– Я спросила Денниса о той птице, – сказала она.
– Какой птице?
– Той, странной, которую мы иногда слышим под вечер. Деннис с Дейдре тоже ее слышали. Он справлялся в горном центре охраны дикой природы. Ему там сказали – это такая редкая разновидность плачущей горлицы, водится только в горах штата Нью-Йорк и кое-где в Новой Англии, но только в горах, на определенной высоте. Местные аборигены считали ее священной птицей. Называли Духом, Говорящим за Умерших. Шаманы интерпретировали ее крики. Иногда слышали в них обвинения, иногда – слова прощения.
Гурни гадал, что за цепь ассоциаций привела Мадлен к плачущей горлице. Иногда, когда ему казалось, что она сменила тему разговора, потом выяснялось, что вовсе и не сменила.
Глава 55В кольце букетик роз
На обратном пути с фермы Уинклеров Гурни попеременно ощущал то свободу, то скованность по рукам и ногам.
Свобода – претворять план в жизнь. Скованность – от ограничений этого самого плана, шатких догадок, на которых он зиждется, от собственного стремления ломиться вперед. Наверное, Малькольм Кларет и Мадлен все же правы: в этом стремлении к риску есть что-то патологическое. Однако самопознание – еще не панацея. Знание, кто ты такой, не заставляет тебя измениться.
Самое главное для него сейчас заключалось в том, что Мадлен собиралась оставаться у Уинклеров по меньшей мере до вечера вторника, последнего дня ярмарки. На ферме, в безопасности. А сейчас еще только суббота. Анонсы его разоблачительного выступления в понедельничном выпуске «Криминального конфликта» – в прямом эфире, из дома в Уолнат-Кроссинге – начнутся завтра, в воскресной утренней программе. Причем в них будет обещано разоблачение не только личности стрелка из дела Спалтеров, но и тайн, которые он пытался сохранить. Если Паникос захочет предотвратить выход в эфир этой передачи, временное окно для того, чтобы нанести удар, у него будет очень узкое: с утра воскресенья до вечера понедельника. И Гурни собирался как следует подготовиться к его приходу.
Ведя машину по темнеющей дороге вверх по холму, к дому, он пытался набраться уверенности, но загадочная история Мадлен про чертову птицу, вестника духов, на корню убивала все прагматичные соображения.
Вывернув из-за сарая и увидев впереди дом, он обнаружил, что над боковым входом и в кладовой горит свет. Быстрый выброс адреналина почти тут же сошел на нет, сменившись беспокойным любопытством при виде отсвета фар на хромированном боку «БСА» Кайла. Проехав через луг, он припарковался рядом с чуть поблескивающим в глубоких сумерках мотоциклом.
Войдя в дом, он услышал шум воды в душе наверху. В кухне и коридоре тоже горел свет. Беспокойство Гурни сменилось déjà vu – скорее всего, из-за того, что Кайл подростком, когда он жил с матерью и приезжал к отцу на выходные, вечно забывал тушить свет, выходя из комнаты.
Гурни прошел в кабинет проверить, нет ли сообщений на домашнем телефоне и на мобильнике, который он не стал брать с собой к Мадлен. На домашнем ничего не оказалось, зато на мобильнике целых три. Первое от Эсти, но шум и помехи не давали разобрать ни слова.
Второе сообщение было от Хардвика: сплошной поток ругани, за которой с грехом пополам можно было разобрать, что он застрял на шоссе I-81 в жуткой пробке из-за каких-то дорожных работ, «только никаких долбанных работ, мать их, и в помине нет, зато мили и мили долбанных ограждений, перекрывших, мать их, два из трех рядов», – так что он привезет камеры не раньше полуночи, черт подери. Или, мать твою, вообще неизвестно когда.
Сама по себе задержка представляла, конечно, неудобство для Хардвика, но никоим образом не препятствовала плану в целом: все равно ведь они не собирались расставлять камеры раньше завтрашнего утра. Гурни прослушал третье сообщение – снова от Эсти, трескучее, неразборчивое и под конец затихшее, как будто у нее разряжался аккумулятор.
Гурни уже собрался сам ей перезвонить, как услышал шаги в коридоре. В дверях кабинета показался Кайл в джинсах и футболке, с мокрыми после душа волосами.
– Привет, пап. Что у тебя тут?
– Уезжал ненадолго. Повидать Мадлен. Здорово удивился, обнаружив у дома твой мотоцикл. Не ждал, что ты сюда вернешься. Я пропустил какое-нибудь сообщение?
– Нет, прости. Я собирался ехать прямиком на ярмарку, а потом, проезжая через деревню, вдруг подумал заскочить, принять быстренько душ и переодеться. Надеюсь, ты не против.
– Да просто… неожиданно. Я сейчас больше обычного циклюсь на всем, что выбивается из общего ряда.
– Кстати, раз уж речь зашла об этом. А твой сосед ниже по дороге – он охотник или что?
– Охотник?
– Когда я сюда ехал, в сосняке у следующего дома, с полмили примерно от твоего сарая, был какой-то тип – кажется, с винтовкой.
– Когда это было?
– С полчаса назад? – глаза Кайла расширились. – Черт, ты же не думаешь…
– А какого он был роста, тот тип?
– Какого роста? Не знаю… может, чуть выше среднего. Ну, то есть, он же держался в стороне от дороги, так что я не очень уверен. И уж, во всяком случае, он был на соседской земле, не на твоей.
– С винтовкой?
– Или дробовиком. Я ж видел совсем мельком, проезжая.
– Ничего такого особенно не заметил в ружье? На дуле – ничего необычного?
– Боже, пап, не знаю. Надо было, конечно, присмотреться повнимательнее. Наверное, я просто решил, у вас тут в деревне все охотятся. – Он помолчал, все сильнее морща лицо, точно от боли. – Ты думаешь, это никакой не сосед?
Гурни показал на выключатель у двери.
– Погаси свет на минутку.
Когда свет был погашен, он опустил жалюзи на обоих окнах кабинета.
– Отлично, теперь можешь снова включать.
– Боже. Что происходит?
– Просто предосторожность.
– Против чего?
– Сегодня, скорее всего, повода для тревоги нет. Не бери в голову.
– Тогда кто… кто тот тип в лесу?
– Наверное, как ты и решил, сосед.
– Но сезон сейчас вроде не охотничий, да?
– Не охотничий, но если тебе досаждают койоты, или там сурки, опоссумы, или дикобразы, сезон не имеет значения.
– Ты только что сказал, что сегодня, скорее всего, повода для тревоги нет. А когда, по-твоему, будет?
Гурни вообще-то не собирался объяснять сыну всю ситуацию, но теперь это казалось единственным честным вариантом.
– Очень запутанная история. Ты садись.
Они вместе устроились на диване, и следующие двадцать минут Гурни излагал Кайлу те подробности дела Спалтеров, которых сын еще не знал, рассказывал о нынешнем состоянии дел и о плане, намеченном на завтра.
Выражение лица у Кайла становилось все растеряннее.
– Погоди-ка. Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что «РАМ-ТВ» начнет давать анонсы завтра утром?
– Именно это и имею в виду. Начиная с утреннего выпуска – и потом весь день.
– То есть анонсы, что ты, мол, намерен рассказать какие-то сенсационные новости про дело и снайпера?
– Ну да.
– И начинать должны завтра?
– Да. А почему ты..?
– А разве ты не знаешь? Не знаешь, что эти анонсы уже идут со вчерашнего вечера? И сегодня весь день?
– Что-что?
– Да анонсы, про которые ты говорил, – их крутят по «РАМ-ТВ» уже по меньшей мере двадцать четыре часа.
– Откуда ты знаешь?
– У Ким этот чертов телевизор не умолкает. Боже, я не сообразил… прости… я не знал, что их не должны были давать раньше воскресенья. Надо было позвонить тебе.
– Ты ж не знал, – борясь с подкатившей от потрясения дурнотой, Гурни обдумывал все возможные последствия случившегося.
А потом позвонил Хардвику и рассказал.
Хардвик, все так же глухо торчащий в пробке, сдавленно зарычал.
– Вчера? Они, мать их, начали давать анонсы вчера?
– Ага, вчера до позднего вечера и сегодня весь день.
– Ублюдок Борк! Вонючий ублюдок! Сволочь! Я этому гаденышу, мать его, голову оторву и в жопу засуну!
– Отличный план, Джек, удачи тебе, но сперва нам надо разобраться с несколькими более насущными вопросами.
– Говорил же я этому ублюдочному Борку, что время для нас играет критическую роль – что это, мать его, вопрос жизни и смерти! Объяснил этому склизкому дерьмоеду доходчиво!
– Рад слышать. Но сперва необходимо внести в план кое-какие коррективы.
– Что тебе действительно необходимо в первую очередь, так это на хрен убраться оттуда. Вали из дома! Немедленно!
– Я согласен, что ситуация требует принятия немедленных мер. Но прежде, чем прыгать за борт…
– ВАЛИ ОТТУДА НА ХРЕН! Или сделай то, что Эсти с самого начала предлагала, – вызывай, твою мать, подмогу!
– Похоже, ты предлагаешь делать ровно то, чего мы добиваемся от Паникоса, – впадать в панику и совершать ошибки.
– Слушай, я восхищен твоим стилем «спокоен под обстрелом», но пора признать, что план провалился, бросить карты и выйти из-за стола.
– Ты где сейчас?
– Что?
– Где именно?
– Где я? Да все еще в Пенсильвании, милях, наверное, в тридцати от Хэнкока. Да какая, к черту, разница, где я?
– Еще не знаю, какая. Просто хочу все хорошенько обдумать, а уже потом с воплями бросаться с откоса.
– Дэйви, ради Христа, либо бросайся уже с этого чертового откоса, либо вызывай, твою мать, подкрепление.
– Очень тронут заботой, Джек. Нет, правда. Сделай одолжение, расскажи Эсти об изменившейся ситуации. Скоро перезвоню. – Гурни прервал разговор, не слушая новый взрыв протестов. Через тридцать секунд мобильник затрезвонил снова, но он не стал отвечать.
Кайл смотрел на него огромными глазами.
– Это ведь ты с Хардвиком разговаривал, да?
– Ага.
– Он так орал на тебя, что я каждое слово разобрал.
Гурни кивнул.
– Да, он слегка волнуется.
– А ты нет?
– Ну конечно, и я тоже. Но бить сейчас тревогу – только время зря тратить. Как оно почти всегда в жизни и бывает, сейчас важен только один вопрос: а что теперь делать?
Кайл смотрел на него, явно ожидая продолжения.