Иван еще раз посмотрел под потолок на загадочную штуковину. Что это может быть? – Арматурина, – сказал он, наконец. – Или труба. Труба? – спросил он Шакила. Тот хмыкнул.
– Бери выше.
– Пулемет, значит. Неужели автоматический?
– Скорее всего. Спецобъект, – сказал Шакилов шепотом. – Это тебе не на ярмарку на Сенной сходить, тут серьезные люди раньше обитали. Подземники. Бывшее пятнадцатое управление КГБ, потом ГУСП ФСО. По слухам, стреляют без разговоров. Не знаю, лично пока не сталкивался… слава Изначальному Диггеру.
– И что там за дверью?
Шакилов пожал плечами, прислонился затылком к каменной стене. Откинулся.
– Не знаю.
– А узнать пробовал?
Шакилов усмехнулся.
– Времени совсем нет. У меня жена, ребенок…
– …и шило в одном месте, – в тон ему закончил Иван: «На себя посмотри».
Вообще-то шило тут явно не только у Шакилова. Иначе бы Иван здесь не оказался.
– Колись давай, – сказал Иван. – Что видел?
Шакил поднял бровь, расплылся в улыбке. Добродушный как исчадие ада.
– Ничего, веришь? Однажды двое суток просидел безвылазно, высматривал.
– И что?
– И ничего. Никто не входил, никто не выходил. Я, Ван, потом решил дверь пощупать. Ну, ты понимаешь… На предмет.
– И?
– Никаких «и». Так до двери и не дошел. Побоялся.
Иван не верил своим ушам. Чтобы любопытству Шакила что-то помешало? Даже если и помешало, гвоздь из задницы у него никуда не делся.
Пока на фронтах было затишье, они с Шакилом решили тряхнуть стариной и «сделать залаз». Чисто чтобы не потерять квалификацию. Угу.
Иван скинул сумку. Примотал к запястью фонарь. Теперь ломик и отвертку в карманы, автомат на спину.
– Ты это что? – спросил Шакил, хотя уже знал, что именно.
– Пойду прогуляюсь, – сказал Иван.
– Не дури.
– Так я не с дурачка полезу. А с толком.
– Ну-ну.
Иван выглянул из-за угла, бросил камень. Внимательно пригляделся. Есть движение – камень отлетел, упал в метрах двух от двери. Белый свет фонаря освещал тупичок, Иван видел даже царапины на двери, содранную серую краску.
Камень полетел и упал в светлое пятно. Пауза. Ничего, никакого… Ствол пулемета перескочил градусов через пятнадцать, нацелился в сторону камня. И чуть в сторону.
Гляди-ка, работает.
Сейчас выстрелит. Но пулемет молчал. Просто нацелился и все.
Может, там, за дверью, сидит офицер в форме ФСО, в сером комбинезоне с маленькими тусклыми значками подземных войск ГУСП на воротнике, и держит руку на кнопке? Нажать, не нажать? Иван подобрал следующий камень, бросил. Пум. Камень упал чуть дальше первого. Снова пауза. Иван считал секунды: один, два, три… на четвертой ствол едва заметно довернулся. Если мысленно продолжить линию ствола, будет как раз второй камешек.
Третий.
Третий упал еще на метр ближе к двери. Пулемет молчал. Ствол снова довернулся и замер.
Иван сделал шаг, другой. Пулемет молчал.
С каждым шагом идти становилось все труднее, словно продираешься сквозь вязкую грязь и с трудом выдергиваешь из нее сапоги.
Иван вдруг вспомнил, как это было на «Приморской», когда та тварь давила ему на мозги. Или это все-таки мох виноват? Резкий своеобразный запах.
И еще этот тигр… Стоп.
А это, кстати, надо продумать. Иван остановился, медленно поднял голову. Ствол пулемета теперь смотрел прямо на него. Черное отверстие, казалось, расширялось и втягивало Ивана в себя. Словно стоишь на краю глубой шахты и смотришь вниз, в темноту. И тебя тянет шагнуть вперед и все закончить.
Если останусь в живых…
– Ну что? – спросил Шакил, когда Иван вернулся, не дойдя до заветной двери нескольких шагов.
– Да ничего, – сказал Иван. – Ерундой мы с тобой занимаемся, дружище, вот что. А у нас семьи… у тебя так точно. А у меня Таня.
Шакил хмыкнул, посмотрел на Ивана. Запрокинув круглую черную голову с ранней сединой, улыбнулся.
– Дошло все-таки. Добро пожаловать в наш клуб!
– Да уж, – сказал Иван. – Самое время.
Иван перепрыгивает невысокое ограждение платформы, мягко приземляется. Взгляд влево, вправо – никого. Примотанный к стволу автомата фонарик включать не будем – попробуем так. Слабого света от местных светильников должно хватить…
Конечно, если это не ловушка.
Мысль не особо приятная. Иван поводит стволом автомата слева направо – ничего. Затем кладет автомат на гранитный пол, аккуратно, чтобы не звякнул металл. Вытаскивает из ножен непальский нож кукри, тяжелый, загнутый, им можно ветки рубить, как топором. Этот кукри ему достался от Уберфюрера. «Отличная штука».
Ну, с богом.
Стараясь не дышать слишком громко, Иван выглядывает из-за колонны. В освещенном пространстве никакого движения. Платформа «Восстания», выложенная бордовым мрамором, хорошо просматривается – хотя свет идет только от фонаря в тяжелой латунной окантовке, стоящего у перехода на «Маяковскую». Где же их часовые?
Иван аккуратно сдвигается, в левой руке – зеркальце на длинном щупе. Иван вытягивает руку с зеркальцем. В отражении видна пустая платформа. На дальней стене мозаичное панно – на нем изображены люди в странной одежде. Иван поворачивает зеркальце и смотрит в другую сторону. И тут пусто.
Что за ерунда?
Куда все подевались?
«Ловушка?!»
Иван собирается уже взять автомат и перебежать на другую сторону платформы – через открытое пространство, черт – как в зеркальце что-то мелькает.
Движение. Он точно видел движение.
Иван бесшумно опускается на одно колено. Аккуратно высовывает за колонну зеркальце. Лишь бы не отсвет, выдать-то себя легко, попробуй потом уберись отсюда живым. Иван задерживает дыхание…
Ничего. Показалось? В последний момент он видит, как одна из чернильных теней шевельнулась – и тусклый отблеск. Вороненый металл. Оружие.
«Что ж, посмотрим, кто кого».
Иван идет в обход колонны. Кукри плывет перед ним, разрезая плотный душный воздух тяжелым лезвием.
Иван делает шаг и замирает. Вот оно!
Перед ним лежат люди. Много. Укрытые одеялами бордюрщики. Без охраны. Десятки спящих.
Иван делает шаг, заносит кукри для удара…
Головы рубить, говорите?
Нож опускается мощно, как топор. Всплеск темной, почти черной крови… Еще удар…
Иван проснулся с беззвучным воплем. Долго не мог прийти в себя, сбросить липкое ощущение, что только что убивал собственными руками женщин, детей, стариков.
Что это было?
«Что это, блин, было?!»
– Галлюциногены? – Солоха смотрел пристально. – Ты имеешь в виду – ЛСД-трип? Грибочки?
– Э-э… Что-то вроде. – Иван почесал нос: почему-то хотелось чихнуть. – Расскажи мне про них.
Солоха помедлил, переступил с ноги на ногу.
– Ну, если коротко. Известны издавна. Относятся к двум семействам химических веществ – не спрашивай, каких, не помню. Самый известный галлюциноген, он же психоделик – ЛСД. В наших условиях самые доступные психоделики – в грибочках. В псилоцибе полуланцетовидной и в псилоцибе навозной содержится псилоцибин. Гриб нужно съесть, так активный элемент через стенки кишечника попадет в кровь.
– А не траванешься?
Солоха улыбнулся.
– Ну… Если ты способен съесть пару тонн таких грибов…
– Понял, – сказал Иван. – Попал он в кровь, что происходит дальше?
– Действие псилоцибина примерно такое – кажется, что тело произвольно меняет размеры, иногда нападает жуткий давящий страх. Еще слышишь цвета и видишь звуки. Короче такая хрень, что ну ее нах, крышу снести может, в глюках будешь глаза таращить и ждать, когда отпустит.
– Галлюцинации? Видения?
Солоха с интересом посмотрел на командира.
– И это тоже. А что тебя так заинтересовало, командир?
– Надо мне. Потом скажу. Агрессия?
– Шел бы и спросил там, где дурь выращивают, – обиделся Солоха. – Ему помогаешь, а он…
Иван почесал затылок.
– А это где?
– «Улица Дыбенко». Там грибники засели, вся дурь в метро оттуда идет – не знаешь, что ли? Теперь ту станцию называют «Веселый поселок».
– Кто называет?
Солоха пожал плечами. Мол, что тут непонятного…
– Да грибники и называют.
– Слышал кто-нибудь про Шестую линию?
Некоторое время они молчали. Точно взорвалась бомба, и всех оглушило.
– Золотая! – Кузнецов очнулся первым.
– Да, – сказал Водяник. – Еще ее называют Райской веткой. Иначе – Д7.
– Что?
– Да. – Профессор обвел собеседников значительным взглядом. В глазах вспыхивали электрические разряды. – Я говорю именно о нем… – пауза. – Секретное метро Петербурга – существует!
Пауза. Убер неторопливо встал, подошел и приложил ладонь ко лбу профессора.
– Да нет, холодный.
– Что вы делаете? – возмутился профессор, оттолкнул руку.
– Да вы вроде как перегрелись, Проф… нет?
Водяник возмущенно посмотрел на Убера. В глазах полыхнуло пламя.
– Молодой человек. – Он голосом выделил обращение. – Что вы имеете в виду?
Уберфюрер едва сдерживал смех.
– За это я Питер и обожаю. Тут любой мужик до старости «молодой человек». А что до секретного метро… – Убер улыбнулся. – Так это никакая не тайна, профессор. Есть бункеры, лаборатории секретные есть – под Кировским заводом, например, еще много всякого. УС «Дачник», например. Знаете, что это такое? Говорите, в ЧГК играли раньше? Нет, профессор, не взяли вы этот вопрос. Приз уходит к телезрителям.
– Ну, знаете! – Проф покраснел.
Для Ивана все эти «чэгэка» и прочие «телезрители» звучали как заклинания кришнаитов. Харе, Кришна, Харе, Рама. Кришна, Кришна, Харе. И вступает аккордеон.
Но про секретное метро он знал гораздо больше профессора. Даже пару раз сталкивался с «подземниками» лицом к лицу. Странные ребята. Сдержанные и таинственные до невозможности. Стоят, смотрят на тебя и улыбаются загадочно.
Словно родились с серебряной ложкой в заднице и теперь держат ее напряжением ягодиц.