«Дракон, он везде». Светлана, жена мэра. Убер вздохнул. Почему-то неприятно вспомнился сон, и мокрые собачьи морды тычутся в затылок…
«Марту… обещали дракону». Нэнни.
– Похоже, действительно надо мне отсюда валить, – подумал Убер вслух. – Мамед прав. Но куда? Или, может, кого?
И как оставить тут Мику с Нэнни?
Насчет ухода два варианта – по поверхности и под землей. Под землей легче, конечно. Мэр сказал, что на «Звенигородской», на «Звоне», карантин. А это значит, что путь перекрыт. Но вдруг… Убер помедлил. «Я знаю о чуме только со слов мэра». Политики врут. Это часть их природы. Они думают, что своим враньем изменяют мир под себя.
Надо бы проверить.
Убер выпрямился.
Бешеной собаке семь верст не крюк.
А уж скинхеду…
На путях расположился патруль. У них огнемет, с удивлением отметил Убер. Вот это да. Солдаты были со знаками различия Большого метро и с санитарными повязками. Серьезный кордон. Командовал ими военмедик – в халате поверх военной формы. Молодой, бодрый. Когда Убер прошел мимо него, он что-то писал в блокноте – судя по мечтательному выражению лица, явно не инфузорию какую-то описывал. На кармане халата бейдж. «…емиров», прочитал Убер.
– Куда прешь?! – грубо закричал молодой солдат, увидев скинхеда. – Жизнь надоела?
Убер остановился.
– Есть такое дело, – согласился он. – А как у вас?
– Че?! – Солдат оторопел, заморгал. Скинхед мотнул головой в сторону туннеля на «Звенигородскую».
– Что там? – спросил Убер. Резкий солдат поднял автомат, навел на Убера.
– Чума, не знаешь, что ли?! Стой!
– Убери железку, а то порежешься, – процедил Убер. Он не любил, когда на него наводили оружие.
– Там Черный Санитар, парень, – тихо сказал второй стражник, постарше. – Не советую. Думаешь, нас просто так здесь поставили?
Черный Санитар. Легендарный чистильщик метро. Убер почесал лоб.
Вот невезуха. Наверху собаки Павлова, внизу чума и Черный Санитар. Куда теперь идти? К мортусам?
Значит, там действительно чума. Вернее, скоро ее там точно не будет. Как и заболевших людей. По страшным слухам, что ходят в метро, Черный Санитар сжигает всех зараженных. Из огнемета… Убер повернул голову. Вот примерно такого, как этот, на блокпосту.
– А он разве не миф? – спросил Убер.
– Сам ты миф, – начал задиристый солдат, но пожилой покачал головой.
– Там такой миф, парень, что лучше бы держаться подальше. Раз появился Черный Санитар, скоро паленым мясом запахнет на полметро. И это жуть какой запах. Эта копоть словно вьедается тебе в кожу, в одежду, в волосы, в десны – она жирная и черная. И ты фиг от нее отмоешься. Не, парень, поворачивай и иди обратно. Здесь хода нет.
Убер кивнул. Убедительно.
– Назад! – Молодой щелкнул затвором, сделал шаг к Уберу.
– Не кричите, пожалуйста, – тихо сказал военмедик, подняв голову. – Я работаю.
Собаки больше не казались красными. Зато их стало намного больше, несколько сотен, возможно. Сплошной ковер собачьих тел покрывал пространство вокруг вестибюля станции «Обводный канал». Убер разглядел, что они расположились даже на парапете.
Несколько собак лежали у перил, вдоль всей дороги, от моста к мосту. Когда Убер выглянул сквозь смотровую бойницу, собаки вдруг одновременно – все, разом – повернули головы и посмотрели на него.
Гон в самом разгаре, понял Убер. Почесал затылок в противогазе.
– Что там? – спросил дежурный. Кривой был из старых диггеров, отходивших свое на поверхности. Когда-то в молодости он потерял глаз, за что и получил свое прозвище. Сейчас вместо правой ноги и левой руки у него были уродливые культяпки, защитная химза аккуратно перевязана на месте отсутствующих конечностей веревочками – так, что получились такие подарочные пакеты. Дежурный больше не ходил в заброски, зато встречал и провожал караваны и других диггеров.
– Собаки, – сказал Убер. – Красные собаки. А мы пойдем на север…
– На север? – удивился Кривой. – Там же тоже собаки?
– Вот именно. То есть ни хрена мы никуда не пойдем. – Убер вздохнул, полез обратно. Спустился по короткой лестнице из-под потолка, где были смотровые бойницы, в основной зал вестибюля.
В ВШ-616, через которую он сюда попал, Убер побывал чуть раньше, сразу после встречи с санитарным кордоном.
«Если я достану фильтры, как мне обойти собак?»
Убер поморщился. Вопросы, бля.
– Спасибо, друг, – сказал он.
Дежурный кивнул.
– А я вот собачек люблю, – сказал Кривой неожиданно, видимо, для себя тоже. – Бывает, накатит тоска, жить невмоготу… черным-черно все. А придешь сюда, в окуляр посмотришь… а там собачки… играют. И хоть ты знаешь, что это… мутанты. Все равно, жить становится… можно.
– Да, – согласился Убер через паузу. – Собака – это дело.
– Вернулся, беглец. – Нэнни даже не удивилась. Мика радостно встала с кровати, на которой раскладывала свои сокровища. Затем вдруг вспомнила, что он сбежал. Отвернулась к стене и надулась. – А мы уж надеялись, тебя и след простыл…
Мика заворчала что-то.
Убер дернул щекой, не глядя на девочку, сказал:
– Где у вас тут можно выпить? Только не в «Крабе».
– Здесь есть вода, – сказала Нэнни.
Убер удивился.
– Я что, похож на лошадь?
Нэнни произнесла великолепно, с истинно английским презрением:
– Не слишком. Лошадь гораздо симпатичнее.
Убер улыбнулся.
– Даже если у нее восемь ног?
– Восемь ног? Что?! – Нэнни была поражена, озадаченно оглянулась.
– И все левые. – Лицо Убера было совершенно серьезным.
– Да иди ты, болтун. – Нэнни махнула рукой и снова начала вязать. Спицы так и ходили – вверх, вниз. Вверх, вниз. Петля, петля. Вот и будет скоро новая кофточка для Мики…
Мика покачала головой.
– Ты не ангел. Ты опять хочешь пить злую воду.
Скинхед подмигнул девочке.
– В точку. Не ангел. Рад, что мы наконец-то разобрались, мелкая.
Мика оглядела Убера, воскликнула:
– Ты порвал рубашку!
Убер оглядел себя. И точно.
Нэнни нелюбезно скорчила рожицу. Ох уж эти мужчины.
– Снимай, лысый, я зашью.
– Вы меня балуете, Натали Васильевна. Только я все-таки бритый.
– Лысый!
– Бритый!
– Ой, да замолчи, лысый. Давай рубаху!
Убер послушно расстегнул и снял рубаху. Повернулся.
Мика замерла, рот ее открылся…
На спине у скинхеда – шрамы от ожогов. Замысловатые, и по форме – похожие на ангельские крылья. Мика смотрела на его спину. Она смотрела так упорно и долго, что Убер обернулся.
Убер поднял брови.
– Ну что еще?
Мика убежденно сказала:
– Ты ангел. Только твои крылья совсем сгорели.
– Да уж. Это точно. Совсем сгорели. Но я постараюсь их отрастить. А знаешь, что для этого нужно?
– Что? – Мика от любопытства подалась вперед. Короткий смешной нос. «Эх ты, кнопка». Убер свирепо и широко улыбнулся. Сказал:
– Для этого нужно, чтобы в ангела поверила хотя бы одна маленькая храбрая девочка.
– Это я? Это же я! Правда?
– Посмотрим.
Сегодня Чечен чувствовал особое вдохновение.
– Чеченцы – свободолюбивый народ, – рассказывал он. – Никто и никогда не смог нас покорить.
Он выпрямился – сегодня клекочущий, гортанный голос звучал особенно хорошо. Горделиво, со сдержанным достоинством. Слушатель – молодой парнишка из станционных – завороженно внимал.
– Многие завоеватели пытались нас покорить, сделать своими рабами, – говорил Чечен. – Никогда! Чингисхан не смог! Он бросал на штурм нашей черной горы тысячи своих воинов – их звали бессмертными! Да, Гитлер! Сталин! Джеки Чан и даже сам Ганди! Никто не смог покорить Чечню. Никто!
Русские тоже много раз пробовали, а чеченцы смеялись им в лицо.
– И тогда русский царь по имени… – Чечен на мгновение споткнулся, он вдруг забыл, как звали президента того времени. «Да какая разница?» – …Иван Грозный приказал сбросить на нас атомную бомбу. Много наших людей погибло, женщины, дети. Но чеченцы стояли непоколебимо, даже когда атомный жар обдирал с наших лиц кожу. Одежда тлела на нас, оружие раскалялось, так, что невозможно было держать в руках. Но чеченцы стояли как стена. Их было триста джигитов, триста отборных храбрецов. И тогда царь Иван приказал выпустить по нам химическое оружие…
Когда будущий Чечен нашел тут футболку, он понял, что это – знак судьбы. Божественное вмешательство. Черная футболка с белой надписью «ЧЕЧНЯ». Это был словно волшебный предмет, превращающий неудачника в повелителя реальности. Чечен – его тогда звали по-другому – надел футболку и заговорил сурово и хрипло. И это работало. Его карьера поползла вверх. Всегда найдутся люди, которых можно запугать и унизить. Можно представляться большим и страшным – и люди будут тебе верить.
Сейчас Чечену для этого даже не нужна была черная футболка. Но он все равно ее бережно хранил и надевал по особым праздникам. Как талисман. Черное кольцо всевластия.
– И тогда Иван Грозный закричал: кто эти воины, что не покоряются моей железной воле? Кто эти великаны?! И сказал, что будет набирать в личную охрану только их… И платить им золотом. Но гордые чеченцы брали за службу только лучших арабских жеребцов и самых красивых русских девушек…
Чечен помедлил, испытующе посмотрел на парнишку.
– Вот ты русский?
Парнишка нехотя кивнул.
– Плохо, – сказал Чечен покровительственно. Парнишка замер. – Русские – это рабы. Рабство у тебя в крови, мне жаль, брат, э! Но это так, что поделать. У вас тысячелетие рабства, а мы чеченцы – наша кровь… она пропитана свободой… – Он воспламенился. – Свобода горит в нашей крови… как радиация! Как пламя! Мы никогда не были рабами! Никогда!
Чечен замолчал.
Глаза слушателя расширились. В них отразился вытянутый силуэт… Лысый.
– Привет, вонючее чудовище, – сказали за спиной негромко. – Как сам?