[574]. Тем не менее на этот раз общий оппозиционный настрой оказался более сдержанным, а итоги оказались благоприятными для властей. Со второй попытки общее собрание Государственной думы при незначительном перевесе голосов поддержало предложения Министерства торговли и промышленности о продлении контракта с РОПиТ; Тимашев расценивал это как свое значимое достижение на посту министра[575]. Однако правительство все же не оставило без последствий думское лоббирование Добровольного флота. Ему поручалась организация сообщений между Одессой и Владивостоком, на что выделялись небольшие субсидии. Но главное, флоту было решено предоставить беспроцентный кредит (около 4 млн руб.) на приобретение пароходов в 1914-1923 годах[576].
Неудачи, которыми сопровождались попытки Государственной думы обуздать правящую бюрократию, вызывали серьезные раздумья в купеческой элите. Как мы видели, за эти годы она смогла не раз убедиться в неэффективности существующего думского формата для реализации своих интересов. Крупнейшая предпринимательская организации страны – Совет съездов представителей промышленности и торговли – приносила московской буржуазии еще меньше пользы. Исследователи справедливо квалифицировали это объединение не только как один из каналов взаимодействия предпринимателей с властями, но и как своего рода противовес Государственной думе в деловой сфере[577]. Напомним, что деятельность Совета съездов с момента образования в 1906 году вдохновлялась прямыми конкурентами купечества – буржуазией Петербурга, юга России и Польши. Видные предприниматели из названных регионов в противоположность коммерсантам из Центрального промышленного района и Поволжья были широко представлены в руководящих органах этой организации[578]. Москва:
«если официально не была вне общероссийского объединения, то, по существу, почти никакого участия в его жизни не принимала, и даже более того, почти не интересовалась его существованием»[579].
Из состоявшихся ежегодных съездов в период 1906-1914 годов лишь один (в 1907-м) прошел в Первопрестольной. А глава Московского биржевого комитета Г.А. Крестовников, получив однажды приглашение из Петербурга председательствовать на съезде, предпочел отказаться, сославшись на болезнь жены; не поехали тогда на съезд и многие другие[580]. Если же купеческие лидеры все-таки появлялись на съездах, то, как правило, для выяснения отношений со своими традиционными конкурентами, причем «со стороны московских деятелей враждебность чувствовалась сильнее»[581]. Один такой конфликт произошел на IV съезде, в сентябре 1909 года. Московские биржевики критиковали практику распределения железнодорожных заказов. Правительство, говорили они, распределяет казенные заказы в пользу нескольких избранных заводов в ущерб остальным, что наносит громадный вред металлургической индустрии страны в целом. Ю.П. Гужон потребовал прекратить это безобразие; его тут же поддержали П.П. Рябушинский, С.Н. Третьяков, Н.А. Куров и др. Однако им стали бурно оппонировать горнопромышленники южного региона – те самые «избранные», о которых и шла речь. Они сочли этот вопрос не подлежащим обсуждению на съезде и отказались вырабатывать какую-либо резолюцию по этому поводу[582]. На VIII съезде, в мае 1914 года, нападки на правительственную политику со стороны московской делегации заметно усилились. Купеческие ораторы прибыли на форум с целью подвергнуть обструкции Петербургскую бюрократию, которая, по их мнению, не только ничего не делала для развития производительных сил страны, но и всячески его тормозила; между тем все были вынуждены ездить к ней на поклон, как в «ханскую ставку»[583].
Политическое лицо московской буржуазии формировалось не в рамках Совета съездов представителей промышленности и торговли, а совсем в другом формате – в ходе так называемых экономических бесед, которые происходили в купеческих особняках Москвы с 1909 года. От пятидесяти до ста представителей крупной буржуазии центра России, Поволжья и Сибири ежемесячно собирались для обсуждения различных вопросов, рассматривавшихся в Государственной думе. В беседах самое деятельное участие принимали оппозиционные депутаты думы, известные в стране ученые: ректор Московского университета А.А. Мануйлов, экономист П.Б. Струве, юрист С.А. Котляревский, проф. М.М. Ковалевский, И.X. Озеров, С.Н. Булгаков и многие другие. Информация о встречах в виде коротких отчетов и статей участников дискуссий иногда появлялась в печати[584]. И.X. Озеров метко назвал их «московским торгово-промышленным парламентом»[585].
Члены этого «парламента» разрабатывали для России свой рецепт модернизации – по западным стандартам. Опорой развития провозглашался исключительно частный бизнес, который идейно обслуживают разноликие слои прогрессивной общественности. Влияние бюрократии, считали участники собраний, следует свести к минимуму, к технической роли. Во всех дискуссиях звучала критика правительства, которое все активнее пользовалось полицейско-бюрократическими методами руководства экономикой:
«В России скоро не будет ни купцов, ни промышленников, а будут только полицейские и чиновники, которые будут творить расправу и заниматься торговлей и промышленностью»[586].
Именно в ходе экономических бесед вызревали претензии купеческой элиты и ее идейных союзников на управление не только экономикой, но и государством. «Утро России» провозглашало:
«Купец вступает на политическую арену... купец „идет" потому, что он, во-первых, осознал свое крупное значение в политико-экономической жизни страны, а во-вторых, изверился в плодотворности совместной работы с правительственными элементами»[587].
Причем буржуазные деятели вовсе не были настроены ни против иностранного капитала как такового, ни против трестов, синдикатов и т.д. Но им хотелось контролировать зарубежные инвестиции. Они прекрасно видели все преимущества административного ресурса, и поэтому их устремления естественным образом направлялись в политическую сферу. Доступ к управленческим рычагам сделал бы взаимодействие с иностранным капиталом привлекательным и позволил бы им сполна вкусить коммерческие прелести, которые обеспечивала деятельность синдикатов и трестов. Экономические беседы наглядно свидетельствуют, как далеко продвинулись купеческие верхи по либеральной стезе. Можно сказать, что в 1910-х годах они обретают новое общественное качество и выходят на передовые рубежи в оппозиционном движении.
Но вот что самое интересное: в этот период у купечества появляется сильный союзник в лице руководителя Главного управления по земледелию и землеустройству А.В. Кривошеина. Пожалуй, это уникальный случай в истории российских элит. Странный, на первый взгляд, альянс представителя высшей царской бюрократии и оппозиционных капиталистов составился не вдруг. В 1892 году скромный выпускник юридического факультета Московского университета Кривошеин удачно женился на внучке Т.С. Морозова – Елене Карповой, породнившись с именитой купеческой семьей[588]. Он слыл своим в кругах московской купеческой элиты, водил дружбу с С.Т. Морозовым и С.И. Мамонтовым (в компаниях последнего работал юристом, сумев обратить на себя внимание деловой хваткой)[589]. Затем Кривошеин переходит на государственную службу, и здесь его замечает видный деятель царской России И.Л. Горемыкин (министр внутренних дел в 1894-1899 годах, председатель правительства в 1906 и 1914-1916 годах), который берет перспективного чиновника под свое покровительство. С тех пор Кривошеин быстро продвигается по служебной лестнице; вскоре он попадает в круг высшего чиновничества страны и становится близким соратником П.А. Столыпина, вошедшего как раз в правительство И.Л. Горемыкина. Заинтересованность в нем купеческого клана возрастает: человек, связанный с ними родственными узами, никогда еще не оказывался так высоко на властном Олимпе. Фонд А.В. Кривошеина в РГИА содержит немало писем к нему от Г.А. Крестовникова, А.И. Гучкова, С.И. Четверикова, В.В. Якунчикова и других: все его благодарят по разным поводам, с нетерпением ждут приезда, хотят видеть и т.д.[590] В 1911 году именно Кривошеин (вместе с главой Московского биржевого комитета Крестовниковым) являлся душеприказчиком одной из самых богатых женщин дореволюционной России – М.Ф. Морозовой (матери известного Саввы Морозова, погибшего в 1905 году)[591].
Так А.В. Кривошеин стал одним из редких представителей высшей царской бюрократии, который имел связи с купеческой Москвой, а главное, был облечен ее полным доверием. Заняв в 1908 году важный пост руководителя Главного управления земледелия и землеустройства, он приступает к лоббированию интересов магнатов Первопрестольной на правительственном уровне. Под его председательством создается межведомственное совещание, на котором обсуждается развитие и освоение хлопковых плантаций Туркестанского края[592]. Понятно, что текстильные короли Москвы были крайне заинтересованы в стабильных поставках хлопка на свои предприятия, раскинутых по всему Центральному региону страны. Тем более что с 1910 года между ними и петербургскими банками разворачивается жесткая борьба за контроль над источниками сырья. Конкурентами Московского купеческого банка, Московского учетного банка, торгового дома «Л. Кноп» и других фирм выступают столичные финансовые структуры во главе с Русско-Азиатским банком