— Что такое? — спросила Элоиза.
— В 11.30 у меня собеседование с финансовым менеджером в Данфоссе, и я не могу его отменить. Я с большими боями смог добиться этой договоренности, так что я должен…
— Да, конечно! Поезжай, — сказала Элоиза, хотя ей меньше всего этого хотелось.
Они встали и вместе прошли через дом.
Томас остановился у входной двери и посмотрел на нее.
— Может, выберешься сегодня вечером?
Элоиза улыбнулась.
— Выбраться к тебе?
— Да. Ты можешь взять это все с собой, и мы вместе посмотрим. — Он обвел рукой комнату, где по полу были разложены заметки. — Мы бы поели чего-нибудь, разобрались…
— Ладно.
— В девятнадцать часов?
Элоиза кивнула.
— Адрес ты знаешь, — сказал он, улыбаясь.
Он поцеловал ее в щеку и направился к своей машине. На полпути он обернулся, сделал несколько шагов назад, поднял руки ладонями вверх и закричал:
— КАК ЖЕ ЗДЕСЬ КЛАССНО!
Элоиза рассмеялась и впервые за много лет почувствовала радость. Настоящую радость. Радость до самых кончиков пальцев.
— В семь часов! — сказал Томас, садясь в машину. Элоиза смотрела на него, пока он не выехал на дорогу.
Она подошла к машине и отключила мобильный от зарядного устройства. Включила его, разблокировала, и тут же посыпались сообщения.
Динь, динь, динь!
Это были эсэмэски от Герды, Рут и Шефера.
Во всех трех было одно и то же слово: ПОЗВОНИ!
Шефер скривился и подавил стон, натягивая рубашку. За семь часов кровоподтеки на животе и спине из красноватых стали черничными, а свежие швы, наложенные над левым глазом, стягивали кожу. Он чувствовал себя так, словно его пропустили через мясорубку, и получасовой сон внутри компьютерного томографа не облегчил этих ощущений.
— Вам повезло, — сказал доктор, протягивая ему двадцать четыре таблетки в пакетике. — Принимайте по две таблетки каждые шесть часов. Если станет совсем плохо, добавьте еще по одному ипрену на прием.
Шефер взял пакетик и сунул его в задний карман.
— Что-нибудь еще?
— Да, отдыхайте до конца недели, хорошо? — Врач посмотрел на него поверх очков.
— Мне показалось, вы сказали, что ничего особенного снимки не показали, — сказал Шефер.
— Верно, но в вашем возрасте не сто́ит думать, что после таких событий можно просто спокойно идти дальше, как будто ничего не случилось. Вы должны прислушиваться к своему организму.
В вашем возрасте…
Те же самые слова сказал сегодня утром комиссар, когда позвонил ему.
Расслабься, Шефер. Отдыхай. Это приказ! В твоем возрасте требуется время, чтобы прийти в себя после такого переплета. Я не хочу видеть тебя до конца следующей недели.
Шефер встретился взглядом с доктором, задрал подбородок и с гордым видом втянул щеки.
Доктор кивнул и вышел из комнаты как раз в тот момент, когда у Шефера зазвонил телефон.
— Д-алло?
— Эй, ну ты как? Ты уже все с больницей? — Это был Нильс Петер Бертельсен.
— Да, только что.
— Каков вердикт?
Шефер рассматривал себя в зеркале смотровой комнаты, в котором, видимо, искал ответ.
— Снаружи инвалид, изнутри все тип-топ, — сказал он.
— Что ж, рад слышать. Поезжай домой, пусть Конни о тебе немного позаботится. Продержись выходные, а я тут пока справлюсь.
Шефер вытащил из внутреннего кармана пачку сигарет и вытряхнул из нее «Кингс» без фильтра. Он сунул сигарету в рот, не закуривая.
— Ты был у судмедэкспертов? — спросил он.
Он попросил Бертельсена поприсутствовать вместо него на утреннем вскрытии Лестера Уилкинса.
— Да. Только что вышел.
— И что?
— Ты был прав.
Шефер распрямился.
— Это убийство?
— Да.
— Но Сандал утверждал, что это был разрыв варикозных вен? Что смерть наступила от пьянства?
— Да, но при вскрытии у Уилкинса обнаружилась трещина в черепе от макушки до лба. Снаружи этого не было видно, потому что кожа осталась неповрежденной, но, должно быть, его ударили каким-то тупым предметом. Жуть!
Рот Шефера изогнулся, и он победно сжал кулак.
В твоем возрасте… сдал… Нате вам!
— Соседка, — сказал он, направляясь к выходу. — Поговорите с соседкой!
— Да, именно об этом я и хотел сказать. Ее допрашивают все утро и еще не закончили. Оказывается, они с Уилкинсом из-за чего-то не ладили. На прошлой неделе они поругались из-за ее собаки.
Шефер нетерпеливо кивнул. Его шаг снова пружинил, настроение стало легким и приподнятым.
— Давай попросим ребят из НКЦ съездить на место происшествия, чтобы еще раз изучить следы крови.
— Я уже договорился с Рудом, чтобы он сегодня заехал туда и прошелся по квартире с лупой, — сказал Бертельсен, имея в виду Руда Йохансена, аналитика, который часть времени работал на медицинском факультете на кафедре судебной генетики, а часть времени — в Национальном центре судебно-медицинской экспертизы. — Посмотрим, что он наколдует.
— Ладно, держи меня в курсе, хорошо?
— Может, ты отдохнешь немного?
— Отдохну, когда состарюсь! — улыбнулся Шефер. Телефон у него в руке запиликал, и он взглянул на экран. Затем снова поднес трубку к уху. — Слушай, мне тут звонят, но ты держи меня в курсе, ладно? Я серьезно!
Он закончил разговор с Бертельсеном и принял входящий звонок.
— Где тебя черти носят? — спросил он. — Я звонил тебе сто раз!
— У меня сел телефон, — ответила Элоиза оборонительным тоном. — А зачем? Что случилось?
— Что случилось? Я сейчас в Видовре, проверяю, не проткнуто ли у меня легкое сломанным ребром. Вот что случилось!
— О чем ты говоришь? Что произошло?
— Прошлой ночью у нас с Конни были взломщики. Я получил в челюсть, плюс еще по мелочи.
— Господи, Шефер! Ты в порядке? Как Конни?
— Конни в порядке. А мне бы не помешала таблетка от головной боли, скажем так.
Шефер вышел через раздвижные двери на улицу и сел на скамейку справа от входа. Он взглянул на торчавшую из земли табличку «Не курить» и вытащил из кармана зажигалку.
— Мне ужасно жаль это слышать, — сказала Элоиза. — Что произошло? Ты сказал, в дом проникли взломщики?
— В мою машину. — Шефер закурил сигарету и глубоко вздохнул. — Этот Том Мазорек, с которым ты там возишься. С кем ты говорила о нем?
— С несколькими людьми. А что?
— С кем именно?
Элоиза перечислила.
— А почему ты спрашиваешь?
— Потому что бугаи, вскрывшие мою машину прошлой ночью, говорили друг с другом на каком-то восточноевропейском языке, которого я не понимал, за исключением одного слова — Мазорек!
Довольно долго в трубке было тихо.
— Этого не может быть! — воскликнула Элоиза.
— Может.
— Но это… я… — проговорила она ошеломленно, — я не понимаю… В этом деле Мазорека что-то очень неладно, Шефер.
— Неужели!
— Что они искали?
— Не знаю, но они копались в моих рабочих бумагах.
— Ян предупреждал меня, — сказала она. Ее голос сразу зазвучал как будто издалека. — Он сказал, что они придут за нами, если я буду задавать слишком много вопросов. Что-то… про огонь и копья и… Но я не думала…
— Не нужно тебе больше разговаривать с этим Фишхофом, пока мы не выясним, с чем имеем дело.
— Что? Нет, Ян не… Ты не понимаешь, Шефер! Он не…
— Ты понятия не имеешь, с чем столкнулась и в чем сейчас копаешься. Ты решила завязать бантик на прошлом человека, о котором ни хрена не знаешь. Он может быть серийным убийцей, черт возьми, — мы понятия не имеем!
— Нет, я его знаю! А ты — нет.
— Сколько ты его знаешь? Два месяца? Три? Ты всегда думаешь о людях только хорошее, а потом приходишь в шок, когда они оказываются сволочами. Я бы тебя не назвал знатоком людей.
Элоиза молчала.
Шефер крепко зажмурился и провел ладонью по лицу.
— Ох, извини! Просто… — Он тяжело выдохнул через нос. — Прости! Просто у меня была тяжелая ночь.
Элоиза ничего не ответила.
— Я просто не хочу, чтобы ты вела себя опрометчиво. Ладно?
— Угу.
— А ты не могла бы, эм… — Шефер бросил сигарету на землю и наступил на нее. — Я был довольно рассеянным последнее время, поэтому ты не могла бы рассказать мне еще раз, что тебе известно?
— О чем?
— Обо всей этой истории с Фишхофом и Мазореком. О пропавших девушках. Начни с самого начала.
Следующие полчаса Элоиза говорила, а Шефер слушал, не перебивая. Закончив, она спросила:
— Ты все еще в больнице Видовре?
— Да. А что?
— Там работает одна женщина. Она была с Мией Сарк в ночь, когда та исчезла. Ее все звали Малу, а ее настоящее имя… минутку. — Шефер слышал, как Элоиза листает какие-то бумаги. — Мария Луиза Янг. Она врач-педиатр.
— И что там она?
— Она сказала полиции, что видела Мию Сарк с каким-то мужчиной за несколько недель до ее исчезновения. Что Мия держала все в секрете и не рассказывала ей, кто он. Возможно, Янг хотела сказать, что они встречались втихаря.
— И что ты хочешь, чтобы я сделал?
— Спроси ее, что́ она видела, как он выглядел и что произошло той ночью. Мать рассказала, что незадолго до исчезновения Мия принесла домой кучу денег, и она тогда подумала, что дочь украла их. Может быть, эта Малу знает, откуда взялись деньги.
— О какой сумме идет речь? Полная сумка наличности, что ли?
— Десять тысяч крон. Мать подумала, что она могла украсть их в кафе, в котором работала.
— Десять тысяч — это ерунда. Это не та сумма, из-за которой через двадцать лет станут вскрывать автомобили или избивать людей. Что бы там ни искали эти люди, это не десять тысяч крон.
— Ну тогда спроси ее о том мужчине, с которым она видела Мию Сарк. Спроси, был ли это Мазорек.
— Есть ли его описание, от которого можно отталкиваться?
— У меня есть фотография. Я тебе пришлю, — сказала Элоиза.
— Хорошо, — сказал Шефер. — А ты? Что будешь делать?
— Я еду поговорить с Петером Зельнером.
Шефер положил телефон в карман, снова прошел через раздвижные двери и оглядел длинный коридор. Он изучил схему на стене и попытался соотнести отделения с радужными полосами, которыми, как указателями, пестрел пол. Больница Видовре была крупнейшей в стране и обслуживала более сорока тысяч пациентов в год. Найти в ней дорогу было все равно что найти дорогу в большом пр