— Элоиза, вы белая как полотно! — воскликнула она. — Вы в порядке?
Элоиза покачала головой.
Она повернулась и распахнула дверь.
— Хорошо, что ты позвонила! — весело прогремел в трубке голос Шефера. — Я сейчас в Судебно-медицинском, и Опперман вот-вот начнет вскрытие Мазорека as we speak[40]. У того сильно обгорело лицо и большая часть туловища, так что это оказалось немного сложнее, чем я ожидал, но думаю, что мы будем что-то знать уже в следующий…
— Это не он, — сказала Элоиза. Она вышла из раздвижных дверей и пошла через дорогу к Фелледпаркену. Она не знала, куда идет — ей просто нужно было уйти подальше.
— Чего-чего? — протрещало в трубке. — Что ты сказала?
Как в кошмарном сне, Элоиза утратила голос, и слова прозвучали еле слышно.
— Тело в гробу… Это не он. Это не Мазорек.
— Говори погромче. Я не слышу, что ты…
— Он обманул меня. Он обманул нас всех. — Элоиза выронила телефон из руки.
Она сделала несколько шагов, упала на колени и впилась пальцами в траву.
Она быстро, судорожно дышала, а перед глазами у нее плыли фотографии молодых девушек.
Она держала его за руку. Она отпустила ему грехи.
Элоиза обратила лицо к небу.
И закричала.
10 августа, суббота
Дождь лил уже третью неделю подряд, и сейчас он хлестал по лепесткам цветов на кладбище Гростена. Жемчужно-серый гравий влажно блестел на дорожках, а купальня для птиц у соседнего захоронения была полна до краев.
Элоиза смотрела в могилу, возле которой стояла.
Гроб уже опустили на грязное дно, и дождь барабанил по его крышке. Он сиял, как свежеотполированный спорткар, и стоил примерно столько же. Элоиза, не моргнув глазом, оплатила счет у гробовщика, но теперь замечала, что ни гроб, ни роскошная композиция из белых лилий на крышке не утоляли того чувства вины, что горело у нее в груди.
— Это, конечно, звучит странно, ведь я никогда его не встречала, — сказала она, — но… у меня такое ощущение, что я хороню друга.
Шефер кивнул.
— Ему сделали прекрасное надгробие, — сказал он.
Элоиза посмотрела на гранитную глыбу, лежавшую рядом с могилой и готовую к установке.
На ней было написано:
Ян Фишхоф
* 18 января 1951 — † 1 августа 1998
— Мне не удалось получить место рядом с Бьянкой, но теперь они в любом случае ближе друг к другу, чем раньше, и он будет покоиться под своим именем…
Элоиза кивнула сама себе. Волосы у нее намокли, дождь стекал по лицу и попадал в рот.
Шефер вопросительно смотрел на нее, а мимо них по рельсам, тянувшимся вдоль кладбища, пролетал скоростной поезд.
— Исправлять то, что сделал Мазорек, — не твоя обязанность. Ты ведь понимаешь это, да?
Элоиза ничего не ответила.
— Ты не можешь искупить его вину, да и не должна. Ты не сделала ничего плохого.
Элоиза смотрела в могилу.
— Точно нет?
— Точно, — сказал Шефер, — точно нет.
Элоиза ничего не ответила.
Она села на корточки у края ямы и взяла горсть мокрой земли.
Она вытянула руку над могилой и глубоко вздохнула. И бросила землю на гроб.
— Спасибо, что вновь проделал весь этот путь, — сказала Элоиза, когда они подошли к машине Шефера.
— Не за что, — сказал он. — Я подумал, что тебе не стоит проходить через это в одиночку.
Он направил ключ на свою черную «Хонду», и она громко отозвалась двойным гудком.
— Жаль, что мне уже пора ехать домой, но у меня намечено важное свидание.
— Свидание?
— Да. У нас с Конни серебряная свадьба.
Элоиза удивленно улыбнулась.
— У вас сегодня серебряная свадьба?
Шефер кивнул:
— Двадцать пять, как с куста.
Элоиза крепко обняла его.
— Ты счастливчик, — прошептала она ему на ухо.
— Да, это правда.
Он поцеловал ее в щеку. Потом перевел взгляд на черный «Рейндж Ровер», подъезжавший к часовне.
— Я пожму руку твоему главному редактору в другой раз, хорошо?
Элоиза кивнула. Она подождала, пока Шефер сядет в машину и уедет. Затем пошла к Томасу и запрыгнула на пассажирское сиденье.
— Спасибо, что приехал, — сказала она, захлопывая за собой дверь.
— Конечно, — сказал он. — Я приехал бы и раньше, если б знал, что ты здесь.
— Да, понимаю, просто… мне казалось, что э́то мы должны закончить вместе с Шефером.
Томас кивнул.
— Ну, что? — спросил он, поворачивая ключ в замке зажигания. Он выжидательно посмотрел на нее. — Куда хочешь?
Элоиза взглянула на часы.
— У нас не так много времени, — сказала она. — Мой самолет вылетает через два часа.
Томас кивнул.
Двигатель не работал, и они оба долго не произносили ни слова.
Элоиза смотрела на дворники, мечущиеся по лобовому стеклу.
— Я не хочу ехать домой, — сказала она.
— И не нужно, — сказал Томас.
Элоиза встретилась с ним глазами.
— Нет?
Он покачал головой.
— Ты можешь побыть здесь со мной.
— Сколько? — спросила она.
— Столько, сколько захочешь.
Благодарность
Я хочу выразить огромную признательность многочисленным читателям, которые приняли Кальдан и Шефера с распростертыми объятиями и открытым сердцем. Ваша поддержка значит для меня больше, чем вы представляете. Большое спасибо, что вы читаете.
Огромная благодарность моему звездному редактору Анне Кристин Андерсен и другим чудесным и талантливым людям, которые усердно трудятся над моими книгами в издательстве «Линдхардт и Рингхоф» в Дании.
Удивительному агентству «Нордин» и моему агенту, несравненной Анне Франкл, которая трудится над тем, чтобы мои книги находили читателей по всему свету: огромное спасибо!
Спасибо профессору судебной медицины Хансу Петеру Хугену за вдохновение и помощь с патологоанатомическими тонкостями. Спасибо бывшему начальнику отдела по расследованию убийств Разъездной службы Бенту Исагеру-Нильсену за то, что всегда отвечал на мои звонки и делился своими знаниями.
Большое и нежное спасибо моей матери Йетте Огорд и моей подруге Катрин Энгберг за незаменимое вычитывание и обсуждение текста. Спасибо моему отцу, Перу Андерсу Йенсену, за то, что он всегда был надежным Шефером для моей внутренней Элоизы. Спасибо моему брату, Андерсу Огорду Йенсену, за всегдашнюю поддержку.
Тине и Перу Расмуссенам, Метте Марии Леи Ланге, Нанне Ярдорф и Анне Метте Кирк: спасибо за вашу поддержку и подбадривание.
Особая благодарность Южной Ютландии за мое счастливое и безопасное детство и Бенниксгорду за мои самые лучшие детские воспоминания.
Самое большое спасибо Веге, Кастору и Тиму. Подумать только, что вы — мои! Я просто не верю своему счастью.