Увы! Он и слышать ничего не желал. Он решил показать, кто в доме хозяин. А когда Нэна не послушала его приказа, он лаской выманил её из конуры, схватил за ошейник и выволок во двор. Ему было стыдно, и всё же именно так он и поступил. Привязав Нэну во дворе, несчастный отец уселся в коридоре и закрыл лицо руками.
Тем временем миссис Дарлинг в полном молчании уложила детей и зажгла ночники.
Тут они услышали, как лает Нэна.
— Это он сажает её на цепь во дворе, — захныкал Джон.
Но Венди с ним не согласилась, хоть и она, конечно, не догадывалась, что сейчас произойдёт.
— Нет, — сказала она, — когда её обижают, Нэна лает по-другому. А так она лает, когда чует опасность.
Опасность!
— Ты уверена, Венди?
— Ну, конечно.
Миссис Дарлинг задрожала и подошла к окну. Оно было заперто на задвижку. Она посмотрела в окно. Ночное небо было густо усыпано звёздами. Они толпились вокруг дома, словно им не терпелось увидеть, что тут произойдёт. Но миссис Дарлинг этого не заметила. Не заметила она и того, что две самые маленькие звёздочки подмигнули ей, будто хотели предупредить её о чём-то. И всё же безотчётный страх сжал ей сердце.
— Как мне не хочется идти в сегодня гости! — сказала она.
Она подошла к кроваткам и поцеловала детей. Маленький Майкл крепко обнял её.
— Мама, — сказал он, — я так тебе рад!
Это были последние слова, которые миссис Дарлинг услышала от него перед долгой разлукой.
Дом № 27 был совсем недалеко, но в тот день выпал снег, и мистер и миссис Дарлинг шли осторожно, чтобы не испачкать обувь. На улице, кроме них, никого не было, и все звёзды внимательно следили за ними.
Звёзды очень красивы, но они могут только наблюдать за тем, что происходит, а сделать ничего не могут. Это наказание наложено на них за какой-то проступок, который они совершили так давно, что ни одна звезда уже не помнит, что это было. Старым звёздам всё уже давно наскучило, и они смотрят на мир стеклянным взглядом и молчат, но юным всё внове, и они без устали мигают, переговариваясь друг с другом. Звёзды не очень-то любят Питера, потому что он часто подкрадывается к ним сзади и пытается их задуть. Но в тот вечер им было скучно, и потому они были на его стороне и с нетерпением ждали, чтобы взрослые ушли. Как только дверь дома № 27 захлопнулась за мистером и миссис Дарлинг, на небе поднялось волнение, и самая крошечная звёздочка из Млечного Пути пропищала:
— Питер, давай!
Глава третьяУЛЕТИМ! УЛЕТИМ!
С минуту после ухода мистера и миссис Дарлинг ночники у детских кроваток с минуту горели ясно. Это были очень милые ночники, и нам остается только пожалеть, что они заснули и проглядели Питера Пэна. Но Вендин ночник почему-то заморгал и так широко зевнул, что два других тоже принялись зевать и так, не закрывая ртов, и заснули.
В комнате был в это время и другой огонёк, поярче, чем ночники. Пока я говорю тебе об этом, он успел заглянуть в шкаф, пошарил в ящиках комода и вывернул все карманы. Он искал тень Питера. И, знаешь, это был совсем не огонёк, а маленькая фея, не больше твоей ладони. Она так быстро носилась по комнате, что казалось, будто это огонёк пляшет в воздухе. Звали её Динь-Динь. Одета она была очень изысканно — высохший листок с глубоким квадратным вырезом у шеи изящно облегал её пухлую фигурку.
Через минуту после появления феи юные звёзды дунули, распахнули окно в детской, и в комнату влетел Питер. Часть пути он нёс Динь-Динь в руках, и потому к его пальцам пристала волшебная пыльца.
— Динь! — позвал он тихонько, убедившись, что дети спят. — Динь, где ты?
Она была в кувшине, и ей это страшно нравилось. Никогда раньше она не бывала в кувшинах.
— А ну вылезай! Ты не знаешь, куда они девали мою тень?
В ответ раздался дивный звон, будто зазвенели золотые бубенчики. Это язык фей. Вы, дети, не можете его услышать, но если бы вдруг услышали, то сразу бы поняли, что уже слышали его когда-то.
Динь сказала, что тень в большой коробке. (Она хотела сказать — в комоде.) И Питер принялся открывать ящик за ящиком, выгребать из них содержимое и обеими руками швырять на пол, словно король, бросающий медные деньги в ликующую толпу. Он скоро нашёл свою тень и так обрадовался, что захлопнул ящик, не заметив, что в нём осталась Динь.
Если он о чём-нибудь и думал в эту минуту (а я подозреваю, что думать было не в его привычках), то, конечно, только о том, что тень тотчас же прирастёт к нему, стоит только прижать её покрепче. Когда же этого не случилось, он пришёл в ужас. Он попытался прилепить её мылом, взятым из ванной, но у него ничего не вышло. Дрожь пронизала Питера, он уселся на пол и расплакался.
Он так громко всхлипывал, что разбудил Венди. При виде незнакомого мальчика, плачущего на полу, она не испугалась, а, скорее, приятно удивилась.
— Мальчик, — спросила она вежливо, — почему вы плачете?
Питер тоже умел быть необычайно вежливым — он выучился этому на праздниках у фей. Он встал и учтиво поклонился Венди. Ей это очень понравилось, и, сидя на кровати, она ответила ему поклоном.
— Как вас зовут? — спросил он.
— Венди Мойра Анджела Дарлинг, — ответила она не без гордости. — А вас?
— Питер Пэн.
Она уже знала, что это Питер, но всё же его имя показалось ей слишком коротким.
— И всё? — спросила она.
— Да! — ответил он резко. Впервые в жизни он почувствовал, что имя у него и вправду коротковато.
— Простите, — сказала Венди Мойра Анджела.
— Чепуха, — отрезал Питер.
— А где вы живёте? — спросила Венди.
— Второй поворот направо, — сказал Питер, — а потом прямо, до самого утра.
— Какой смешной адрес!
У Питера сжалось сердце. Впервые в жизни он подумал, что адрес, пожалуй, и вправду смешной.
— Нет, не смешной! — сказал он.
— Я не то хотела сказать, — поправилась Венди, вспомнив, что Питер её гость. — Я хотела спросить: на письмах так и пишут?
«Лучше б она не вспоминала про письма», — подумал Питер.
— Не получаю никаких писем! — сказал он презрительно.
— Но ваша мама получает?
— Нету меня никакой мамы! — фыркнул он.
У него не только не было мамы, но не было ни малейшего желания её иметь. Он считал, что про мам вообще зря говорят столько хорошего. Но у Венди сердце сразу заныло от жалости.
— Ах, Питер, теперь понятно, почему ты плачешь! — вскричала она, спрыгнула с кровати и подбежала к нему.
— И вовсе я не поэтому плакал, — сказал он с негодованием. — Я плакал потому, что никак не могу прилепить свою тень. А вообще я и не думал плакать!
— Она отлепилась?
— Да.
Тут Венди увидела тень, лежащую на полу. Тень была такая мятая, что Венди стало невыносимо жалко Питера.
— Какой ужас! — сказала она.
Впрочем, она не могла сдержать улыбки, увидев, что Питер пытался прилепить её мылом. Уж эти мальчишки!
К счастью, она тут же сообразила, как помочь горю.
— Её надо пришить, — сказала она чуть-чуть свысока.
— Что такое «пришить»? — спросил он.
— Ой, какой ты необразованный!
— Вот и неправда!
Ей было очень приятно, что он не знает таких простых вещей.
— Я тебе её пришью, маленький, — сказала она. Непонятно, почему она его так назвала, ведь он был с неё ростом.
Она достала свою рабочую шкатулку и принялась пришивать тень ему к пяткам.
— Боюсь, что тебе будет немножко больно, — предупредила она.
— О, я не заплачу! — сказал Питер.
Он уже был уверен, что никогда в жизни не плакал. Он сжал зубы и не заплакал, и скоро тень уже вела себя вполне прилично, хоть и выглядела всё же немножко помятой.
— Надо бы её прогладить, — сказала Венди задумчиво.
Но Питера, как и всех мальчишек, это ничуть не заботило, и он в восторге запрыгал по комнате. Увы, он уже забыл, что своим счастьем обязан Венди. Он был уверен, что сам пришил себе тень.
— Какой я умный! — кричал он радостно. — Нет, вы только подумайте, какой я умный!
Мне очень грустно в этом признаться, но самодовольство было одним из самых чарующих свойств Питера. По правде говоря, не было на свете большего зазнайки, чем Питер!
Венди возмутилась.
— Ах ты воображала! — воскликнула она с издёвкой. — А я, по-твоему, тут совсем ни при чём?
— Нет, отчего же, ты тоже кое-что сделала, — ответил небрежно Питер и продолжал плясать.
— Кое-что! — сказала она свысока. — Что ж, если я здесь не нужна, я могу и удалиться…
И с большим достоинством она прыгнула в постель и с головой накрылась одеялом.
Питер подумал, что она выглянет, если он притворится, будто уходит, но, когда из этого ничего не вышло, он присел к ней на кровать и легонько толкнул её ногой.
— Венди, — сказал он, — прошу тебя, не удаляйся. Я всегда так кричу, когда я доволен собой.
Но она осталась под одеялом.
— Венди, — сказал он голосом, перед которым не устояла бы ни одна женщина, — Венди, от одной девочки больше пользы, чем от двадцати мальчишек.
Венди высунула голову.
— Ты правда так думаешь, Питер?
— Да!
— По-моему, это очень мило с твоей стороны, — сказала она. — Тогда я опять встану.
И она села рядом с ним на кровати.
— Хочешь за это поцелуй? — спросила Венди.
Питер протянул руку.
— Разве ты не знаешь, что такое поцелуй? — спросила Венди в смятении.
— Буду знать, когда ты мне его дашь, — ответил он холодно. И, чтобы не обидеть его, Венди дала ему напёрсток.
— Ну а теперь, — сказал он, — вот тебе поцелуй. Хочешь?
Она сдержанно ответила:
— Ну что ж, пожалуй…
И наклонила к нему лицо. Это было очень глупо с её стороны, потому что он просто сунул ей в руку желудёвую пуговицу. Она медленно выпрямилась и сказала вежливо, что всегда будет носить его «поцелуй» на цепочке. И хорошо, что так и сделала, потому что впоследствии он спас ей жизнь.
Когда у нас люди знакомятся, они обычно интересуются возрастом друг друга. И потому Венди, которая всегда старалась вести себя как полагается, спросила у Питера, сколько ему лет. Это был не очень удачный вопрос. Так порой бывает на экзамене, когда тебя спрашивают грамматику, в то время как тебе хотелось бы написать, какие короли правили в Англии.