Второе смутное воспоминание.
– Ах, да. Верно.
– И что ярмарка начинается в эти выходные?
Третье.
– Точно.
– Так что там я и буду. На ярмарке с ними, у них на ферме. Я собиралась поехать послезавтра, но уверена, они не будут против, если я приеду на день раньше. Собственно-то говоря, они приглашали меня остаться на всю неделю. Я собиралась взять в клинике несколько дней отпуска. Знаешь, мы ведь правда обсуждали все это, когда они меня только пригласили.
– Я помнил, но не очень отчетливо. Наверное, тогда казалось, ярмарка еще не скоро. Но хорошо, это даже лучше, чем гостить у твоей сестры или еще где-нибудь.
Покладистость Мадлен испарилась.
– Но ты-то? Если мне есть смысл уехать, то…
– Со мной все будет отлично. Я ведь говорил – стрелок просто оставил свое сообщение. Похоже, он знает, что это Хардвик поднял дело Спалтеров, и вполне логично, что он адресовал свое послание именно ему. А потом, в том маловероятном случае, если он захочет во второй раз дать о себе знать, я сумею этим воспользоваться с толком.
На лице Мадлен читались тревога и смятение, словно ее раздирали глубокие внутренние противоречия.
Заметив ее выражение, Гурни тут же пожалел, что невзначай лишь осложнил дело ненужными подробностями, и попытался пойти на попятную.
– Я имел в виду, что вероятность серьезной угрозы микроскопична – но, даже будь она меньше процента, мне хотелось бы, чтобы ты держалась как можно дальше.
– Но сам-то ты как? Даже если она и меньше процента, во что мне не слишком-то верится…
– Я? Не волнуйся. Согласно «Нью-Йорк Мэгезин», я самый крупный спец по убийствам за всю историю Большого Яблока.
Столь неприкрытое хвастовство должно было успокоить Мадлен.
Но, похоже, подействовало обратным образом.
Навигатор привел Гурни в замкнутый мирок Венус-Лейк чередой сельских долин, оставляя суматоху Лонг-Фоллса в стороне.
Улица Лейкшор-драйв описывала двухмильную петлю вокруг водоема примерно в милю длиной и четверть мили шириной. Начиналась и кончалась петля в деревушке на берегу озера, словно списанной с открытки. Дом Спалтеров – увеличенная копия постройки в колониальном деревенском стиле – стоял посреди ухоженного участка в несколько акров с другой стороны от деревни.
Сделав полный круг, Гурни остановился перед Киллингстонским торговым центром, который – судя по тщательно продуманной деревенской безыскусности витрины, где были выставлены удочки, английские чаи и провинциальный твид, – отражал особенности пасторальной жизни примерно с той же достоверностью, что и картины Томаса Кинкейда.
Вытащив мобильный, Гурни в третий раз за утро позвонил Хардвику – и в третий раз нарвался на автоответчик. Тогда он позвонил Эсти, тоже в третий раз, но теперь она сняла трубку.
– Дэйв?
– Есть новости от Джека?
– И да, и нет. Он мне звонил вчера вечером в одиннадцать сорок пять. Голос у него был не слишком веселый. Похоже, у стрелка был не то мотоцикл, не то внедорожник. Джек говорил, в какой-то момент он даже услышал шум мотора – из леса рядом с дорогой, но ближе так и не подобрался. Так что тут – никакого прогресса. По-моему, он собирался сегодня искать свидетелей против Кэй.
– А что с фотографиями?
– Со вскрытия Гурикоса?
– Ну, и с ними тоже, но я имел в виду снимки с камер, установленных в лесу. Помните вспышки, что мы видели на холме после стрельбы?
– По словам Джека, все камеры разбиты. Похоже, стрелок всадил в каждую по паре пуль. Что до вскрытия Гурикоса и Мэри Спалтер, я уже наводила справки по телефону. Если повезет, может, получим сведения довольно скоро.
Затем Гурни позвонил на свой домашний телефон.
Сперва ответа не было, и включился автоответчик. Гурни уже собирался оставить паническое воззвание: «Где ты, черт возьми?», когда Мадлен сняла трубку.
– Привет. Я выходила. Прикидывала, как быть с электричеством.
– С каким электричеством?
– А разве мы не сошлись на том, что к курятнику надо будет протянуть провод?
Он подавил раздраженный вздох.
– Ну да, кажется. В смысле… нам же прямо сейчас рано еще об этом думать.
– Да… но разве не стоит прикинуть, где он будет, – чтобы потом ничего не испортить?
– Слушай, я не могу сейчас на этом сосредоточиться. Я в Венус-Лейк, собираюсь разговаривать с дочерью жертвы. Нужно, чтобы ты включила на телефоне запись.
– Знаю. Ты мне говорил. Я просто не буду разъединяться и поставлю на запись.
– Верно. Только вот я придумал способ получше.
Она промолчала.
– Ты еще здесь? – позвал Гурни.
– Здесь.
– Отлично. Тогда сделай вот как. Позвони мне ровно через десять минут. Я тебе что-нибудь скажу – не обращай внимания, что именно, – и разъединюсь. Перезвони мне сразу же. Я еще что-нибудь скажу и разъединюсь. Тогда позвони мне в третий раз и, что бы я ни говорил, не разъединяйся и включи запись. Хорошо?
– Зачем столько сложностей? – в ее голосе слышалась нарастающая тревога.
– Алисса может заподозрить, что я записываю разговор на телефон – или что передаю его на другое устройство. Вот мне и хочется зарубить эту идею на корню, заставив ее поверить, что я вообще отключил мобильный.
– Ладно. Позвоню через десять минут. От этого момента?
– Да.
– Может, как вернешься домой, обсудим нагреватель для воды?
– Что-что?
– Я читала, что в курятниках не требуется отопления, но воду надо поддерживать такой температуры, чтобы не замерзала. Вот и еще одна причина, почему там понадобится электричество.
– Хорошо. Да. Обсудим. Позже. Вечером. Ладно?
– Ладно. Позвоню тебе через девять с половиной минут.
Он сунул телефон в нагрудный карман, взял из ящичка на приборной доске маленький цифровой диктофон и закрепил на поясе так, чтобы сразу бросалось в глаза. А потом двинулся от торгового центра к противоположному концу Венус-Лейк – к открытым литым воротам и алее, ведущей к дому Спалтеров. Медленно проехав в ворота, он припарковался на площадке перед широкими гранитными ступенями.
Казалось, старинная дверь раньше принадлежала какому-то другому, более древнему, но такому же богатому дому. На стене рядом висел интерком. Гурни нажал кнопку.
– Входите, не заперто, – произнес бесплотный женский голос.
Гурни посмотрел на часы. Шесть минут до звонка Мадлен. Открыв дверь, он шагнул в просторный холл, освещенный чередой антикварных светильников. Сводчатый проход слева вел в парадную столовую; такой же, но справа, – в богато обставленную гостиную с камином, в котором человек мог бы встать в полный рост. В глубине холла поднималась на второй этаж лестница из лакированного красного дерева, с резными перилами.
Полуголая молодая женщина вышла на лестничную площадку, улыбнулась и неторопливо двинулась вниз. На ней были лишь два куцых клочка одежды, явно предназначенные подчеркивать то, что формально скрывали: едва прикрывающая грудь розовая футболка, рваная по нижнему краю, и белые шортики, и вовсе почти ничего не прикрывающие. На растянутой ткани футболки крупными черными буквами было написано непонятное сокращение «FMAD».
Лицо у Алиссы оказалось свежее, чем Гурни предполагал увидеть у хронической наркоманки. Доходящие до плеч пепельно-русые волосы были влажными и чуть растрепанными, как после душа. Пока она спускалась по ступеням, Гурни обратил внимание, что ногти на пальцах босых ног у нее накрашены светло-розовым лаком, в тон почти незаметному слою помады на губах, маленьких и изящных, точно у куколки.
Спустившись, она на миг замерла, рассматривая Гурни так же пристально, как и он ее.
– Привет, Дэйв.
Голос ее, как и весь облик, был тщеславным и нелепо-соблазнительным. А вот глаза, с интересом отметил Гурни, не походили на тусклые, затравленные глаза среднестатистической наркоманки. Ярко-синие и очень ясные. Однако блеск им придавала не юная невинность. Нет, ледяное честолюбие.
Любопытно получается, с глазами-то, подумал Гурни. Даже пытаясь все скрыть, они хранят в себе и отражают эмоциональную сумму всего, что видели.
Девушка бестрепетно выдержала пристальный взгляд Гурни. Что-то в ее глазах – что-то, чему они были свидетелями, – заставило его похолодеть. Он кашлянул и задал дежурный, но непременный вопрос.
– Вы – Алисса Спалтер?
Розовые губки чуть разомкнулись, демонстрируя ряд идеальных зубов.
– Так копы по телику спрашивают перед тем, как кого-нибудь арестовать. Вы хотите меня арестовать?
Тон у нее был игривый, а вот глаза – нет.
– Это в мои планы не входило.
– А что входит в ваши планы?
– У меня нет плана. Я приехал потому, что вы позвали.
– И еще из любопытства?
– Мне любопытно, кто убил вашего отца. Вы сказали, что знаете, кто. В самом деле?
– Не торопитесь так. Заходите, присаживайтесь.
Повернувшись, она прошла через арку в гостиную, переступая босыми ногами с шелковистой грацией танцовщицы. На Гурни она не оглядывалась.
Он проследовал за ней – думая, что никогда еще не встречал столь поразительного сочетания дешевой сексуальности и чистейшего цианида.
Сама комната – огромный камин, обитые кожей кресла и английские пейзажи на стенах – составляла головокружительный контраст с этой современной Лолитой, которой предстояло скоро унаследовать все имущество отца. А может, вовсе и не контраст, учитывая, что дом, скорее всего, был не старше Алиссы и весь его облик являлся лишь результатом искусных ухищрений.
– Как в музее каком, – сказала Алисса, – но диван ничего, мягкий. Ногам приятно. Попробуйте-ка сами.
Не успел Гурни выбрать, куда садиться – только не на диван! – как телефон у него зазвонил. Он взглянул на экран. Мадлен пунктуальна. Он смерил телефон суровым взглядом, точно звонок совсем некстати, и нажал кнопку «Ответить».
– Да? – Он помолчал. – Нет. – Помолчал снова и повторил, на этот раз сердито: – Я же сказал – нет!
Нажал кнопку отбоя, сунул мобильник обратно в карман, посмотрел на Алиссу и приподнял брови.