овинциальном городе с одинаковыми домами и жителями, одетыми в одинаковую белую форму, где все дороги прямиком ведут в ад.
Отделение ампутации и травматологии, говорите? Следуйте за зеленой стрелкой! Клиника нейрореабилитации и черепно-мозговых травм? Синяя стрелка! Отделение диализа? Красная! Лечение рака желудочно-кишечного тракта? Follow the yellow brick road![27]
Он заметил молодого, хорошо одетого парня, ехавшего по коридору на скутере, и окликнул его.
Парень нажал пяткой на тормоз и остановился перед Шефером.
— Да?
Шефер показал свой полицейский значок.
— Я ищу врача по имени Мария Луиза Янг. Вы бы не могли подсказать мне нужное направление?
— Мария Луиза Янг, — повторил парень и вынул из кармана халата телефон. — Вы не знаете, в каком отделении она работает?
— Она педиатр. Это все, что я знаю.
Парень стал печатать.
— Янг… Янг… Вот! Вам в детско-юношеское отделение. Это в самом конце, вон там. Номер 411. Просто идите по черной стрелке!
Шефер поблагодарил его за помощь и пошел.
Раздался влажный шлепок, за ним — шипение. Следователь Петер Зельнер наблюдал, как таблетки растворяются в воде. Он покрутил микстуру в стакане и выпил ее в два больших глотка, потянулся за бутылкой виски, стоявшей рядом с умывальником, наполнил стакан до краев и снова опрокинул его.
Он открыл кран и, подставив руки под струю, плеснул холодной водой себе в лицо. Он приложил палец к ноздре, высморкался в раковину, вытер лицо полотенцем, а затем положил руки на край раковины и устало осмотрел себя в зеркале. Под опустевшими глазами пролегли глубокие темные морщины, отросла длинная, неравномерно окрашенная серебристо-серая щетина.
Он открыл зеркальный шкафчик и посмотрел на бритву, стоявшую в кру́жке с зубной щеткой. Достал ее и закрыл шкаф. Он переводил взгляд со своего отражения в зеркале на лезвие в руке.
Сегодня был день рождения Никки. Ему бы исполнился двадцать один год.
Наоми исполнилось бы восемнадцать.
А Лис…
Он посмотрел на открытый кран.
Он заткнул раковину, открыл посильнее воду и бесстрастно наблюдал, как вода начала прибывать быстрее, чем с ней справлялся аварийный сток. Вода стала переливаться через край и стекать по раковине, струиться длинным ручейком по кафельному полу, расходиться на квадраты по стыкам между плитками и в конце концов затапливать пол маленькой ванной.
Несколько капель крови упали в воду и закрутились, разветвляясь подобно грибовидным облакам, когда Петер Зельнер приставил лезвие бритвы к большому пальцу и надавил.
Он смотрел прямо перед собой, ничего не видя, его дыхание участилось.
Внутри себя он слышал гром, грохот домов, которые поддавались массам воды и трещали, как сухие ветки. Машины, лодки, мебель и людей придавливало друг к другу. К фонарным столбам, мостам и зданиям.
Звуки из-под воды, над водой.
Крики. Паника.
А затем…
Тишина.
Когда в дверь позвонили, он вздрогнул и повернул голову на звук.
Он закрыл кран, вышел в прихожую и увидел размытые очертания фигуры по ту сторону матовой стеклянной двери.
Он на мгновение заколебался и оглянулся через плечо на свой дом. Затем взялся за ручку и отпер дверь.
Из дома сочился резкий запах пота и животного жира. Стоявший в дверях мужчина жмурился от утреннего солнца и вопросительно смотрел на Элоизу. Это был лысый, стройный человек, загорелый, с седыми волосами на груди. На нем был расстегнутый халат, белые трусы и спортивные носки, от которых на красно-коричневой плитке прихожей оставались темные мокрые следы.
— Петер Зельнер? — спросила Элоиза.
— А кто вы?
— Меня зовут Элоиза Кальдан, — сказала она, протягивая ему правую руку, а в левой держа свою пресс-карту. — Я дружу с Эриком Шефером из копенгагенской полиции. Насколько я понимаю, вы с ним знакомы по полицейской академии?
Он взял ее за руку и нерешительно кивнул:
— Эрик Шефер? Да. Да.
— Простите, что беспокою, но я хотела бы узнать, не найдется ли у вас времени поговорить со мной?
— Поговорить с вами? — спросил он. — О чем?
— Если вы позволите войти на минутку, я объясню.
— Да, да. — Он растерянно кивнул и жестом пригласил Элоизу внутрь.
Он закрыл за ней дверь, провел ее в открытую кухню-столовую и указал на обеденный стол.
— Пожалуйста. Садитесь! — сказал он.
Элоиза внимательно оглядывала убранство. Это был обычный одноэтажный дом с желтыми кирпичными стенами и белыми окнами с крестовиной, снаружи он выглядел как и все остальные дома в округе. Внутри же все создавало тяжелое апокалиптическое настроение: вокруг царил беспорядок, вещи были разбросаны, как будто дом обыскивали.
Элоиза украдкой взглянула на Зельнера. На кармане халата и на его правой руке была кровь, но он, похоже, не собирался ни запахнуть халат, ни убрать горы тарелок с остатками еды со стола перед ней.
Он казался странно смущенным. И от него сильно пахло спиртным.
Петер Зельнер сел за стол напротив нее.
— Вы, значит, знакомы с Эриком Шефером? — произнес он с блуждающим взглядом.
— Да. Я была вовлечена в расследование убийства, которым он занимался несколько лет назад, и мы с тех пор подружились.
Петер Зельнер на секунду прикрыл глаза.
— Я помню его хорошим человеком, — сказал он.
— Он такой и есть, — кивнула Элоиза. — Вы говорили с ним вчера утром, если я правильно понимаю?
Он приоткрыл рот в нерешительности. Затем кивнул:
— Да. Он звонил в участок. Должен признаться, я удивился, услышав его. Прошло уже много лет. Это он прислал вас сюда?
— Нет, на самом деле я здесь по поручению еще одного хорошего друга. Яна Фишхофа, вы его помните?
Зельнер нахмурился и задумался.
— Фишхофа? Эм… смутно!
— А Шефер звонил вчера спросить, не знали ли вы парня по имени Мазорек. Который погиб в аварии на моторной лодке.
— Да. Это верно.
— Я немного читала об этом происшествии и помню, что это вы приехали тогда на вызов, верно? — Элоиза достала из сумки блокнот и щелкнула ручкой.
Зельнер кивнул и с сомнением посмотрел на блокнот.
— Вы помните тот вечер?
— А что?
— Я хотела бы знать, как все проходило. Вы получили вызов через телефон экстренных служб, или как это было?
— Да, я… — Он тяжело вздохнул. — На линию экстренных служб ранним вечером поступил звонок от очевидца, который сообщил, что моторная лодка Тома Мазорека горит во фьорде, после чего я сразу выехал на место…
— Я переспрошу еще раз, — сказала Элоиза. — Свидетель сказал во время вызова, что это была лодка Мазорека?
— Да.
— Откуда ему это было известно?
— Курт живет у самого фьорда, и у него самого есть лодка. Он знает все местные суда и узнал моторку Мазорека.
— Это был Линнет? — Она пролистала свои записи. — Курт Линнет?
Зельнер кивнул.
— Когда я прибыл туда, я увидел лодку довольно далеко от берега. С кормы поднимался черный дым, горел моторный отсек, и огонь уже уничтожил половину лодки.
— А Мазорек?
— Он был в воде в нескольких сотнях метров от лодки.
— Как вы вытащили его на берег?
— У Курта перед домом была пришвартована к пристани шлюпка, поэтому я добрался до него на веслах и затащил на борт. Но, к сожалению, было уже поздно.
— Он был уже мертв?
Петер Зельнер кивнул.
— Как вы поняли, что он утонул?
— У него не было дыхания и пульса, поэтому сомнений не оставалось.
— Но как вы поняли, что он утонул?
— А не?
— А не был, например, убит.
Петер Зельнер вопросительно улыбнулся. Когда выражение лица Элоизы не изменилось, он перестал улыбаться и выпрямился.
— Вы серьезно?
— Да, серьезно. На теле не было ничего заметно? — спросила она. — Следов борьбы? Признаков насильственной смерти?
— Насильственной? Нет. Нет… — Он покачал головой и смотрел на нее не мигая.
— Проводилось ли вскрытие?
— Эм, нет. Не проводилось.
— Почему?
— Я не помню, это было уже давно. Либо была против семья, либо врач, проводивший судебно-медицинскую экспертизу, посчитал вскрытие излишним.
Элоиза щелкнула ручкой.
— Мне известно, что Том Мазорек давал показания по делу Мии Сарк, расследование которого вы возглавляли в 1997 году. Вы его помните?
— Дело Мии Сарк?
— Да, в статьях, посвященных этому делу, говорится, что Мазорек был в таверне в ночь исчезновения девушки.
Зельнер провел рукой по волосам и встал.
— Хотите кофе или еще чего-нибудь?
— Нет, спасибо, — сказала Элоиза. — Он когда-нибудь был подозреваемым по этому делу?
— Кто?
— Том Мазорек.
Зельнер изумленно рассмеялся и, казалось, забыл, зачем встал.
— Почему вы спрашиваете?
Элоиза выдержала его взгляд, ожидая ответа.
— Нет, Том Мазорек никогда не был подозреваемым в этом деле, — решительно сказал он. — А почему вы спрашиваете?
Элоиза перевернула блокнот, проигнорировав вопрос.
— Ваши коллеги в Сеннерборге были так любезны, что извлекли из архива материалы дела и помогли кое-какой информацией о ходе расследования. У вас есть версия, что случилось с девушкой?
Он пожал плечами.
— Если вы видели досье, значит, знаете, что там написано?
— Да, но одно дело — что там написано. И совсем другое — что вы думаете об этом сейчас. Спустя все эти годы.
Зельнер опустил глаза и заметил кровь. Он потянулся через стол и взял скомканную салфетку, лежавшую на тарелке.
— То, о чем вы говорите, произошло двадцать лет назад, и я с тех пор расследовал массу дел. — Он обернул салфетку вокруг большого пальца и снова сел. — Я не стал бы заходить настолько далеко, чтобы утверждать, что дело Сарк кануло в Лету, потому что это было бы неуважением к девушке и ее семье, но… расследование зашло в тупик. — Он поднял взгляд. — Мы ничего не нашли.