Гурни кивнул.
– А после выстрела он уже не мог ничего менять.
– Именно. Но тут дело в другом. Как только Кэй осудили, это означало, она не унаследует ни цента, поскольку закон воспрещает наследнику получать имущество того, в чьей смерти он виновен. Все средства, которые должны отойти виновнику, распределяются среди ближайших родственников. В данном случае это Алисса Спалтер.
– Она получила деньги Карла?
– Не совсем. Это дело небыстрое, мягко говоря, а апелляция приостановит процесс до вынесения окончательного решения.
Гурни начал терять терпение.
– Так с какой радости мисс «Без границ» становится ключом ко всему?
– У нее, безусловно, имелся крайне весомый мотив сделать все возможное, чтобы Кэй признали виновной. Ты можешь сказать, у нее был еще и весомый мотив самой убить отца при условии, что обвинят кого-то другого.
– И что? В деле – ни единого упоминания хоть о каких-нибудь уликах, связывающих ее со стрельбой. Я что-то упустил?
– Ничего.
– Так куда эта дорожка тебя приводит?
Улыбка Хардвика стала еще шире. Куда бы ни приводила его эта дорожка, а процесс расследования явно заводил его. Кстати, Гурни покосился на спидометр и отметил, что стрелка колебалась уже в районе семидесяти. Они ехали вниз по холму близ западной части водохранилища, приближаясь к крутому повороту возле «Проката каноэ Барни». Гурни стиснул челюсти. У старых спортивных машин уйма лошадиных сил, но на крутых поворотах сладить с ними непросто.
– Куда это меня приводит? – Глаза Хардвика сверкали от удовольствия. – Что ж, позволь тебя кое о чем спросить. Ты сказал бы, что тут намечается конфликт интересов… некоторое нарушение служебной процедуры… не совсем беспристрастное расследование… если потенциальная подозреваемая по делу об убийстве трахается с главным следователем?
– Что? Клемпер? И Алисса Спалтер?
– Мак Мудак и Слабоумная Шлюха.
– Бог ты мой. А доказательства у тебя есть?
На миг широкая улыбка сделалась еще шире и лучезарнее.
– Знаешь, Дэйви, старичок, я как раз думаю, что это еще одна мелочь, в которой ты нам можешь помочь.
Глава 11Пташки малые
Гурни промолчал. И молчал следующие семнадцать минут, пока они ехали от водохранилища к Уолнат-Кроссингу, а оттуда вверх по петляющему и грязному проселку от сельской дороги к его пруду, лугу и дому.
Уже возле дома, сидя в трясущемся на холостом ходу «Понтиаке», он понял, что должен что-то сказать, – и хотел, чтобы его слова прозвучали недвусмысленно.
– Джек, у меня такое ощущение, будто мы с тобой в этом деле движемся в разных направлениях.
Вид у Хардвика стал, точно он проглотил какую-то кислятину.
– Это как?
– Ты все толкаешь меня к проблемам предвзятого расследования, некачественного судопроизводства и так далее.
– Ну так все апелляции об этом.
– Понимаю. И к этому я еще приду. Но я не могу с этого начинать.
– Но если Мак Клемпер…
– Знаю, Джек, знаю. Если ты в состоянии доказать, что главный следователь проигнорировал целую линию расследования только потому…
– Потому что трахался с потенциальной подозреваемой! Да этого одного хватит, чтобы оспорить приговор. Бинго! Что тут плохого?
– Плохого ничего. Проблема в том, что у меня другой подход и я движусь в другом направлении.
– Нужно сделать первый шажок, крошечный: поболтать с умопомрачительной Алиссой, прикинуть, с кем мы имеем дело: на какие кнопки нажимать, чтобы расположить ее к нам, под каким углом…
– Вот видишь, именно это я и имею в виду, когда говорю, что мы движемся в разных направлениях.
– Да о чем ты?
– Для меня такой вот разговор может стать разумным десятым шагом, а не то одиннадцатым, но уж никак не первым.
– Твою мать! Ты делаешь из мухи слона.
Гурни смотрел в боковое окно. Над гребнем холма за прудом медленно кружил ястреб.
– Помимо завлечения Кэй Спалтер – что еще, по твоим раскладам, я приношу на эту вечеринку?
– Я уже говорил.
– Ну так повтори снова.
– Ты – член команды по стратегии. Боец. Один из тех, кто принимает основные решения.
– И что?
– А что тебя не устраивает-то?
– Если хочешь, чтобы я внес свою лепту, дай мне делать это на мой лад.
– Ты кто, долбанный Фрэнк Синатра?
– Если ты хочешь, чтобы я сделал десятый шаг раньше первого, я тебе помочь не смогу.
Хардвик издал нечто вроде раздраженного вздоха.
– Отлично. И что ты хочешь?
– Мне надо начать с начала. С Лонг-Фоллса. Кладбища. Дома, откуда стреляли. Мне надо побывать там, где это все произошло. Увидеть самому.
– Какого хрена-то? Хочешь провести расследование с самого, твою мать, начала?
– Не такая уж и плохая идея.
– Да не надо тебе этого.
Он уже собирался сказать Хардвику, что тут затронуто нечто большее, нежели практические цели апелляции. Вопрос истины. Истины с большой буквы. Но звучало бы это все так претенциозно, что он промолчал.
– Мне надо выйти к истокам. В буквальном смысле слова.
– Не понимаю, какого черта ты за это цепляешься. Мы фокусируемся на ляпах Клемпера, а не на гребаном кладбище.
Они спорили еще добрых десять минут.
В конце концов Хардвик капитулировал, качая головой от возмущения.
– Делай, что хочешь. Только не трать понапрасну все время мира, хорошо?
– Я время тратить понапрасну вообще не намерен.
– Как скажешь, Шерлок.
Гурни вылез из машины. Тяжелая дверца захлопнулась за ним с таким стуком, какой был не свойствен машинам вот уже лет десять.
Хардвик наклонился к раскрытому пассажирскому окну.
– Только держи меня в курсе, хорошо?
– Обязательно.
– И не торчи слишком долго на кладбище. То еще местечко.
– В каком это смысле?
– Скоро сам поймешь.
Хардвик прибавил оборотов и без того невозможно шумному мотору. Горловое бурчание перешло в рев. Затем он отпустил педаль, развернул старый красный «Понтиак» на пожухшей траве и покатил вниз к дороге.
Гурни снова посмотрел на ястреба, плавно скользившего над хребтом, а потом вошел в дом, рассчитывая увидеть Мадлен или услышать звуки виолончели. Окликнул ее. Однако на его голос отозвалось лишь странное ощущение пустоты, неизменно воцарявшееся в доме, стоило Мадлен уйти.
Какой сегодня день недели? Не один ли из трех, когда она работает в клинике? Да вроде нет. Гурни пошарил в памяти, не упоминала ли она какие-нибудь встречи общественного комитета, занятия йогой, собрание добровольцев по прополке общественного сада или поездку по магазинам в Онеонту. Но ничего не припоминалось.
Он снова вышел и обвел взглядом пологие склоны по обеим сторонам от дома. С верхнего луга на него смотрели три оленя. Ястреб все так же парил, на этот раз по широкой дуге, лишь легонько меняя положение распростертых крыльев.
Гурни снова окликнул Мадлен и поднес сложенные чашечкой ладони к ушам, прислушиваясь. Никакого ответа. Однако тем временем он краем глаза заметил внизу, ниже луга, за деревьями мимолетное движение – мелькнуло что-то ярко-красное, оттенка фуксии, за углом сарайчика.
В их маленьком укромном мире, насколько он мог припомнить, на самом конце дороги могло оказаться только две вещи оттенка фуксии: нейлоновая ветровка Мадлен и сиденье велосипеда, подаренного им ей на день рождения вместо того, что сгорел при пожаре в старом амбаре.
Снедаемый любопытством, Гурни зашагал через луг, снова выкликая имя жены – теперь уже твердо уверившись, что видел именно ее ветровку. Но ответа снова не дождался. Пройдя через нестройный ряд саженцев, окаймлявших луг, и оказавшись на выкошенной полянке возле сарая, он обнаружил, что Мадлен сидит на траве у дальнего края, сосредоточенно глядя на что-то, чего ему отсюда видно не было.
– Мадлен, почему ты не…? – В его голосе явственно сквозило раздражение на ее молчание. Но Мадлен, не поворачивая головы в его сторону, подняла руку предостерегающим жестом – мол, либо не шуми, либо не подходи.
Он остановился и замолчал. Мадлен поманила его к себе. Подойдя ближе, он встал у нее за спиной и заглянул за угол сарая. И тут-то увидел их: четырех кур, которые безмятежно сидели на травке, опустив головы и поджав лапы. Петушок устроился с одной стороны от вытянутых ног Мадлен, а курицы с другой. Уставившись на столь неожиданную живую картинку, Гурни услышал тихое кудахтанье – то самое умиротворенное квохтанье, что издают курицы на насесте перед тем, как заснуть.
Мадлен подняла взгляд на мужа.
– Им нужен домик и огороженный дворик вокруг, чтобы побегать. Чтобы они могли вволю бывать на свежем воздухе. Только и всего. Уж это-то мы должны им обеспечить.
– Ну да. – Напоминание о маячившей впереди стройке раздражало. Гурни посмотрел на кур в траве. – А обратно в сарай ты их как загонишь?
– Запросто. – Она улыбнулась, скорее курам, чем ему. – Запросто, – повторила она шепотом. – Мы скоро вернемся в сарай. Просто хотим еще несколько минут понежиться на травке.
Через полчаса Гурни сидел перед компьютером у себя в кабинете, продираясь через сайт Церкви Киберпространства – «Ваш Портал к Жизни Радостной». Вполне предсказуемо, учитывая название организации, было то, что ему никак не удавалось найти ни фактического адреса, ни фотографии какого-либо реального, из кирпичей и известки, штаба организации.
Раздел «Контакты» предлагал лишь один-единственный вариант связи: по электронной почте. На выскакивающей форме имелся адрес: jonah@cyber-cathedral.org.
Гурни призадумался – до чего же обезоруживающее, трогательное предположение, будто любой комментарий, вопрос или просьба о помощи отправятся напрямую отцу-основателю. Что, в свою очередь, наводило на размышления о том, какие комментарии, вопросы и просьбы о помощи появлялись на этом веб-сайте. В поисках ответа он бродил по сайту еще добрых двадцать минут.
В конце концов у Гурни сложилось впечатление, будто обещанная жизнь радостная была в нью-эйджевской тональности: расплывчатая философия, картинки в пастельных тонах, хорошая погода. Вся организация словно бы источала сладенькую заботливость, что сродни присыпке для младенцев. Как будто производители открыток «Холмарк» вдруг решили основать собственную религию.