Инкарнадин перевалился через край платформы и рухнул прямо на серебряный рыболовный крючок, который проткнул ему шею. Он лежал в луже собственной крови, не имея возможности выбраться из брони, которую сам соорудил. Король Инкарнадин умер так, как того требовала Порча на предателя: как жалкий червяк.
Столовая утонула в молчании. Взрослые были так напуганы, что словно онемели. Ни разу, даже в самых диких фантазиях, они не могли представить, что их могущественного правителя могут убить!
— Эти монстры убили нашего короля! — закричала одна женщина и прикрыла рот рукой. Паника охватила толпу, и люди бросились к выходам.
Пег помогла брату подняться и встала рядом с ним. Она сделала глубокий вдох и что было сил закричала:
— ПРИЗЫВАЮ ВАС К ПОРЯДКУ, ПОДДАННЫЕ!!! В этот раз слова Пег достигли цели: мужчины, женщины и дети замерли на месте и уставились на девочку. А принцесса продолжила:
— Человек, которого вы так боготворили, был самозванцем. Десять лет назад он незаконно присвоил трон истинного правителя, короля Хейзелгуда. — Пег взяла за руку Питера. — Сегодня мы, его наследники, отомстили за смерть отца и вернули себе то, что по праву принадлежит нам!
По лицам взрослых пробежала тень замешательства.
Питер сжал руку сестры, побуждая её продолжать. Девочка набрала в лёгкие воздуха.
— Всё, что вам говорил король, — ложь! Ваши дома — не что иное, как тюрьмы. В вашу обильную пищу подсыпали яд. «Монстры», которых он приказал вам убивать, — это ваши дети…
По Столовой пронеслось несколько испуганных возгласов; люди гнали от себя эту шокирующую мысль. Но Пег указала на Лилиану, которая стояла в толпе, обнимая своего сына и защищая его собой.
— Эта женщина — одна из вас! Её настоящее имя — Лилиана. А мальчик рядом с ней — её сын. Её родной ребёнок!
Лилиана притянула к себе своего милого Тимоти, и мать с сыном обнялись так сильно, что целый мир могли бы раздавить.
— Где-то в этом дворе есть и ваш родной ребёнок, — сказала Пег, и голос её дрожал. — Настало время для встречи.
Многие историки скажут вам, что великое представление зависит от правильно выбранного времени не меньше, чем от правильно выбранного материала. Не получив свою Щепотку Дьявола за ужином и завтраком, взрослые больше не находились под воздействием королевского наркотика. Пока принцесса рассказывала им всю правду, люди напряжённо всматривались в грязные личики маленьких рабов, а потом, будто просыпаясь от длительного сна, начали робко отступать: до них стала доходить правда об их «превосходной» жизни. Копья с грохотом падали на землю, пока взрослые вспоминали, как их вынудили забыть Проклятый День Рождения… Как они прожили взаперти все эти годы… И как они чуть было не убили собственных детей!
В этот самый момент в Столовую с оружием наперевес ворвался Длинный Коготь в сопровождении обезьяньей армии. Он собирался объединить силы с армией короля, проглотить целиком всех оставшихся детей и окончательно сокрушить войско воронов. Но встретила их совершенно другая картина. Оружие взрослых брошено на пол, а король Инкарнадин… Длинный Коготь осмотрел Столовую в некотором замешательстве. Короля Инкарнадина нигде не было!
— Где он? — рявкнул он, обращаясь к испуганному народу. — Где ваш правитель?
— Здесь, — ответил негромкий голосок.
Длинный Коготь повернулся и увидел двух детей, почти неотличимых друг от друга, которые стояли на вершине часовой башни. Тот, у кого на глазах была повязка, выступил вперёд:
— Мы с сестрой вернули себе то, что принадлежит нам по закону. Вашего короля больше нет.
— Вы двое? — Орангутанг ухмыльнулся.
Долгие годы он представлял, как захватит дворец и станет управлять королевством, — останавливал его только страх перед смертоносными доспехами короля. И вот его звёздный час настал. Пусть вороны сидят на стенах, орангутанги всё же обладают явным численным преимуществом!
— Ну что же, ваши высочества, — сказал Длинный Коготь, подходя ближе к детям. — Если я правильно посчитал, вы в меньшинстве.
— Не совсем, — сказала девочка и взяла брата за руку. — Подданные! — крикнула она и снова окинула людей внизу взглядом своих сияющих глаз. — Вот тюремщики, которые захватили в рабство ваших детей. Они мучили нас десять долгих лет. А теперь они снова нам угрожают! Чем мы им на это ответим?
Все мужчины, женщины и дети как один схватили оружие и повернулись к стае беснующихся обезьян.
Принцесса подняла копьё над головой.
— Так давайте положим конец этой проклятой войне!
Глава восьмаяСчастливое воссоединение
Ночной патруль был стёрт с лица земли за считаные минуты. Их пушки и катапульты разобрали на части стройные ряды жителей королевства, и орангутанги оказались с воронами один на один и без оружия. Капитан Саймон и его войска быстро свершили справедливость. Всё, что осталось от орангутангов, от ногтя на ноге до последнего клочка шерсти, было собрано и сброшено в море.
Когда битва наконец закончилась, взрослые поспешили на поиски своих давно потерянных детей. Последовавшее воссоединение было, возможно, самым счастливым моментом в истории королевства: слёзы радости текли так вольно и обильно, что улицы очень скоро полностью отмылись от следов крови. Что же до Питера, то он, блуждая между вновь соединившимися семьями, искал друга. Однако пропавшего рыцаря нигде не было. Только ближе к полудню слух мальчика уловил знакомый топот миниатюрных копыт: клип-клоп, клип-клоп.
— Сэр Тоуд! — воскликнул Питер и бросился навстречу другу. Он бы подхватил рыцаря на руки, если бы его правая рука не болталась на перевязке. — Я уже начал думать, что ты меня избегаешь.
— В каком-то смысле так и было, — смущённо ответил сэр Тоуд. — Не хотел попадаться тебе на глаза, пока не исправлю свою ошибку…
И он подтолкнул Питеру под ноги какой-то предмет.
Мальчик наклонился и нащупал на земле таинственную шкатулку галантерейщика. Он открыл крышку. Внутри лежали три пары глаз: золотые, чёрные и яркие изумрудно-зелёные.
— Чудо, что их не уничтожили во время битвы, — сказал сэр Тоуд. — На третьем круге по всему дворцу я было начал терять надежду, но в конце концов нашёл их в канаве, и они были целы и невредимы. Не беспокойся, я их хорошенечко промыл.
Питер взял зелёные глаза в ладонь. Каждым атомом тела он чувствовал, что подходящий момент настал: наконец он примерит глаза Хейзелгуда. Питер пытался представить, какие невероятные силы могут в них таиться, силы, достойные самого принца! Мальчик стянул повязку, вставил глаза в глазницы и моргнул…
Внезапно прямо в его лицо ударил столп невыносимо яркого света. Питер закричал и упал на землю.
— Питер! — воскликнул сэр Тоуд, подбегая к другу. — Что случилось?
Такой боли Питер не чувствовал ни разу в жизни. Ему стало всё равно, на что способны эти волшебные глаза, он хотел только одного — чтобы боль эта немедленно прекратилась. Но сияние прорезало его зрачки и прошло насквозь прямо в мозг мальчика. Он слышал свет. Ощущал его вкус. Осязал его. Чувствовал его запах. Даже боль, которую он испытал, засунув руку в доспехи своего дяди, не могла сравниться с агонией, накрывшей его минуту назад. Питер ожидал, что волшебные глаза каким-то чудесным образом изменят его, например прибавят ему сил или позволят летать по небу, но всё, на что они оказались способны, — это причинить ему невыносимую боль.
Отчаянный крик Питера привлёк внимание Саймона, Пег и других его подданных. Напуганная до смерти принцесса присела на колени рядом с братом:
— Что с тобой творится?
Питер сделал попытку ответить, но из его рта сумел вырваться только сдавленный стон:
— Я не могу… Не могу это остановить…
Он сжался в комочек и крепко зажмурил горящие веки. Только тогда мучительная боль постепенно утихла, а когда мальчик снова приподнял ресницы, ослепительный свет вернулся и волной прошёл по всему его телу от щиколоток до ушей. На сей раз Питер приказал себе терпеть. Сердце билось безудержно, как сумасшедшее. Ноги были слабы, а кожа — бледна.
И вот тогда его пронзила мысль.
— Моя кожа, — сказал он и едва не задохнулся. — Она… бледная.
— Святые небеса, так ты что, не станешь прозрачным? — попытался пошутить сэр Тоуд.
— Н-н-нет… — Питер поднёс руку к лицу. — Я вижу её.
Свет по-прежнему выжигал вокруг всё живое, но теперь мальчик различал очертания ладони и пяти длинных пальцев. Его пальцев. Постепенно контуры всех предметов прояснялись: Питер видел камни на земле. Толпу, окружившую его…
— Это самые обычные глаза. — Он заморгал, и слёзы подступили к горлу. — Мои собственные глаза.
Разумеется, в этих глазах не было ни капли обычного, ведь они сияли так, что могли затмить само солнце. Люди увидели преображённое лицо мальчика и склонились в поклоне. Но Питер был потрясён гораздо сильнее всех: он изучал свои руки, ноги, голые ступни. Всё было таким совершенным и удивительным! Он увидел сэра Тоуда, впервые осознав, насколько нелепо выглядит котоконечеловек. Он увидел небо и поразился, как мягко меняется его цвет от голубого к красному и золотому.
— А небо всегда такое? — спросил он. — Тогда его тёмный оттенок — это мой любимый цвет. У меня есть любимый цвет!
Всю жизнь Питер провёл в капкане темноты, и вот наконец-то освободился. Он встал на ноги, немного пошатываясь, и взглянул прямо в глаза Пег.
— Я рад тебя видеть, — сказал он сестре.
Девочка улыбнулась в ответ:
— Я тоже очень рада видеть тебя.
Присутствовавшие при этом чуде клялись потом, что вместе с Питером всё королевство приобрело более отчётливые и правдивые формы. Десять лет плена и притеснений канули в небытие, и осталась только надежда на доброе будущее.
Теперь можно было отпраздновать как следует королевский день рождения, который был так грубо прерван много лет назад! По всему дворцу люди веселились и танцевали. Питера и Пег провозгласили королём и королевой Хейзелпорта. Капитана Саймона и его воронов вновь назначили Королевской Гвардией, и каждый ворон получил по паре золотых шпор за проявленную им в бою отвагу. Старине Фредерику и его друзьям молодые правители предложили тихую гавань на столько, на сколько она им понадобится. Древние черепахи, которые много лет искали себе спокойный дом, с благодарностью это предложение приняли. Они кругами плавали вокруг острова, как шесть лун, которым суждено было защищать королевство до скончания века.