Трое против пяти. Иван вздохнул. «Что ж… Где наша не пропадала».
Адмиралтейские в мгновение ока подняли оружие. Иван оглядел их и хмыкнул.
– Что ты на это скажешь, козел? – спросил главный.
– Мои любимые конфеты, – сказал Иван, разглядывая морду адмиральца, одутловатую, с толстой бородавкой на щеке. – Слышишь? Бато-ончики.
– Че?
Иван ударил. Бородавчатый вздрогнул и начал оседать. Глаза закатились. Прикрывшись его телом, как щитом, Иван выдернул автомат у бородавчатого из рук и перевел на автоматический огонь. Отпустил тело и наставил оружие на адмиральцев.
Пауза.
Семь стволов направлены друг на друга.
Адмиральцы заорали. В ответ заорали невские. Атмосфера накалилась до такой степени, что один выстрел – и все будет залито кровью…
Иван такое уже видел.
– Спокойно! – закричал он и поднял «калаш» стволом в потолок. – Все, все, все! Спокойно! Всем убрать оружие!
Еще секунда и, кажется, случится непоправимое. Девушка, из-за которой разгорелся весь сыр-бор, сидела с безучастным лицом. Словно это не ее тут собирались насиловать. И не ее же спасали.
– Тишина! – приказал Иван.
– Ты вообще кто такой? – спросил один из адмиральцев – худой, с залысинами. Другой придвинулся к нему, зашептал на ухо.
– Че, серьезно, Меркулов? – Худой выпрямился. – Все, пацаны, без обид. Разойдемся при своих.
Другой наклонился и что-то сказал. Иван не расслышал, что, но лицо худого вдруг снова начало меняться.
– Который тут из вас Сазонов? – спросил он.
А все так хорошо начиналось, с тоской подумал Иван.
– Я за него, – сказал Шакилов. Без передних зубов прозвучало как «я ша за нефо».
– Ты Сазонов? – уточнил худой. – Точно? Мне говорили, он не такой толстый.
– Фше мушики, – сказал Шакил. – Не поверите. Теперь я обиделша по-наштоящему…
Дальше Иван не запомнил ничего. Только мелькание рук и ног, тени, звуки ударов, хрипы. Пульсирующая боль в ребрах. Каждый удар, который Иван наносил, отдавался там. Наконец все закончилось. Адмиральцы, кто еще мог стоять на ногах, отступили, унося раненых.
Иван с трудом встал, потрогал языком разбитую верхнюю губу. Зубы на месте, и ладно. Можно сказать, легко отделались. Шакилов – убойная боевая машина, а адмиральцы все-таки слабаки.
Выстрел.
Сашка вдруг замер и без сил опустился на пол. Лицо белое, как простыня.
– Шакил, ты…
Иван поднял руку, ладонь красная. Как же так?
– Ерунда, – сказал Сашка. – Отлежусь. Только спать чего-то охота…
Иван поднял голову, оглядел платформу. Бородавчатый сбежал. Девушка исчезла.
– Солоха, тащи доктора! – закричал Иван. – Быстрее!
Он нашел генерала в крошечной комнатке в торце Восстания, превращенной во временный командный пункт. Сломанный пополам – за что его так? – стол сдвинут в угол, на кривой столешнице свалены бумаги. В углу – единственный деревянный стул. На стене – схема метро с воткнутыми цветными булавками. Иван прищурился. Нижняя часть зеленой ветки, начиная с «Площади Александра Невского» до Обухово – отмечена зелеными булавками. Это Веган. Рыбацкое – черная булавка. Понятно, эта станция на поверхности, там жизни нет. Вернее, есть, но «другая экосистема».
«Маяк» и «Площадь Восстания» отмечены серыми. Как и «Василеостровская», кстати.
«Развиваемся, да?»
– Остановите расстрелы, – сказал Иван.
– Уже, – коротко ответил Мемов. – Виновные будут наказаны. Ты мне вот что скажи: нашли генератор? – Генерал посмотрел на диггера в упор.
– Ищем. Нам бы не помешала помощь.
Генерал кивнул.
– Хорошо, я выделю людей.
Иван с силой провел ладонью по лицу. Устал. «Где они могли спрятать генератор, а? Сволочи». Все сволочи – и бордюрщики, и наши не лучше. Иван прошел к столу и, наплевав на субординацию, опустился на единственный стул. Скрип старого дерева. Прикрыл глаза. Услышав бульканье, Иван поднял голову. Увидел, как генерал разливает по стопкам коньяк.
Мемов протянул ему металлический стаканчик.
– Выпей и иди отдыхать, – велел генерал. – На тебе лица нет. Найдется твой генератор. Сделаем все возможное. – Он поднял свой стаканчик. – Ну, за победу.
Чокнулись.
Пищевод обожгло. Хорошо.
Тепло, греющее изнутри, расслабляло, окрашивало мир в тепло-розовый оттенок. Жить снова становилось… терпимо.
Иван поднял голову, посмотрел на генерала почти весело:
– Сам не верю, что получилось. Но ведь получилось? Верно?
Генерал помолчал.
– Если сказать честно… не совсем.
– Как?!
– Ты действительно думал, что твой план был единственным?
Ивана словно окатили ледяной водой. Он выпрямился.
– Но…
– Газовая атака была отвлекающим маневром, – пояснил Мемов. – Главные силы наступали со стороны «Чернышевской» и «Владимирской». Эту операцию мы начали готовить неделю назад. Из трех штурмовых групп одна провалилась… их раскрыли на подходе. Вторая застряла в вентиляционной шахте при попытке спуска. Сорвался вниз диггер, остальные попытались его выручить, – их уничтожили бордюрщики. Взрыв гранаты. И все.
– Но третья… – Мемов посмотрел на Ивана. – Третья группа вышла на исходные позиции. И тут твоя газовая атака отвлекла бордюрщиков и позволила открыть проход для наших ребят.
Иван помолчал. Обычно любой план идет через задницу, но тут что-то совсем…
– Кто это придумал?
– Ты его знаешь. Капитан-лейтенант Кмициц.
Иван поднял брови. Даже так?
– Один приличный человек, и тот – зам Орлова, – сказал он с горькой издевкой. – Найду Кмицица, поздравляю с удачной идеей…
– Не поздравишь, – сказал Мемов.
– И где они сейчас… – Иван остановился. Помолчал. – Так они – посмертно?
– Их уничтожили при атаке. Нелепая страшная случайность. – Мемов прикрыл глаза, помедлил. Открыл. – Свои же. Кмициц погиб. Он командовал третьей группой. Вечная память.
Иван вдруг понял.
– Черные бушлаты?
– Да.
– «План Кмицица», – сказал Иван.
– Да. Но все запомнят его как «План Меркулова». Радуйся, Иван. Победителей не судят.
«Я, блин, радуюсь, – подумал Иван. – Я так радуюсь, что меня тошнить начинает уже от этой радости».
– Я… я не могу больше здесь! Понимаете, Иван?! – Профессор бегал по ТДП-шке, бывшей химической лаборатории, и никак не мог успокоиться. Карбидка на столе горела, ее желтый свет превращал лицо Профа в вырубленную топором маску научной трагедии.
Ученые проснулись однажды утром и обнаружили, что создали атомную бомбу. Угу.
– Понимаете?!
Иван кивнул.
Профессор повернулся и вышел в темноту. Усталая, обессиленная спина… Черт, сейчас еще свернет не туда.
– Кузнецов! – окликнул Иван молодого.
Тот вскочил, дожевывая на ходу.
– Командир?
– Иди с ним, а то потеряется еще, – приказал Иван. – Только аккуратно. Проверишь, чтобы целехоньким дошел до «Гостинки», потом вернешься. По дороге никуда не сворачивать. Ни-ку-да. Понял? Проф это любит. – Иван подумал и добавил: – Что мне вас потом, в Купчино искать, у коммунистов?
Кузнецов улыбнулся. Понимает, салага. Что ж… может быть, и получится из него диггер. «Когда подрастет».
– Есть, командир.
Иван оглядел бывшую химлабораторию и вышел в туннель. Ему все еще нужен их дизель-генератор.
– Иван, – сказали из тени колонны.
Иван прищурился. Опустил руку за спину, взялся за рукоять пистолета. Трофейный Макаров – но это лучше, чем ничего.
– Кто там? А ну, покажись.
Говоривший послушался. Иван посмотрел на нелепую, пухлую фигурку и хмыкнул. Вылитый морсвин Борис. Вооруженный нейтралитет.
– Здравствуйте, Иван, – сказал Борис, цивильный посланец мира. – У меня… у меня к вам дело.
Что-то в его взгляде было не так.
Иван вздохнул, поставил Макаров на предохранитель и убрал за спину, сунул за ремень.
– Опять произвол военных? – спросил он устало. Произвола Иван за последние два дня навидался изрядно. В любых видах, выше крыши. Еще чуть-чуть, и горлом пойдет.
– Что? – Борис заморгал. – Нет-нет… То есть да.
«Как с вами сложно, с Борисами».
– Так нет или да?
– Вы понимаете… – Посланец мировой общественности замялся. – Тут все сложно. Вы можете пойти со мной? Это очень важно.
– Очень? – Ивану никуда не хотелось. Сейчас собрать бы вещи и отправиться тихой сапой обратно. И все забыть. – Я домой еду.
– Это очень-очень важно, – сказал Борис негромко. Иван снова увидел в нем, как тогда, с Кулагиным, стальную твердость внутри мягкой, пухлой оболочки. «Ай да Боря». – Вы должны пойти со мной. Вы и… больше никого.
– Хорошо, – сказал Иван. – Куда идти?
Туннели, переходы, коллекторы, сбойки.
Метро.
В темноте блеснул металл, и выступила темная фигура.
– Руки на затылок, – велела фигура.
– Это и есть ваше дело? – спросил Иван, не глядя на Бориса. – Спасибо. – Он медленно, плавно поднял руки. Борис, Борис, сука ты. Если броситься в ноги… то можно успеть.
– Не надо. – Голос у фигуры был твердый и спокойный, как гранитный парапет набережной. – Не успеешь.
Сукин сын мысли читает, что ли? Иван молча смотрел перед собой, скулы закаменели.
– Вы мне обещали! – возмутился Борис. – Вы сказали, что ему ничего не грозит!
Человек с пистолетом шагнул на свет. Лицо его показалось Ивану знакомым. Красивое, слегка приплюснутое, глаза чуть раскосые. Волосы темные, стрижка короткая, на щеке ссадина. Серый армейский бушлат, перетянутый ремнем, нашивка на груди: знак МЧС – белая звезда.
«Твою мать, – подумал Иван. – А я ехал домой».
– Верно, обещал, – сказал бордюрщик. Раскосые глаза прищурились. – Руки не опускай, ноги на ширину плеч… быстро!
В следующее мгновение оказалось, что народу вокруг намного больше. Из коллектора вышел подросток с перевязанной рукой с – АК-103; затем старик с обрезом. Следом еще один крепыш. Ивана оперативно обыскали. Грамотно, даже яйца ощупали, не побрезговали.