– Конечно! Я сын офицера, родился в воинской части!
– Э… – Таджик почесал лоб. – Тебе уже говорили, что твой треп…
– Вернее, рядом с ней. А если совсем точнее, как раз за забором. Посмотри на меня. Я создан быть лидером и полководцем.
– Ну… – Таджик посмотрел на него с сомнением.
– Ты что, не веришь?! Мне родители все рассказали, особенно мама. Я родился со шпагой в руке, с гантелей в зубах, с флагом в жо… хмм… – Убер почесал затылок и добавил тише: – Короче, для великих свершений. А теперь покажи, мальчик, кто тебя обидел. Мы вырвем ему ноги.
– Империя Веган, – сказал Таджик с подковыркой.
– Вот блин. Ну то есть… это нормально. Разберемся.
Перегоны сейчас изменились – война. Каждые сто метров стояли часовые и патрули, и у Таджика, который вел группу, проверили документы раз пять за все время. И не просто посмотрели, а внимательно изучили.
Артем с интересом смотрел в эти новые, военные лица. После вынужденного двухнедельного сидения взаперти ему все было в диковинку. Даже вот эта тень, короста усталости на серых от недосыпа лицах.
Однажды мимо них прошла колонна солдат. Они оглядывались на «грязную дюжину». Викинг заулюкал им вслед, показал средний палец.
– Встань в строй, придурок, – одернул его Дагон. Викинг нагло оскалился, но послушался.
По сравнению с солдатами группа выглядела, будто собралась на праздник. Убер, расхристанный и расслабленный, в расстегнутой гимнастерке, Дагон, спокойный и молчаливый, только он был похож здесь на кадрового военного. Его брат Ктулху – такой же огромный и надежный, но слегка нервирующий Артема, словно тело морпеха было под постоянным напряжением, как силовой кабель. Даже отсюда Артем чувствовал вибрацию внутри него. Ктухлу немного пугал.
Оружия у них почти не было.
Дашка Терминатор – Артем иногда косился на нее и тут же отводил взгляд. Ему казалось, что такой тип женщин – не сильный, не тростинка, не типаж гадалки или погибшей акробатки, его совсем не интересует. Она была коренастая, крепкая, широкие плечи, сильные мускулистые руки, гордо посаженная голова, не очень длинные, зато великолепные сильные ноги. Дашка Терминатор уже сражалась с Мимино в спарринге – и он позорно проиграл.
Несколько солдат – «мулы», как их обозвал Убер в честь легионеров Рима, тащили на себе все добро. «Обозы – зло, – цитировал Убер мертвого полководца Гая Мария. – Потащим все на себе».
«Мы скоро выйдем на поверхность, – подумал Артем. – Мой первый раз». Ему все еще не верилось. Словно он существовал с момента освобождения в туманной, хрупкой версии реальности. Одно неловкое движение, даже вопрос – и стекло хрустнет и рассыплется. И старая, грубая и жестокая реальность заполнит этот сияющий надеждой мир.
И он снова очнется в камере. Артем помотал головой. Только не это.
Убер оглядел команду и хмыкнул. Голубые глаза ярко блеснули в полутьме руддвора.
– Слушайте все. Мне, честно говоря, абсолютно похуй, если вас всех убьют. Но у нас есть задача. Которую я собираюсь выполнить, несмотря на ваши трупы.
– Возможные трупы? – поправил Ктулху.
– Невероятно возможные трупы, – согласился скинхед. – Прямо девяносто восемь процентов вероятности. А то и девяносто девять. А теперь – полчаса на отдых и за работу. Сержант, – он кивнул, – проследите.
Когда команда отправилась на свои спальные места, смершевец посмотрел на Убера.
– Что? – спросил тот.
– Ты действительно планируешь удержать их в своих руках? – спросил Таджик.
– У меня есть выбор?
– Вообще-то есть.
Пауза. Скинхед обдумал сказанное. Негромко засмеялся.
– Вот ты, сукин сын Таджик, умеешь испортить настроение, – пожаловался Убер наконец. – Только я подумал, что нахожусь в безвыходном положении, поэтому должен совершить невозможное, как ты зачем-то вселил в меня сраную надежду. Нет, уверенность! Что я же в этом и виноват! Ну куда это годится, а?
Таджик вздохнул.
– Убер, это не игрушки.
– Но это игра! Эта, например, как она… военно-стратегическая. Как с таким отрядом, собранным из человеческих отбросов, повернуть ход войны. Зов чести? Или медаль отчаяния? Забыл.
– Ты все-таки хочешь этим заняться?
– Как тебе сказать… У меня, положим, есть выбор. Прекрасно. А у них?
Таджик покачал головой.
– Сам знаешь.
– Тогда в чем вопрос? – сказал Убер спокойно.
Таджик помедлил.
– Хорошо. Готовь свою команду к выходу.
– Гастеры, – сказал Кузьмич. – Вот кто это.
– Кто?
– Мелкие, ужасно вонючие твари. Заросшие черной густой шерстью. Напоминают небольших обезьян, только с длинными, до земли, руками. Передвигаются обычно на четвереньках, но иногда встают на две ноги. Живут в норах, в комнатах – иногда до двухсот штук в одной норе. Не знаю, как там помещаются. Гадят везде и всюду. Опасны и по одиночке, но особенно опасны, когда действуют стаей. В стае безжалостны и мстительны, быстрее соображают, трусливы, но легко задавят числом. Спиной к ним лучше не поворачиваться.
– Кто-то утверждал, что видел, как гасты разводили костер и жарили на нем убитого сталкера.
– Правда?!
– По мне, это брехня, – сказал Кузьмич. – Выдумка. Иначе бы нам пришлось признать, что «гастеры» разумны. А в случае гастеров – я считаю, это чистая фантастика.
– Ого! – раздался голос. – Какие люди!
Убер остановился, оглядел диггера.
– И что ты здесь делаешь? – спросил он. Кузьмич улыбнулся.
– Сказал Наташке, что в санаторий. Иду с вами.
Скинхед тяжело вздохнул. Ох уж эти герои, блин.
– Слушай. – Убер наконец сообразил, что не давало ему покоя. – А как ты вообще оказался в нашем отряде? Здесь же одни военные преступники, всякая шваль. А не официальные солдаты. Их нет.
– Так я все еще в госпитале числюсь, – сказал Кузьмич. Поднял забинтованную руку. – Видишь?
– Ранили? – понимающе кивнул Убер.
– Да не, сломал. Тупо поскользнулся, упал – очнулся, гипс. Теперь, пока я числюсь в пациентах, могу идти с вами. Никто не хватится.
– Инвалид, которого не долечили, диггер, которого нет, команда, которой не существует. Ага-ага. Не, а че? – Убер выпрямился. – Тут только прямым ходом в легенду. Нормально придумал, я считаю. А Наташке что сказал?
Лицо Кузьмича стало напряженным, словно он зубами кирпич крошит.
– Ладно-ладно, шучу.
«Грязная дюжина» Убера выстроилась в едином строю на сером плаце руддвора. На столбах висели три фонаря, тусклый свет и огромные тени метались по площадке.
– Равняйсь! Смирно! – скомандовал Дагон. Добровольцы вытянулись.
Убер оглядел свое независимое воинство, кивнул.
– Женя, иди сюда, – позвал он.
Невысокий щуплый обуховец вышел, встал рядом с Убером.
– Женя, адаптант, – представил его Убер. – Он поведет нас на «Обухово». Женя оттуда.
– Адаптант? – переспросил Голотов. – Что это значит?
В его голосе вдруг прорезалось странное напряжение. Женя повернул голову, посмотрел на спрашивающего. Голотов усмехнулся.
– Мне не нужен противогаз, чтобы находиться на поверхности. У меня повышенная переносимость радиации – до семидесяти – ста зивертов.
Дагон присвистнул. На него покосились. Сержант выпрямился, сделал вид, что ничего не было.
– Ты понимаешь, о чем он? – шепотом спросил у него Ктулху.
– Не, просто цифра большая. Отстань.
– Семьдесят зивертов – это семьдесят смертельных доз для человека, – пояснил Женя. Теперь присвистнул Ктулху. Дагон с наслаждением дал ему подзатыльник.
– Я же говорил! – сказал он громким шепотом.
– Тихо! – велел Убер. – А ну, кто там очень умный? Заткнулись, я сказал.
– Спасибо, сержант, – сказал Женя.
– Я вообще-то командир, – притворно обиделся Убер. Добровольцы заржали.
Женя продолжал рассказывать:
– Это моя «адаптация». Наоборот, мне становится плохо там, где уровень радиации пониженный. Удивительно, но факт. Я не могу, например, долго находиться здесь, в метро. Мне нужно на поверхность. Я тут словно заперт в душном помещении и нечем дышать.
– Ты таким родился, что ли? – спросил Ктулху. Здоровенный десантник смотрел на адаптанта с усмешкой. – Эй, урод, я тебя спрашиваю!
Скулы у Жени окаменели.
Вся команда смотрела на них с интересом. Убер тоже. Он даже выбрал позицию поудобнее. Дагон покосился на него – Убер взглядом показал: не вмешивайся.
– Что ты сказал? – Голос Жени зазвенел от гнева.
– Я говорю, вас всех из какой-то пробирки достают или ты сам такой уникальный у мамки родился?
Тишина установилась гробовая. Вся «грязная дюжина» смотрела на Женю и Ктулху. Все ждали ответа адаптанта.
Артем смотрел на него, удивляясь. Он бы уже послал Ктулху куда подальше и даже бросился бы на него с кулаками. Несмотря на рост и силу сержанта, такое оскорбление спускать нельзя.
– Простите, – сказал Женя тихо. – Что… что вы имеете в виду?
Команда разочарованно загудела. Ну вот.
Убер вздохнул. Выругался про себя и дал знак Дагону. Поехали, сержант. Дагон кивнул и вышел вперед, встал сбоку от строя.
– Я смотрю, тут кто-то до хуя умный, – предупредил Дагон медленно. – Товарищ рядовой! – заорал он. – Доложите. Я смотрю, когда отжимаешься, ты информацию воспринимаешь лучше? Упор лежа принять! Раз, два! Пятьдесят раз. Пошел!
Ктулху начал отжиматься. Сильный, мощный. Неумолимый.
– Счет! – скомандовал Дагон. Он стоял, нахмурив брови.
– Раз, два, три…
– Впредь попрошу всех быть повежливее с товарищами и сильно не пиздеть, – сказал Убер. В строю хихикнули, но тут же заткнулись. Женя молчал.
– Прям стыдно на тебя смотреть, боец, – пожаловался Дагон. – Еле двигаешься.
По мнению Артема, Ктулху выглядел как огнедышащий дракон в расцвете сил и блеска, но у старшины было свое мнение.
– Я бросил курить месяц назад. Тридцать три дня назад, если совсем точно. Но глядя на тебя, я должен закурить, иначе умру от нервного потрясения. Мне нужно хоть как-то успокоить нервы. Но виноват в этом только ты, рядовой Ктулху. Щупальца подбери, спящий! Живее, резче, энергичнее! Раз-два, раз-два. Боже мой, что за развалина! Что за обсос! Я сейчас расплачусь от жалости!