— Каков план? — спросила Элоиза.
— Если Мию Сарк убили в этом месте, то здесь могут оставаться следы крови, — сказал Шефер. — А если Мазорек приводил сюда и других девушек и наносил им тяжелые ранения, например Нине Далсфорт, то, возможно, останутся какие-то улики и этого. Тогда мы сможем провести анализы крови и посмотреть, чья это ДНК. Может быть, жертв, о которых мы пока не знаем.
— Ну, ребята, — сказал Руд Йохансен, убирая баллончик. — Давайте закройте дверь, я выключу лампу, и посмотрим, есть ли здесь какие-нибудь следы.
Элоиза подошла к двери и потянула ее на себя.
— Люминол, которым Руд обрабатывает поверхности, реагирует на кровь, — сказал Шефер. — Если здесь есть ее следы, они будут выглядеть как ярко-синие пятна и потеки.
— Готовы? — спросил Руд.
Он выключил лампу, и в комнате взорвался неоново-голубой фейерверк. Флуоресцентные пятна загорелись повсюду — на стенах, потолке, полу.
— Господи Иисусе, — пробормотал Шефер, оглядываясь.
Элоиза обводила комнату взглядом.
— Боже, это почти что… это похоже на «Мерцающие Огни Душ» Кусамы[39], — проговорила она изумленно.
Она несколько раз видела световую инсталляцию японской художницы в «Луизиане» и каждый раз восхищалась светящимися точками, похожими на звезды в ночном небе. Теперь зрелище было далеко не столь романтичным.
— Ух ты… мышеловка захлопнулась! — сказал Руд Йохансен, взволнованно хлопая себя по бедру. — Кое-что есть, с чем можно поработать, а?
Он включил свет и вышел из комнаты, чтобы достать из фургона новое оборудование.
Элоиза и Шефер последовали за ним.
— Что теперь? — спросила она. — Что это означает?
Шефер оглянулся на гостевой дом.
— Тебе лучше уехать, — сказал он.
— Почему?
— Потому что у меня здесь нет никаких полномочий. Это вне моей юрисдикции, и если кто-нибудь узнает, что мы с Рудом занимаемся расследованием уголовных дел, которые относятся к компетенции полиции Южной Ютландии, я могу потерять работу. Так что лучше, чтобы тебя здесь сейчас не было. Слишком много поваров бульон испортят, знаешь ли.
Элоиза кивнула и достала ключи от машины.
— Что будешь делать? — спросил Шефер. — Полетишь домой?
— Нет, я собираюсь повидать своего старого друга, главного редактора одной из местных газет. Я позвонила ему по дороге сюда и попросила выяснить все возможное об убийстве Бьянки Фишхоф.
— Хорошо, — кивнул Шефер. — Позвони, если что-нибудь найдется, хорошо?
Элоиза проследила глазами за Рудом Йохансеном, который нес в дом картонную коробку.
— Вы вечером поедете в Копенгаген или как? — спросила она.
— Нет, нам здесь потребуется какое-то время.
— Хорошо, тогда возьми вот это. — Элоиза достала из сумки ключ от дома в Гердасминде и протянула его Шеферу. — Мне уже не нужен дом, который я сняла, так что переночуйте там, если хотите. Места предостаточно. Адрес я тебе пришлю.
Шефер взял ключ.
— А как же ты? — спросил он. — Где заночуешь?
— У друга.
Шефер поднял бровь.
— У друга-редактора?
— Да.
— Ладно, — он маслено улыбнулся и положил ключ в карман, — приятно провести время!
Элоиза просматривала статьи на «Инфомедиа». Убийство Бьянки Фишхоф, по-видимому, освещалось в 1998 году всеми газетами, а бульварная пресса устроила настоящий фестиваль, подробно описывая Бойню на улице Брандта, как они это окрестили.
— Нет, ты послушай, что здесь написано, — сказала она, глядя на Томаса, который только что появился в дверях. — «Установлена личность женщины, убитой в Сеннерборге в ночь со 2 на 3 апреля. Об этом говорится в пресс-релизе полиции Южной Ютландии, поступившем в «Ритцау». Пострадавшей оказалась Бьянка Фишхоф, двадцати двух лет. Фишхоф была студенткой второго курса колледжа медсестер в Сеннерборге и была убита в ночь на среду на этой неделе, получив не менее тридцати семи ножевых ранений от неизвестного преступника, ворвавшегося в квартиру, где она находилась одна. Ранним утром в пятницу 5 июня отец погибшей обнаружил ее тело и забил тревогу». О боже!
Элоиза посмотрела на Томаса.
— Я читал это, — кивнул он. Он подошел к столу, за которым сидела Элоиза, и, поколебавшись, положил перед ней коричневый бумажный конверт. — Вот!
Элоиза подняла на него глаза.
— Что такое?
— Тут то, что ты ищешь. Подробности убийства.
Элоиза нахмурилась.
— Но как?..
— У меня есть источник в полиции. — Томас повернулся и открыл буфет. — Наверно, я налью нам чего-нибудь покрепче?
— Да, спасибо, — сказала Элоиза. — Источник, говоришь?
— Да, и этот источник понимает, как можно ограничить карьерный рост в связи с приоритетным доступом к документам.
В одной руке он держал два толстых хрустальных стакана, а другой наливал в них коньяк.
Элоиза подняла бровь.
— А ты с ней встречаешься?
— Нет, мы никогда не встречались.
— Значит, ты с ней спишь?
Он слегка пожал плечами и повернул руки ладонями вверх.
— Спал. В прошлом.
— А ты… что? Просто попросил ее достать тебе документы? Вот так запросто?
— Да. — Томас протянул один бокал Элоизе. — Но это только для справки. Не надо упоминать это в статье и рассказывать своему другу-полицейскому из Копенгагена, как ты получила доступ к материалам, ладно?
— Это вот та Джессика Рэббит? Ты встречаешься с этой рыжей грудастой?
— Мы не встречаемся. — Томас сел напротив и поднес свой стакан к стакану Элоизы. — Но мне чрезвычайно приятно, что ты так ревнуешь.
Элоиза опустила глаза и улыбнулась.
Она потянулась к конверту.
— Подожди! — сказал Томас, кладя ладонь на ее руку. — Пока ты его не открыла, я должен предупредить, что в этом конверте есть такое, что будет трудно забыть, один раз увидев, хотя и захочется.
— Что бы там ни оказалось, я видела вещи и похуже, — сказала Элоиза, и это были не просто слова.
Она открыла конверт и высыпала содержимое на стол.
Хотя изображения были плохого качества, вид крови огорошивал.
Это были фотографии, сделанные полицией в гостиной, на полу которой лежала Бьянка Фишхоф — или то, что от нее осталось. На ней был черный бюстгальтер. Больше на теле не было одежды, но оно было залито кровью. Длинная веревка была обмотана вокруг шеи, а позади по полу тянулись кровавые следы, как будто ее тащили по комнате.
По всему телу были видны колотые раны — большие открытые порезы. На лице, на руках. На груди и животе.
Томас был прав. Элоиза никогда не сможет стереть эти образы из памяти.
— Ты когда-нибудь видела фотографии Шарон Тейт? — спросил он.
— Жены Полански? — спросила Элоиза и подняла глаза. — Актрисы, которую убили Мэнсоны?
Томас кивнул.
— Можно подумать, что это была преднамеренная попытка воспроизвести то убийство, — сказал он, указывая на фотографию. — Веревка на шее, положение тела… она даже немного похожа на нее — только с темными волосами, а не светлыми.
— Да, за исключением того, что Шарон Тейт была беременна, — сказала Элоиза.
— Бьянка Фишхоф тоже.
Она подняла глаза.
— Она была беременна?
Томас кивнул.
Элоиза посмотрела на убитую и прикрыла рот рукой.
Живот у женщины не выступал, но был и не совсем плоским.
— Ты уверен? — спросила Элоиза, не убирая руки ото рта. — Ни в одной статье ничего об этом не говорится.
— Об этом говорится в полицейском отчете, — сказал Томас. — Она была на пятом месяце, ребенок погиб. Прессе об этом не сообщали.
Элоиза снова посмотрела на фотографию и представила, как Ян находит свою дочь в таком виде. Да как вообще можно жить дальше после такого кошмара?
Она поднесла стакан ко рту и залпом осушила его.
— Кто был ее парнем? — спросила она и поставила стакан на стол. — Кто отец ребенка?
Элоиза взглянула на Томаса.
Ответ она знала еще до того, как он открыл рот.
— Рене Декер, — сказал он.
Подковы стучали по асфальту, и сотни всадников в черной форме ехали вдоль гавани с длинными копьями в руках. Военный оркестр Сеннерборга задавал ритм на площадке впереди, а кафе и рестораны вдоль береговой линии были переполнены людьми.
— Простите, я вас едва слышу. — Элоиза заткнула пальцем одно ухо и прижала трубку к другому. — Что вы говорите?
— Он совсем не в себе, — повторила Рут. — У меня еле получается до него достучаться.
— Но он в порядке?
— Да, он в кои-то веки пообедал и, похоже, болей у него сейчас нет. Сидит смотрит телевизор, хотя на самом деле он где-то далеко.
— Хорошо, но… Вы можете сделать мне одолжение, Рут? Скажите ему, что я скоро вернусь и что я обязательно все улажу. Ему больше не нужно беспокоиться.
Элоиза повесила трубку и повернулась к Томасу.
— Что происходит? — спросила она, указывая на лошадей.
— В городе турнир, — сказал Томас.
— Что это такое?
— Ну, что это такое в принципе? — спросил он, глядя на толпу. — Это своего рода современная версия рыцарских турниров Средневековья. Проводятся каждый год. Но копьем нужно не сбить противника, а попасть в маленькое кольцо, и тот, кто соберет больше колец, побеждает. Или что-то в этом роде. На самом деле я не совсем понимаю это, но я знаю, что самое главное в состязаниях с кольцами — не лошади, а пиво, сосиски и карусели вот здесь, на турнирной площадке. — Он указал на большую площадь.
Элоиза улыбнулась.
— Ты говоришь как настоящий туземец.
— Да, я даже начал говорить «Мойн».
— Только не это!
— Да. Все так говорят на юге!
Элоиза запрокинула голову и засмеялась, а Томас обнял ее.
— Пойдем поедим чего-нибудь, — сказал он, показывая на только что освободившийся столик на двоих возле небольшого итальянского ресторанчика.
— Меня мучает совесть, — сказала Элоиза, когда официант принял заказ. — Я только что увидела совершенно ужасающие фотографии дочери Яна, и все же мне почему-то стало легче.