– Моя очередь! В общем, так: выйти на поверхность из метро можно не только через шахту эскалаторов, но и через эту штуку – но обычно через эту штуку не ходят даже физически сильные люди. Но если бы эта штука находилась в Москве, то все было бы гораздо проще – потому что там эта штука гораздо короче. Как называется эта штука? Ваш ответ, Проф?
Напряженное молчание. Игнат продолжал обход. Звяканье миски…
– Ну, что, Проф? Сдаетесь?
Бульканье воды. Скрежет железной кружки по бетонному полу.
– Э-э… Может быть, хмм… предположу, что это… скажем, пожарная лестница?
Снова шаги.
– Нет. Внимание, правильный ответ. – Иван выдержал паузу. – Это… вентиляционная шахта! ВШ, короче. В Москве они короткие, двадцать-тридцать метров, а в Петербурге от пятидесяти метров и глубже. И еще там лестницы нафиг сгнили… – добавил Иван для красочности. Про различие между московским метро и питерским Иван знал от Косолапого. Вопрос они составляли вместе с профессором. А потом Иван учил его наизусть, чтобы не сбиться в ответственный момент.
Тюремщик подошел совсем близко. Шаги…
– Мда. Источник, как я правильно понимаю, личный опыт автора вопроса? – язвительно заметил Водяник.
Шаги резко остановились. Долгая пауза.
– Что ты сказал? – произнес Игнат.
– Это вы мне? – уточнил профессор.
– Ага.
– Во-первых: «вы сказали», – холодно поправил Водяник. – А во-вторых, я говорю: вопрос кривой совершенно. Как такой брать?
– Значит… – пауза. – Вы здесь играете?
Рыбка заглотила крючок.
Иван загадал, что тюремщик выдержит до следующей кормежки. Ошибся. Игнат выдержал гораздо дольше. Только после второй кормежки, когда Иван начал думать, что все потеряно, в темноте раздалось шлепанье босых ног по бетону. Затем тяжелый вздох.
– Эй! Вы были в Клубе? – спросил слепой.
– Конечно. А что?
– Не обманываете?
Иван даже привстал. «Вот и наша рыбка».
– С чего бы? – удивился Водяник. – Конечно, профессионально из всей нашей компании играл только я… И откровенно говоря, вот эти мои приятели – ну совершенно мне не соперники. При всем моем к ним глубоком уважении.
– Спасибо, – съязвил Иван.
– Да? – В голосе Игната было недоверие. – А, может, мы… нет, конечно, нет…
– Вы тоже играли?
– Ну, если это так назвать…
– Я так и почувствовал, что вы из наших, – сказал Водяник. – Даже хотел предложить сыграть. Но, думаю, это будет не совсем спортивно. Вы за время жизни здесь несколько утратили навыки, в то время как я…
– Можете проверить! – возмутился Игнат.
– Вы бросаете мне вызов? – уточнил профессор.
– Да! – отрезал Игнат. – Только откуда мы возьмем вопросы?
– А что, базу Степанова уже отменили?
Молчание. Иван прямо слышал, как скрипят мозги тюремщика.
– Вроде бы еще нет. – По голосу чувствовалось, что Игнат улыбается.
– Каждый из нас наверняка знает вопросы, которых не знает другой. Можно попробовать. Только чур без всяких «пошути как дядя Петя», – сказал Водяник. – Терпеть не могу такие идиотские вопросы.
– Обижаешь!
Пока они бомбардировали друг друга вопросами, Иван успел заскучать и подремать. Маньяки, одно слово.
– Пожалуй, я больше не буду играть, – сообщил Водяник со вздохом. Причем, как подозревал Иван, совершенно искренним. Отказ от любимой игры, пусть даже в таком, усеченном виде, профессору был все равно что нож острый.
– Но почему? – спросил тюремщик.
Иван поднял голову. Профессор до сих пор только прикармливал Игната, пришло время затягивать петлю.
– Без таймера это не так интересно… – Водяник начал издалека.
– Будет, – сказал Игнат.
– И мне… мне нужен свет.
А вот теперь основное, ради чего все затевалось.
– Это еще зачем? – насторожился Игнат. – С какой-такой стати?
– Сенсорная депривация, – сказал Проф, словно это все объясняло.
Пауза.
Иван покрылся холодным потом. Ну же!
– А! – сказал тюремщик. – Понимаю. Подавление эмоциональной сферы. Эксперимент «МК-Ультра»?
– «Свечка», – вздохнул Водяник.
– Какая еще свечка? – Иван решил, что ослышался.
– А то! – Охранник явно обрадовался. – Конечно, «свечка». Вопрос-то простенький. – Он надолго задумался. – Ладно, будет вам свет. Карбидка подойдет?
– Ацетилен, реакция присоединения, – мгновенно процитировал Водяник.
– Ну, это слишком просто. А если так: архитектор Ян Летцель – чех по национальности – много лет провел в Японии. Построил множество зданий в неклассическом для японцев стиле. После великого землетрясения Канто он вернулся в родную Чехию. И там умер, не дожив двадцати лет до того, как к одному из его зданий пришла всемирная известность. Итак, вопрос: чем же прославилось это здание?
Молчание. Игнат, судя по звукам, начал ерзать в нетерпении.
– Ну же!
Профессор вздохнул и сказал:
– Мне становится сложно думать без света, понимаете, коллега? Я не могу сосредоточиться. Мысли скачут – какая уж тут игра. Понимаете?
– Понимаю, – сказал наконец тюремщик. – И все же.
– Ну, я не могу быть уверенным. Может быть, это здание выстояло при ядерном взрыве в Хиросиме?
Откуда они все это берут? Иван даже представить не мог, какой объем знаний нужно впихнуть в мозги, чтобы ответить на подобный вопрос. Да и не только в знаниях дело, конечно…
– Верно, – сказал тюремщик Игнат. – Это было здание промышленной палаты… больше известное как купол Гэмбаку.
– База Степанова – это всеобщая база вопросов, когда-либо задававшихся на всех ЧГК-турнирах, брейн-рингах и прочих… На «Своей игре», например. Свечка – «сгоревший» вопрос, который уже использовался на предыдущих играх и сгорел, – пояснил профессор. – Что еще? «Перекрутить» вопрос – это найти сложный и неправильный ответ на вопрос, в котором правильный ответ – как раз самый элементарный. Знаточье – ну, это наше внутреннее… «Гроб» – не берущийся вопрос, мертвый…
Иван подумал, что у него крыша скоро поедет не только от темноты, но и от рассказов Водяника. Что может быть скучнее, чем разговор с фанатом о предмете его фанатизма?
Но ради дела – надо. Иван снова начал слушать.
К следующей кормежке тюремщик принес электрический фонарик в длинном обрезиненном корпусе. «Так ведь это же мой фонарь!» Иван поднял брови, но ничего не сказал. «Хуй с вами, воришки». Свет. Сейчас это была лучшая вещь на свете.
Глаза профессора блестели, ноздри раздувались. Иван сам невольно увлекся. Водяник с тюремщиком отыграли уже десять вопросов, счет стал шесть четыре в пользу профессора… Лицо Игната было мокрым от пота – и счастливым.
Скоро можно будет брать его голыми руками. Только, к сожалению, у них осталось в запасе всего две кормежки.
– Внимание, следующий вопрос, – сказал Водяник. – При постройке московского метрополитена даже планировка станций имела идеологический смысл. В отличие от буржуазного метро, где платформы расположены по краям, а рельсы – посередине, в Москве, как известно, сделали все наоборот. Так что же, в отличие от буржуазии, является главным в метро согласно марксистко-ленинской идеологии? Вот в чем вопрос[3]. Минута пошла.
Щелканье таймера.
Тюремщик вдруг поднял большой палец. Лицо его преобразилось, пылало, плавилось в страсти.
– Да… Да… сейчас! Это… Итак, по нашему мнению, главным в метро… согласно марксистко-ленинской идеологии является… выбор пути!
– И ваш ответ? – уточнил профессор.
– Э-э… Выбор пути.
– Ответ принят, – объявил Водяник. – Внимание: правильный ответ… Это будет…
Тюремщик выпрямился, лицо его светилось. Постоял как пьяный. Неожиданно он покачнулся, обессиленный, отступил к клетке… Прислонился к ней…
В следующее мгновение рука Убера схватила его за лоб. Другая – взяла за подбородок. Резкое движение. Крак! Жуткий, какой-то смертельный хруст ударил по нервам. Иван вздрогнул. Тюремщик обмяк.
– Многие знания – многие печали, – сказал Убер. Тюремщик начал заваливаться вперед, колени подогнулись…
В глазах Игната еще целую секунду горел недоуменный огонь… погас.
Он упал на пол мягко, как мешок, набитый тряпками. Профессор смотрел, потрясенный.
– Мы ведь хотели договориться… Зачем же так? – только и смог сказать он. Убер присел, сунул руку сквозь решетку, подтянул тело к себе за штанину.
– А как? – Иван посмотрел на Водяника. – Он бы вас ослепил, забыли?
– Он был… – Профессор прислонился к решетке. Ноги его не держали. – Он был из наших. Знаточье поганое. Черт возьми.
Уберфюрер дотянулся до связки ключей, звяк. Он выпрямился и лихорадочно завозился с замком. Наконец нашел нужный ключ. Щелк. Щелк. Скри-и-ип. Дверь решетки открылась.
Начал освобождать остальных, гремя ключами.
– А он правильно ответил, Проф? – спросил Иван непонятно зачем.
Профессор все так же сидел в своей клетке, глядя на тело. Водяник поднял голову. «Какой постаревший взгляд у него», поразился Иван.
– Нет, – сказал Водяник. – Он «перекрутил» вопрос. Правильный ответ: главное в метро – люди. Элементарно.
Дальнейшее запомнилось обрывками. Захватив фонарик, они устроили самый настоящий побег по всем правилам – с наведением паники, криками, неразберихой и битьем часовых…
По пути захватили два автомата и магазин патронов.
Впрочем, им встретилась только пара братьев – иначе трофеев могло быть больше. Слепые не ожидали атаки на своей станции, а противостоять зрячим, когда у тех появился источник света, они не могли.
Ивана с компанией держали, как он и предполагал, в маленьком бункере, вход в него был из туннеля, ведущего на юг, через «Озерки» и дальше – к «Невскому». Так что теперь они шли по туннелю.
Появление света принесло и некоторые сюрпризы.
– Та-ак, – протянул Уберфюрер, глядя на Юру Нельсона. Луч фонаря упирался новому знакомому в лицо. – Та-ак.