Она стянула полотенце с плеч, как бы ставя в разговоре точку. Она двинулась дальше.
— Вы знали, что у Мии Сарк были отношения с Яном Фишхофом? — спросила Элоиза и пошла за ней. — И что Том Мазорек был там в ту ночь, когда она исчезла? Есть несколько явных совпадений в историях Мии и Нины, и я обнаружила видео, которое…
— Если вы опубликуете хоть одно слово, которое прозвучит так, будто моя дочь имеет какое-то отношение к тому месту в Броагере, я лично позабочусь о том, чтобы вы никогда больше не работали журналистом. Вы поняли, что я вам сказала? — Голос Лизетты Далсфорт дрожал от гнева. — Я вас закопаю!
Она отвернулась от Элоизы и направилась к лестнице.
— Он в саду. Подождите минутку, я спрошу, хочет ли он поговорить с вами.
— Нет, Рут, мне нужно поговорить с вами. — Элоиза подъехала к Гердасминде и так резко затормозила, что вокруг машины закружилась пыль.
— Со мной?
— Да. — Элоиза захлопнула дверь автомобиля и заперлась в доме. — Не могли бы вы подойти к письменному столу в гостиной? Там, где у Яна стоят фотографии.
— В гостиной?
— Да. Вы поняли, о каких фотографиях я говорю? В рамках.
— Вижу. А что такое?
— Та, фотография, на которой Алиса одета в блузку от Марк О'Поло…
— С подплечиками? Да, и что?
— Вы сказали мне, что это фотография его семьи. Почему вы так решили?
Рут на другом конце провода молчала.
— Это Ян вам сказал? — спросила Элоиза и поставила сумку на обеденный стол. Она выдвинула стул и села.
— Я не понимаю, о чем вы спрашиваете.
— Это он сказал вам, что это фотография Алисы и Элизабет, или вы просто так предположили?
— Эм, ну, не помню я, — проговорила Рут раздраженно. — Кажется, кто-то другой сказал.
— Кто-то из Патронажной службы?
— Да, одного из них он отпугнул своей грыжей.
— Ладно, сделайте мне одолжение, Рут. Положите на минуту трубку и выйдите в сад к Яну с этой фотографией. Спросите его, кто это и почему эта фотография стоит у него на столе.
Рут положила трубку, и несколько минут было тихо. Потом она вернулась.
— Что он сказал? — спросила Элоиза.
— Он спросил вас.
— А что он сказал о фотографии?
— Да это и сказал! Я спросила, о чем вы попросили, и он ответил: «Где Элоиза?» Когда я еще раз показала ему фотографию, он отвернулся и не ответил.
Элоиза прикусила губу, обдумывая, как ей быть дальше.
— А другие фотографии на столе, Рут. Могу ли я попросить вас сфотографировать их на мобильный?
— Что вы имеете в виду? Сфотографировать фотографии?
— Да, сфотографируйте рабочий стол, на котором стоят фотографии, и отправьте мне в сообщении.
Элоиза повесила трубку и подождала, пока появится сообщение. Она открыла его, увеличила изображение и перестала дышать.
Фотография Нины и Лизетты Далсфорт стояла в первом ряду. Прямо позади сияло лицо Мии Сарк.
Сердце Элоизы бешено колотилось в груди, когда ее взгляд скользил по другим фотографиям — по другим лицам.
Лицам незнакомых ей людей.
Молодых девушек.
Над ними возвышались гигантские пилоны моста Большой Бельт, и Руд Йохансен, сидевший на пассажирском сиденье, наклонился вперед и посмотрел в лобовое стекло.
— Так впечатляет каждый раз, правда?
Шефер решительно кивнул. Его взгляд был устремлен на проезжую часть, а руки крепко сжимали руль в положении «без десяти два», он старался держаться как можно дальше от края моста.
Они миновали первый пилон, и порыв ветра качнул машину.
Это был полицейский фургон с гражданскими номерами, который Шефер взял в Тегльхольмене, битком набитый люминесцентными препаратами и оборудованием Руда.
Шефер нажал на педаль газа.
— Бог знает, сколько нам еще пилить на юг? — с любопытством спросил Руд, глядя на воду. — Должно быть, по крайней мере…
— Кальдан говорит, что этот гостевой домик заброшен, — сказал Шефер, обгоняя серебристо-серый «Порше Кайенн». — С тех пор как было снято видео, в нем, несомненно, много раз убирались.
— Это вовсе необязательно имеет большое значение, — сказал Руд. — Она ведь говорила, что там на полу линолеум, не так ли?
— Да.
Руд удовлетворенно кивнул.
— В этом покрытии миллионы и миллионы микротрещин, и когда на него попадает кровь, она просачивается в трещинки и остается там — на годы. Не имеет значения, сколько раз его моют водой с мылом или скребут. Кровь почти невозможно полностью вымыть. Она просачивается под половицы, в затирку между плитками, в щели, дыры и трещины, и она…
Руда прервал звонок на телефон Шефера. Он был подключен к аудиосистеме автомобиля, и голос Элоизы заполнил салон, когда Шефер принял звонок.
— У Яна стоят фотографии Мии Сарк и Нины Далсфорт, — сказала она.
Ее голос звучал непривычно пронзительно и растерянно.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Шефер.
— У него в гостиной стоят фотографии пропавших девушек. Какого черта происходит, Шефер? Я не могу понять, что это значит, у него…
— Стоп, стоп! — сказал Шефер. — Какие фотографии? Где?
— У него дома в Драгере. В гостиной! У него там много фотографий в рамках. На двух из них — Мия и Нина, а еще на семи — другие девушки, которых я не знаю.
Шефер нахмурился и смотрел перед собой на дорогу, на мельтешащие белые линии разметки.
— Ты разве не говорила, что видео снято в доме Тома Мазорека? — спросил он. — Что на Мию Сарк напали в его гостевом доме?
— Да, но кто сказал, что снимал Мазорек? Мы видели только одну руку! Может, это был Ян?! А может, их было больше, — сказала Элоиза. — Лизетта Далсфорт считает, что в этом деле замешаны Ян, Мазорек и еще двое с норковой фермы.
— Чем она это обосновывает?
— Я не знаю, но я только что получила электронное письмо от своего информанта на ТВ-2. Помнишь, я рассказывала, что Ханс Галлахер записывал на видео задержание Нины Далсфорт и трех других активистов в Бенниксгорде той ночью? Что это показывали по телевизору?
— Да?
— Мне только что прислали запись.
— И?
— И я ее еще не видела, но… — Элоиза немного помолчала. — У меня плохое предчувствие, Шефер. Что-то тут не так!
— Ладно, слушай! — сказал он. — Я еду к тебе и везу с собой самого лучшего аналитика следов на месте преступления. Мы сейчас едем через мост. Думаю, к шестнадцати часам мы будем в гостевом доме, о котором ты говорила. Так что давай встретимся там, а дальше уже разберемся, ладно?
— Хорошо, увидимся там. Спасибо, Шефер, — сказала Элоиза и повесила трубку.
Шефер немного расслабился, почувствовав под колесами автомобиля землю, когда они въехали на остров Спроге, и слушая Руда, который весело насвистывал рядом с ним.
— Прекрасный день, правда? — Руд посмотрел на воду и глубоко вдохнул. — Прекрасный день, чтобы поработать!
— Как вы их убиваете?
Молодая репортерша протянула микрофон мужчине, стоявшему рядом. На голове у него была пятнисто-серая кепка-восьмиклинка, щеки оттеняла темная щетина, а нос был крючковатый, длинный и узкий.
— Их усыпляют внутри этой штуки, — сказал он, хлопнув по устройству, которое толкал перед собой — коричневому ящику на колесиках. Имя «Дрес Карстенсен» скользило по нижней части экрана, пока он говорил.
Компьютер стоял на обеденном столе перед Элоизой, она наклонилась вперед и прибавила громкость.
— Происходит мгновенное отравление угарным газом, проходит не больше полсекунды с того момента, как они туда попадают. — Карстенсен щелкнул пальцами, чтобы проиллюстрировать скорость. — Они ничего не чувствуют.
Он отвернулся от микрофона, открыл стальную проволочную клетку, сунул в нее руку в перчатке и вытащил белую норку. Он держал ее перед камерой и гладил по спинке, пока она крутила головой из стороны в сторону и вверх-вниз, принюхивалась и настороженно осматривалась. Дрес Карстенсен открыл люк ящика, и животное соскользнуло по желобу, ведущему в чрево аппарата, а он закрыл люк, прошел к следующей клетке и повторил процедуру.
Элоиза нажала кнопку быстрой перемотки и смотрела, как ролик прокручивается вперед.
Она нажала play, когда съемочная группа последовала за Карстенсеном в помещение для свежевания, где он продемонстрировал, как это происходит. Мертвая норка была подвешена на металлических зажимах за задние лапки, и он быстро сделал надрез скальпелем на коже между ее ног. Затем запустил пальцы в разрез и быстрым рывком содрал с животного шкурку. Осталось что-то похожее на рисунки по анатомии, которые Элоиза помнила по урокам биологии в школе: что-то напоминавшее человеческое бедро с красными перекрещивающимися жилистыми мышцами, покрытое тонкой жировой оболочкой.
Элоиза с отвращением отвернулась и подумала об угрозах из писем, которые, по словам Галлахера, принесла с собой Нина Далсфорт в тот вечер. Активисты угрожали сделать с норковыми фермерами то же, что те делали с животными.
Она стала проматывать дальше и остановилась, когда начался сюжет об активистах.
«Производство меха — тема, вызывающая споры как внутри страны, так и за рубежом, — сказал ведущий. — Действия активистов из таких организаций, как Greenpeace и PETA, когда те врываются на норковые фермы по всему миру и выпускают животных, одни называют саботажем, а другие — освободительными акциями. Совсем недавно целью такой акции стала норковая ферма Бенниксгорд, но сотрудники фермы взяли дело в свои руки. Предупреждаем зрителей, что некоторые кадры могут шокировать».
Было темно, портативная камера чуть дрожала. На заднем плане Элоиза видела главное здание Бенниксгорда, а на гравии во дворе сидели в позе лотоса трое молодых людей, заложив руки за спину. В нескольких метрах правее от них на земле лежала молодая девушка и громко кричала. Она лежала на животе и яростно извивалась, ее руки и ноги были связаны.
«Должно быть, это съемка Галлахера», — подумала Элоиза.
Дрес Карстенсен ходил с винтовкой туда-сюда за спиной у молодых людей. Казалось, он кого-то ждал, возможно полицию.