Питер вежливо постучал в дверь. Мальчишки затаили дыхание. Вокруг всё замерло, в лесу не слышно было ни шороха. Только Динь-Динь, сидя на ветке, громко хихикала.
Интересно, откроют ли им дверь, думали мальчики. И если откроют, то кто? Девочка? А какая она?
Дверь отворилась, и из дома вышла девочка. Это была Венди. Они быстро сдёрнули шапки. Она очень удивилась. Этого-то они и хотели.
— Где я? — спросила Венди.
Конечно, первым выскочил Хвастун.
— Девочка Венди, — сказал он, — ты в доме, который мы построили для тебя.
— Пожалуйста, скажи, что он тебе нравится! — закричал Шутник.
— Прелесть что за дом! — воскликнула Венди.
Этого-то они от неё и ждали.
— А мы твои дети! — закричали Близнецы.
Тут все пропавшие мальчики упали на колени, протянули к ней руки и заорали:
— Девочка Венди, будь нашей мамой!
— Мамой? — переспросила Венди, сияя. — Конечно, мне бы этого очень хотелось, но только я ещё слишком мала. У меня нет опыта...
— Неважно! — отрезал Питер решительно.
Можно было подумать, что он лучше всех в этом разбирался. На самом-то деле, как ты сам понимаешь, он знал обо всём этом гораздо меньше других.
— Тёплая материнская забота — вот всё, что нам нужно! — сказал он.
— Ах, — воскликнула Венди радостно, — это как раз по мне!
— Вот видишь! — закричали мальчики в один голос. — Мы это сразу заметили.
— Что ж, — сказала она, — попробую... А ну-ка, противные мальчишки, идите сию минуту домой! Ноги у вас, конечно, мокрые! Так я и знала! А перед сном я доскажу вам сказку о Золушке!
Туг все втиснулись в домик. Не знаю, как они там все поместились, но на острове Небывалом и не такое случается. Это был первый из множества счастливых вечеров, которые они провели с Венди. А потом она уложила их в огромную кровать в подземном доме и подоткнула каждому одеяло. Сама же она легла в домике наверху.
Питер обнажил шпагу и встал на стражу у дверей.
По лесу рыскали волки, а где-то вдали слышались крики пирующих пиратов.
Маленький дом выглядел так уютно в темноте! Светилось занавешенное окошко, из трубы весело шёл дымок, а у дверей стоял на страже Питер. Спустя немного и он заснул на своём посту.Подгулявшим феям, возвращавшимся домой с вечеринки, пришлось перелезать через него. Если б на их дорожке лежал кто-нибудь другой, они бы наверняка подстроили ему какую-нибудь гадость, но Питера они просто щёлкали по носу и шли себе мимо.
Глава седьмаяДОМ ПОД ЗЕМЛЕЙ
На следующее утро Питер первым делом обмерил Венди, Джона и Майкла, чтобы подобрать им деревья для входа в подземный дом. Деревья нужно подбирать строго по мерке, и тогда, стоит только влезть в дупло и поглубже вдохнуть, как тут же летишь с нужной скоростью вниз. А чтобы подняться, надо попеременно вдыхать и выдыхать, и тогда медленно лезешь кверху.
Конечно, после должной тренировки это получается само собой, без усилий, и к тому же необычайно изящно. Нужно только точно подходить под дупло. Вот почему Питер обмерил всех троих так тщательно, будто собирается заказывать им костюмы. Разница только в том, что костюмы подгоняют на тебя, а тут тебя подгоняют под дерево. Обычно это достигается очень легко: наденут на тебя всякой одежды или, наоборот, снимут всё лишнее. Но если ты кое-где толстоват, или если единственное свободное дерево имеет неправильную форму, Питер быстро придаст тебе нужный вид. Тут уж всегда надо быть начеку — не дай бог немного потолстеть или похудеть! А это очень для всех полезно. И Венди была в восторге.
Венди и Майкл подошли к своим деревьям с первой же примерки, а Джона пришлось немножко подогнать.
Через несколько дней они уже быстро скользили вверх и вниз по своим деревьям — ну прямо как вёдра в колодце.
Подземный дом они все очень полюбили. Особенно привязалась к нему Венди.
Там была одна большая комната, зато большая мальчики считали, что так и должно быть во всех домах, и Венди соглашалась с ними). Пол был земляной, и, если тебе вздумалось бы пойти на рыбалку, ты мог бы накопать червей прямо тут же, не выходя из дома. Из пола торчали крепкие грибы очень приятного цвета, на которых дети сидели, словно на табуретках. Посреди комнаты росло Небывалое дерево. Вернее, оно пыталось расти, но каждое утро его спиливали под корень. К вечеру оно снова вырастало по пояс, и тогда на него клали дверь и ужинали на нём, как на столе. А поев, снова спиливали до основания, чтобы было больше места для игр.
Был в подземном доме и камин, огромный и, что самое главное, передвижной. Его можно было топить в любом углу комнаты. Перед камином Венди натянула верёвки, сделанные из древесных волокон, чтоб сушить у огня бельё. Кровать на день поднималась, но ровно в половине седьмого её опускали, и тогда она занимала полкомнаты. На ней спали все мальчики, кроме Майкла. Они лежали тесно, словно сельди в бочке. Поворачиваться на другой бок поодиночке было строго-настрого запрещено. Только если кто-нибудь подаст сигнал, все разом перекатывались на другой бок.
Конечно, Майкл тоже должен бы спать со всеми. Но Венди очень хотелось, чтобы в доме был младенец, а Майкл был самым маленьким. Сам знаешь, с женщинами лучше не спорить! Словом, Майкл спал в корзинке, которую подвешивали к потолку словно люльку.
Как видишь, жили они просто, без затей. Вероятно, медвежата жили бы так же. Исключением был один уголок, вернее, маленькая, словно клетка для канарейки, ниша в стене. Это были личные покои Динь-Динь. Дверь ей заменяла крошечная занавеска. Одеваясь и раздеваясь, Динь всегда тщательно задёргивала её. Софа (Динь только так и называла свой раскладной диванчик) стояла, по её словам, когда-то у самой королевы Маб, повелительницы фей. Ножки у софы были кривые, но Динь говорила, что они витые. Трюмо к ней попало от Кота-в-сапогах». Она купила его у одной феи, торгующей старой мебелью. Комод принадлежал когда-то Спящей красавице, а половичок у входа и ковер — Золушке и её принцу. Висела там ещё люстра — Хрустальный башмачок, хоть Динь её никогда не зажигала, потому что, ты ведь помнишь, она освещала всё сама. О подземном доме Динь отзывалась в самых презрительных выражениях. Впрочем, этого, следовало ожидать!
Венди, по-моему, очень нравилась новая жизнь. С этими буянами-мальчишками хлопот было без конца. Порой за целую неделю она не могла выбрать ни минутки, чтобы выйти на воздух, — разве что вечером, когда все укладывались спать, но и тогда она брала с собой штопку. Готовка тоже занимала много времени. Питались они плодами хлебного дерева, жареным поросёнком, фисташками, миндалём и бананами, а запивали всё это фруктовым сидром из огромных тыквенных бутылок. Они никогда не знали заранее, станут ли есть по-настоящему или понарошку, — всё зависело от того, в каком настроении будет Питер. Иногда он ел по-настоящему, если ему вдруг приходило в голову, что в том-то и состоит игра. Но уплетать за обе щеки, как все дети, просто чтобы почувствовать приятную тяжесть в желудке, он не умел. Не умел он и говорить об этом. А ведь это, пожалуй, не меньшее наслаждение! А когда он ел понарошку, он настолько верил в то, что действительно ест, что округлялся прямо на глазах. И тогда волей-неволей всем приходилось следовать его примеру. Это было очень обидно! Правда, если тебе удавалось доказать ему, что ты так исхудал, что собственное дерево тебе велико, он разрешал тебе поесть по-настоящему.
Вечером, уложив мальчиков спать, Венди любила посидеть у камина с шитьём. По её словам, только тогда она и могла вздохнуть спокойно. Она что-нибудь шила мальчикам и ставила на колени двойные заплаты. Коленок своих они не жалели — уж можешь мне поверить! Сидя у камина с целой корзинкой рваных чулок — в каждой пятке по дырке! — она всплёскивала руками и приговаривала:
— Ну как тут не позавидовать старым девам!
И лицо её при этом сияло.
Ты, верно, не забыл про её любимого волчонка? Ну так вот, он скоро узнал, что Венди прилетела на остров, разыскал её и бросился к ней в объятия. С тех пор он всюду ходил за ней следом.
Время шло. Вспоминала ли Венди своих любимых родителей? Мне трудно ответить на этот вопрос. Время на острове идёт совсем по-другому, чем у нас. Его исчисляют лунами и солнцами, но и лун, и солнц там гораздо больше. Боюсь, что Венди не очень-то беспокоилась о папе и маме. Она была уверена, что окно в детской будет всегда для неё открыто. Вот почему она совсем не волновалась. Её только смущало то, что Джон помнил родителей очень смутно, а Майкл так и вовсе готов был поверить, что его мама — Венди. Это её немножко пугало, и чтобы хоть как-то исполнить свой долг и воскресить в их памяти родной дом, она задавала им сочинения, стараясь, чтобы они были похожи на те, которые сама она писала в школе. Другим мальчикам всё это было очень интересно, и они тоже садились за стол и отвечали на вопросы, которые Венди писала на доске. Вопросы были самые обычные: «Какого цвета были у мамы глаза? Кто выше — папа или мама? Какие у мамы волосы — тёмные или светлые? Постарайся ответить на все три вопроса». Или: «Напиши сочинение не меньше чем на две странички на одну из следующих тем: 1) Как я провёл свои последние каникулы. 2) Сравни характер папы и мамы». Или ещё: «1) Опиши, как смеётся мама. 2) Опиши, как смеётся папа. 3) Опиши, какое платье надевала мама, когда шла в гости. 4) Опиши конуру и её обитательницу».
Вопросы были совсем простые. Если ты не мог на них ответить, нужно было поставить крестик. Грустно было смотреть, сколько крестиков ставили мальчики. Даже у Джона их набиралось слишком много. На все вопросы отвечал только Хвастун. Он был уверен, что займёт первое место, но писал он ужасные глупости, так что на самом деле неизменно бывал последним. Всё это было очень тяжело!
Только Питер не писал сочинений и не отвечал на вопросы. Во-первых, он презирал всех мам, кроме Венди, а во-вторых, он один на всём острове не умел ни читать, ни писать. Он был выше этого.