Конечно, остров Небывалый у каждого свой. У Джона, например, там была лагуна, над ней летали фламинго, и он на них охотился. А у Майкла, который был ещё очень мал, лагуны летали над фламинго. Джон жил на своём острове в перевёрнутой лодке, которую он вытащил на песок, Майкл — в вигваме, а Венди — в домике, умело сшитом из листьев. У Джона друзей не было, у Майкла они появлялись по ночам, а Венди дружила с волчонком, которого бросили родители. Впрочем, между этими островами всегда есть семейное сходство, и, если б поставить их рядом и велеть стоять смирно, ты бы увидел, что носы у них одинаковые — да и не только носы!
К этим волшебным берегам вечно плывут в своих лодках дети. Там бывали и мы. Нам и сейчас ещё слышен порой шум нездешнего прибоя, но ступить на те берега нам больше не дано.
Из всех чудесных островов Небывалый самый уютный и удобный — всё на нём рядом, прямо рукой подать, и приключений хоть отбавляй. Там скучать не приходится. Днём, когда играешь в остров Небывалый со стульями и скатертью, он совсем не страшный, но вечером, за те две минуты, пока ты не заснул, он вдруг оживает. Вот потому-то в детской всегда горят ночники.
Время от времени, разбирая мысли своих детей, миссис Дарлинг находила в них что-нибудь непонятное. Самым загадочным для неё было слово «Питер». Среди знакомых у Дарлингов не было никакого Питера, и всё же он то и дело попадался ей в мыслях у Джона и Майкла. Ну а у Венди в мыслях он занимал главное место. Вглядевшись в это имя, миссис Дарлинг увидела, что буквы в нём крупнее, чем в других словах, и выглядит оно как-то дерзко.
— Да, он очень любит дерзить, — подтвердила со вздохом Венди, когда миссис Дарлинг расспросила её.
— Но кто же он, доченька?
— Питер Пэн! Ты ведь его знаешь, мама!
Миссис Дарлинг его не знала, но, задумавшись о своём детстве, припомнила какого-то Питера Пэна, который, по слухам, жил у фей. О нём рассказывали всякие чудеса. В детстве она в него верила, но теперь, когда она вышла замуж и стала благоразумной, она усомнилась в его существовании.
— Припоминаю что-то, только он уже, конечно, вырос, — сказала она Венди.
— А вот и нет, — уверенно ответила Венди. — Он ростом точь-в-точь как я.
Она хотела сказать, что он не старше её да и ростом не больше; неизвестно, откуда она это знала, — просто знала, и всё.
Миссис Дарлинг рассказала об этом разговоре мужу, но он только рассмеялся.
— Уверяю тебя, — сказал он, — весь этот вздор от Нэны. Такое только собаке может прийти в голову. Ты не волнуйся — и всё забудется!
Однако ничего не забылось, а вскоре этот негодник не на шутку испугал миссис Дарлинг.
Однажды утром Венди как ни в чём не бывало сообщила матери удивительную новость. Видишь ли, миссис Дарлинг нашла на полу в детской какие-то листья, которых там, конечно, не было, когда дети ложились спать. Миссис Дарлинг ломала себе голову над тем, откуда они взялись, как вдруг Венди снисходительно улыбнулась и сказала:
— Ну, конечно, опять этот Питер!
— О ком ты, Венди?
— Противный мальчишка! Никогда не вытрет ноги, — вздохнула Венди. Сама она была очень аккуратна.
Она спокойно объяснила, что по ночам Питер прилетает иногда в детскую и, усевшись на спинку кровати у неё в ногах, играет на дудочке. Надо тебе сказать, что Венди никогда не просыпалась ночью, так что непонятно, откуда она это знала, — просто знала, и всё!
— Чепуха, дорогая! Чтобы войти в дом, нужно постучать.
— По-моему, он влезает в окно.
— На третий этаж?!
— Так ведь ты нашла листья у окна, мама?
Да, ничего не скажешь, листья и правда лежали у окна. Миссис Дарлинг не знала, что и подумать, а Венди всё было понятно. Не могло же ей это просто присниться!
— Доченька, — вскричала миссис Дарлинг, — но почему ты раньше мне ничего не сказала?
— Забыла, — весело бросила Венди. Она торопилась завтракать.
Нет, конечно, всё это ей просто приснилось!
Да, но под окном лежали эти листья…
Миссис Дарлинг внимательно их рассмотрела. Они были сухие и хрупкие, но миссис Дарлинг была совершенно уверена в том, что в Англии деревьев с такими листьями нет. Со свечой в руке она осмотрела весь пол в детской, ища следы таинственного посетителя. Она залезла кочергой в дымоход и простукала стены. Она измерила бечёвкой расстояние от окна до земли — тридцать футов[3], а водосточной трубы, чтобы взобраться наверх, около окна не было.
Ну, конечно, Венди всё это просто приснилось!
Но нет, это был не сон. На следующую ночь произошли необычайные события, подтвердившие её слова. С них-то всё и началось.
Вечером дети, как всегда, лежали в постелях. У Нэны этот вечер был выходной, и миссис Дарлинг сама искупала ребят и уложила их спать. Она спела им колыбельную, и один за другим они ускользнули от неё в страну сна.
Всё было так тихо и спокойно, что собственные страхи показались ей смешными. Она уютно устроилась у камина с рукоделием. Ей было тепло у огня; в комнате, слабо освещенной тремя ночниками, стояла тишина, и вскоре шитьё выпало у неё из рук. Она задремала.
И тут окно в детской распахнулось, и в комнату прыгнул мальчик. Вместе с ним влетел какой-то странный огонёк, не больше твоего кулака. Он заметался по комнате, словно живой, и этот-то огонёк, по-моему, и разбудил миссис Дарлинг.
Она вздрогнула и проснулась. Увидев мальчика, она почему-то сразу поняла, что это Питер Пэн. Если бы в комнате в эту минуту был ты, или я, или Венди, мы бы увидели, что он очень похож на поцелуй, прятавшийся в уголке рта у миссис Дарлинг. Он был очень хорош собой. Платье ему заменяли сухие листья и берёзовый сок, а зубы у него (нет, ты только подумай!) были все, как один, молочные. Они так и сверкали! Увидев взрослую, он заскрежетал на неё этими своими жемчужинами.
Глава втораяТЕНЬ
Миссис Дарлинг вскрикнула. И тотчас же, словно в ответ на звонок, дверь распахнулась, и в детскую вбежала Нэна — она вернулась домой после выходного. Нэна зарычала и бросилась на мальчишку, но тот быстро выпрыгнул в окно. Миссис Дарлинг снова закричала — на этот раз от страха: она боялась, что он разобьётся о тротуар. Она выбежала на улицу, но там его не было; она поглядела вверх, но не увидела ничего, кроме маленькой звёздочки, которая, как ей показалось, падала с неба.
Миссис Дарлинг вернулась в детскую и увидела, что Нэна что-то держит во рту. Это была тень Питера Пэна. Сам-то он ускользнул от Нэниных зубов, но тень его не успела. Окно захлопнулось, и тень осталась в комнате. Можешь не сомневаться, миссис Дарлинг оглядела её со всех сторон, но тень была самой обыкновенной.
Нэна тут же решила, как с ней поступить. Она вывесила тень за окно, подумав про себя: «Конечно, он скоро явится за нею. Пусть она висит здесь на виду, тогда он легко её достанет, не потревожив детей».
Жаль только, что миссис Дарлинг не могла её там оставить. Тень была очень похожа на неглаженое бельё, из-за неё весь дом стал выглядеть неряшливо. Миссис Дарлинг хотела показать тень мужу, но он как раз в это время подсчитывал, во сколько обойдутся зимние пальто для Джона и Майкла. Чтобы сохранить ясность мысли, он обвязал голову мокрым полотенцем, и мешать ему сейчас было бы просто непростительно! Кроме того, миссис Дарлинг прекрасно знала, что в ответ он только скажет:
— Что ж ты хочешь, если в няньках у детей собака!
Она решила свернуть тень и спрятать её в комод. Пусть полежит там, пока не наступит удобный момент рассказать обо всём мистеру Дарлингу. Ах, лучше б она этого не делала!
Случай представился через неделю, в пятницу. Ну конечно, это случилось в пятницу, недаром пятницу называют тяжёлым днём. Этой пятнице суждено было стать незабываемой для всей семьи.
— Ах, почему мы были так беспечны! — не раз говорила потом миссис Дарлинг мужу. — Ведь это была пятница!
А Нэна сидела по другую сторону от миссис Дарлинг и держала её за руку.
— Нет, нет, — неизменно отвечал мистер Дарлинг, — это я во всём виноват, я, Джордж Дарлинг! Mea culpa, mea culpa![4]
Недаром он учил в школе латынь.
Так они сидели длинными вечерами, перебирая мельчайшие подробности этого рокового дня.
— Зачем только мы пошли в гости в дом номер двадцать семь! — вздыхала миссис Дарлинг.
— Зачем только я вылил лекарство в Нэнину миску! — сокрушался мистер Дарлинг.
«Зачем только я не притворилась, что лекарство вкусное!» — говорили Нэнины глаза.
— А всё моя любовь к развлечениям, Джордж!
— А всё моё роковое чувство юмора, дорогая!
«А всё моя способность расстраиваться по пустякам, дорогие хозяева!»
И тут всегда кто-нибудь из них начинал рыдать. И Нэна при этом неизменно думала: «Да, конечно, не следовало им брать в няньки собаку!»
И не раз мистер Дарлинг сам утирал Нэне слёзы.
— Нет, но каков негодяй! — восклицал мистер Дарлинг.
И Нэна вторила ему оглушительным лаем.
Но миссис Дарлинг никогда не ругала Питера. Что-то в правом уголке рта мешало ей это сделать.
Так они и сидели в пустой детской, с грустью вспоминая всё, что случилось в тот ужасный вечер. Начался он обыкновенно, совсем как сотни других вечеров. Нэна приготовила воду, чтобы перед сном выкупать Майкла, и понесла его на спине к ванне.
— Не хочу я спать! — кричал Майкл. Он всё ещё думал, что последнее слово всегда должно оставаться за ним. — Не хочу! Не буду! Нэна, ещё нет шести! Я тебя не буду любить, Нэна! Не хочу я купаться, слышишь? Не хочу! Не буду!..
Тут в детскую вошла миссис Дарлинг в белом вечернем платье с ожерельем, которое подарил ей Джордж. Она оделась пораньше, чтоб показаться дочери. Венди очень любила смотреть на неё в этом платье. На руке у миссис Дарлинг был Вендин браслет, — она попросила его у Венди на этот вечер. Венди очень любила давать ей на вечер свой браслет.