— Нам теперь будет хуже, чем до неё! — говорили они.
— Мы её не отпустим!
— Возьмём её в плен!
— Закуем её в цепи!
Инстинкт подсказал Венди, к кому обратиться за помощью.
— Малыш! — вскричала она. — Защити меня!
Не правда ли, странно? Она попросила о помощи Малыша, самого глупого из всех!
Однако на этот раз Малыш показал себя настоящим мужчиной. Куда девалась вся его глупость?
— Конечно, я всего-навсего Малыш, — сказал он с достоинством. — Никто не обращает на меня внимания. Но первого, кто посмеет тронуть Венди, я проткну насквозь!
И он вытащил свой кинжал. Солнце его славы поднялось в зенит. Мальчики отступили. В эту минуту вернулся Питер. И они тут же поняли, что от него поддержки не жди. Не такой он был человек, чтобы держать на острове девочку против её воли!
— Венди! — сказал Питер, шагая из угла в угол. — Я договорился с индейцами. Они проведут вас через лес. Ты ведь быстро устаёшь, когда летишь.
— Спасибо, Питер.
— А потом, — продолжал он резко (ведь он привык, чтобы ему повиновались беспрекословно), — Динь покажет вам путь через море. Разбуди-ка её, Шутник!
Шутнику пришлось постучать дважды, прежде чем Динь удостоила его ответом, хоть она давно уже сидела на кровати и прислушивалась к разговору.
— Кто там? Как ты смеешь? Убирайся отсюда! — закричала она.
— Динь, тебе велено встать и проводить Венди! Она улетает!
Конечно, Динь страшно обрадовалась, что Венди улетает, но ей совсем не хотелось её провожать. Она выложила всё, что думала, не стесняясь в выражениях. А потом притворилась, что снова заснула.
— Она сказала, что никуда не полетит! — воскликнул Шутник, ужасаясь такому чудовищному неповиновению.
Питер решительно направился к её спальне.
— Динь! — крикнул он, — если ты сию же минуту не встанешь и не оденешься, я отдёрну занавеску, и все увидят тебя в неглиже!
Увидят её неодетой! Этого Динь не могла стерпеть. Она тут же спрыгнула на пол.
— Кто сказал, что я не встаю?
Между тем мальчики печально смотрели на Венди, готовую к путешествию. Они грустили не только потому, что она их покидала, но и потому, что знали: впереди её ждёт что-то хорошее, чего они никогда не узнают. Новизна, как всегда, манила их.
Венди решила, что их страшит разлука.
— Знаете, — сказала она, — если вы полетите с нами, то я почти уверена, что смогу уговорить папу и маму усыновить вас.
Приглашение предназначалось в первую очередь Питеру, но мальчики думали только о себе и тут же запрыгали от радости.
— А им не покажется, что нас слишком много? — спросил Малыш, подпрыгивая.
— Нет, — ответила Венди, быстро прикинув всё в уме. — Спать можно в гостиной. А если придут гости, постели спрячем за ширмы.
— Питер, можно нам полететь? — спросили мальчишки.
Конечно, они думали, что он тоже полетит с ними. Впрочем, это их не очень беспокоило. Ради новизны дети готовы покинуть всё самое дорогое.
— Летите, — сказал Питер с горькой улыбкой.
И они бросились собирать свои вещи.
— А теперь, Питер, — сказала Венди, думая, что всё уладилось, — выпей на дорогу лекарство.
Она очень любила поить детей лекарством и, пожалуй, слишком усердствовала. Правда, это была просто вода, но вода из тыквенной бутылки. Венди всегда встряхивала бутыль и считала капли, что, по её мнению, придавало воде лечебные свойства. На этот раз, однако, ей не пришлось дать Питеру лекарство. Накапав сколько нужно, она повернулась к Питеру. При виде его лица сердце у неё сжалось.
— Собирай свои вещи, Питер! — закричала она, задрожав.
— Нет, — ответил он с деланым равнодушием, — я с вами не лечу, Венди.
— Нет, летишь!
— Нет, не лечу!
И чтобы показать ей, что ему всё равно, он запрыгал по комнате и весело засвистел в свою дудку. Ей пришлось бегать за ним. Это было очень унизительно!
— Мы найдем твою маму, — уговаривала она.
— Нет, — сказал Питер твёрдо. — Она потребует, чтобы я вырос, а я хочу навсегда остаться мальчиком, веселиться вовсю и жить без забот.
— Но, Питер…
— Нет!
Пришлось сказать остальным:
— Питер остаётся.
Питер остаётся! Мальчики в недоумении уставились на него. На плечах они уже держали палки, а с палок свисали узелки. Если Питер остаётся, подумали они, он, чего доброго, ещё захочет, чтобы и они остались. Но Питер был слишком горд для этого.
— Если вы найдёте своих мам, — сказал он угрюмо, — надеюсь, они вам понравятся.
Мальчикам стало как-то не по себе. Это замечание — такое бессердечное, правда? — заставило их призадуматься. Может, глупо было улетать?
— Ну ладно, — заметил Питер, — хватит хныкать и суетиться! Прощай, Венди!
И он бодро протянул ей руку, словно давая понять, что теперь им действительно пора уходить, так как у него ещё уйма всяких дел.
Пришлось Венди удовольствоваться рукопожатием, ведь о «напёрстке» не было и речи.
— Ты не забудешь менять бельё? — спросила она, медля.
Она всегда следила, чтобы бельё менялось вовремя.
— Не забуду.
— И будешь принимать лекарство?
— Хорошо.
Больше, казалось, говорить было не о чем. Последовало неловкое молчание. Питер, однако, был не из тех, кто даёт выход своему горю на людях.
— Динь, ты готова? — крикнул он.
— Да.
— Тогда лети вперёд!
Динь выпорхнула через ближайшее дерево, но никто не последовал за нею, потому что в эту самую минуту пираты предательски напали на индейцев. Наверху, где только что царило полное спокойствие, раздались пронзительные крики и скрежет стали. Мальчики открыли рты — да так и забыли их закрыть. А Венди упала на колени и протянула руки к Питеру. Все руки были протянуты к Питеру — их будто ветром к нему отнесло. Беззвучно молили они Питера не оставлять их в беде. Питер схватил свою шпагу (ту самую, которой он заколол Корабельного Повара), и в глазах у него блеснула жажда битвы.
Глава двенадцатаяДЕТИ ПОПАДАЮТ В ПЛЕН
Пираты застигли индейцев врасплох — верное доказательство того, что коварный Крюк поступил нечестно, потому что застать индейцев врасплох честным путем ещё не удавалось ни одному белолицему.
Неписаный закон гласит, что нападать всегда должны краснокожие. Нападают они обычно незадолго до рассвета, когда, как известно, белолицые падают духом. Белолицые располагаются всегда наверху пологого склона, у подножия которого бежит ручей, ибо, как все знают, быть далеко от воды смерти подобно. Там, окружив свой лагерь высоким частоколом, ждут они нападения. Новички крепко сжимают в руках пистолеты и хрустят сухими веточками, а старые волки сладко спят до рассвета. Всю долгую чёрную ночь напролёт краснокожие бесшумно ползут по земле, да так искусно, что ни одна травинка не шелохнётся. Порой кто-нибудь из краснокожих залает, как койот, а за ним и все остальные. Кое-кому лай этот удаётся получше, чем самим койотам, — те, по правде говоря, лаять совсем не умеют. Так проходят долгие ночные часы.
Таков обычай. И Крюку он был так хорошо известен. Он не может отговориться незнанием. Оправдания ему нет и быть не может!
Храброе племя Пиканинни полностью положилось на честь Крюка.
Услышав, как в лесу хрустнула веточка, они тут же поняли, что на остров высадились пираты. Надев мокасины задом наперёд, доблестные Пиканинни осмотрели тайком весь остров и нашли на нём всего один холм с ручьём внизу. У Крюка не было выбора — он должен был стать лагерем здесь и ждать нападения. Разузнав всё это, краснокожие завернулись в одеяла и спокойно уселись вокруг подземного дома.
Там, в мечтах о том, как они расправятся с Крюком на рассвете, их и застиг вероломный капитан. Судя по рассказам немногих уцелевших, он и не подумал остановиться у холма, хотя при ярком свете луны холм был отчётливо виден. Не стал он и дожидаться нападения. Он даже не пожелал дожидаться конца ночи. Он шёл всё вперёд и вперёд. В его коварном уме билась одна мысль: «Напасть! И как можно скорее!».
Доблестная Огненная Лилия сидела, окружённая самыми рослыми своими воинами. Вдруг из кустов на них кинулись вероломные пираты. Если б только индейцы поторопились и поднялись с земли побыстрее, они бы ещё одержали победу. Но древние обычаи не одобряют поспешности. В законах сказано, что доблестный краснокожий не должен выражать удивления в присутствии белолицых. Вот почему, увидев пиратов, индейцы с минуту сидели неподвижно, с застывшими лицами, словно враг явился сюда по их приглашению. И, лишь отдав должное обычаю (какая выдержка, какая храбрость!), они схватились за оружие.
В воздухе зазвучали боевые кличи. Но было уже поздно.
Перо отказывается описать эту битву. То была не битва, а кровавое побоище. Там погиб весь цвет краснокожего воинства. Правда, смерть некоторых из них была отомщена. За Тощего Волка поплатился головой Пёс Фоггерти. Больше он не будет смущать покой мирных мореплавателей. Вместе с ним сложили свои буйные головы и Разведчик Джо, и Чэс Терли. Чэса Терли настиг томагавк Великого Тигрёнка, которому в конце концов удалось вырваться из кольца врагов вместе с Огненной Лилией и немногими уцелевшими.
А что чувствовал капитан в торжественный час победы? Его верные псы, отдуваясь и вытирая ножи, искоса поглядывали на него, держась на всякий случай подальше. Но им не дано было заглянуть в его сердце. В сердце капитана Крюка должно бы царить ликование, однако лицо его было по-прежнему мрачно. Зловещая и грустная загадка — он был всегда одинок!
До полного завершения его плана было ещё далеко. Индейцы разгромлены, но ведь не к этому он стремился. Он выкурил их, словно пчёл из улья, чтобы побыстрее добраться до мёда. Ему нужен был Пэн, Пэн и Венди и вся их компания, но в первую голову — Пэн!
Питер был всего лишь мальчишкой. Казалось бы, с чего бы капитану Крюку так ненавидеть его? Правда, он бросил капитанскую руку Крокодилице, раззадорил её, что очень усложнило жизнь капитана, но даже и это не может оправдать столь злобной и беспощадной мстительности. Было в Пит