблю Отдел, — ответил я. — Но возможно, я не люблю его не так, как его не любишь ты.
С минуту он переваривал это, потом продолжил:
— Пэнси очень расстроена?
— Спроси это у нее сам.
— Возможно, и спрошу. — Он окинул взглядом свою лысую компанию. — Ну что? Хочет кто-нибудь на пикник в сказочную страну?
— Если так, я пошел, — заявил я.
— Еще один вопрос, — сказал Барри.
Его глаза загорелись, будто он в первый раз открыл их, и я увидел в глубине их какой-то демонический разум.
— Ну? — спросил я.
— Как вы считаете, каково быть бессловесной сраной марионеткой?
Глава 21
С вертящимся в голове дурацким вопросом Барри я спустился по лестнице, миновал темную комнату и бар — задержался у стойки, чтобы отдать вторую половину купюры, — и вышел на залитую солнцем Телеграф-авеню. Мне пора было найти Уолтера Сёрфейса, детектива, который вел дело Стенханта после меня. Он мог оказаться еще одним протеже Фонеблюма, а мог и не оказаться, в любом случае я мог получить несколько интересных ответов, если только подберу нужные вопросы и смогу удерживать дверь ногой достаточно долго, чтобы успеть задать их.
Его адрес и телефон имелись в справочнике, который я вожу с собой в машине, но, притормозив у телефонной будки, я пошарил на полу в поисках мелочи и не обнаружил ничего, кроме нескольких пустых конвертов из-под порошка и ручки-антиграва, которую вытряхнул у меня из кармана кенгуру. Сначала я решил было остановиться у одного из магазинов на Телеграф-авеню и разменять сотню, но потом плюнул и поехал. Если уж частный детектив не сможет завалиться без предупреждения к другому частному детективу, то кто еще сможет?
Офис Сёрфейса размещался на верхнем этаже семиэтажного дома на краю квартала портовых складов. В таком квартале невольно оглядываешься на машину, оставляя ее даже на минуту, и, если у тебя есть хоть малейшее сомнение в том, что ты как следует запер ее, ты возвращаешься через дорогу проверить. Судя по виду квартала, Фонеблюму пришлось перекопать справочник в поисках частного инквизитора в еще более отчаянном положении, чем я. Логично. Фонеблюм ценил отчаяние, когда ему удавалось найти его, — а когда не удавалось, создавал его сам.
Голос из-за двери принадлежал женщине, и я решил, что это секретарша, что, учитывая местопребывание Сёрфейса, было приятным сюрпризом. Однако за дверью не оказалось ничего, кроме крошечной комнатки, и женщина сидела, положив ноги на единственный стол. Офис был меньше моего, более грязный и убогий. Сравнивая его офис с моим, я уже знал, что, увидев Сёрфейса, буду искать на его лице схожие черты.
— Я ищу Уолтера Сёрфейса, — сказал я.
— Я принимаю сообщения, — ответила женщина.
Она выглядела неплохо для пятидесяти лет и плохо для тридцати пяти — скорее второе. Она посмотрела на меня и убрала ноги со стола, оставив следы на его пыльной поверхности.
— Мне нужно повидаться с ним, — сказал я. — И я спешу. — Я выложил на стол фотостат.
— Его здесь нет, — ответила она.
— Вы можете с ним связаться? — Я махнул рукой в сторону телефона, покрытого не меньшим слоем пыли, чем стол.
— Я не хочу поднимать его с постели, — сказала она. — Я передам ему вашу просьбу. Зайдите через пару дней. Неделю назад вы бы очень пригодились.
— Что случилось?
— Вы, наверное, не заметили следы крови у входа. Уолтера ранили. Он не принимает посетителей. Надеюсь, вы понимаете это.
— Кто вы? — спросил я. Судя по всему, она не особенно боялась расспросов. Я решил, что она довольно давно связана с инквизицией.
— Я помогаю Уолтеру в делах, — ответила она. — Думаю, что буду помогать и дальше, когда он поправится.
Пока она говорила, взгляд ее оторвался от моего лица, так и не найдя себе нового объекта, а голос становился все тише и невнятнее.
— Вы близки с Уолтером? — предположил я.
Она кивнула, но машинально. Я понял, что она находится здесь на тех же правах, что стол или телефон: то, что произошло неделю назад, лишило их троих смысла, и с тех пор они только покрывались пылью.
— Мне действительно необходимо с ним поговорить, — настаивал я. — Почему бы вам не отвести меня к нему — заодно убедитесь, что с ним все в порядке. Зачем вам оставаться здесь?
Ее взгляд несколько просветлел.
— Никто не звонит, — согласилась она. — Словно они все про него знают.
— Тем более, — кивнул я.
— С таким же успехом я могу быть и с ним, — сказала она, рассуждая вслух. Потом глянула на меня: — Ему очень плохо.
— Ясно. — Я дал ей обдумать эту мысль и вытереть слезы, а потом сказал: — Послушайте. Уолтер занимался важным делом, когда его ранили. Он пытался помочь человеку, который нуждался в помощи. И нуждается до сих пор. Если я могу переговорить с ним — хотя бы несколько минут, — возможно, я смогу продолжить с того места, на котором его прервали.
Звучало убедительно, хотя и грешило против истины. Энгьюин уже заморожен, к тому же утверждать, будто Сёрфейс помогал ему, можно было лишь с большой натяжкой. Однако я сказал именно то, что хотела услышать его подруга.
Я снял с крюка на стене ее пальто и шагнут к двери.
— Я поеду за вами на своей машине.
— Здесь недалеко, — тихо сказала она и вышла из-за стола. Надевая с моей помощью пальто, она старалась не касаться меня, чтобы не испачкать пылью.
Я забрал со стола лицензию, отряхнулся, и мы вместе вошли в лифт.
Я остановил машину за квартал до места. Она поднялась по ступенькам облезлого зеленого дома и обернулась с крыльца — я помахал ей в ответ. Когда дверь за ней закрылась, я достал из бардачка зеркальце и принял понюшку. Потом пошел следом.