Дальше начинались перроны. Иван увидел зелено-ржавый поезд, стоящий на одном из путей.
Пасмурное ночное небо почти не давало света, но Иван все равно рефлекторно переступал бледные тени балок на полу.
– Смотри. – Его толкнули в плечо. Иван повернул голову.
Семья скелетов расположилась у справочной стойки. Папа, мама, двое детей. Голые костяки, обрывки одежды. Рядом с мертвецами застыли чемоданы – распотрошенные, с выпущенными наружу внутренностями; светлые некогда вещи стали черными от пыли, окаменели. Семья ехала на отдых. Или от бабушек… Или еще куда.
Вперед!
Диггеры пересекли зал ожидания и перебежками вышли к путям.
«Направо», – показал Иван. Там раньше находилось железнодорожное депо.
Составы ржавели, заброшенные так давно, что успели забыть, кто такие люди. Громоздкие железные звери, стянувшие свои тяжелые тела, чтобы умереть в одном месте. Но не все умерли…
Паровоз был такой, как его описывал профессор.
– Отлично! – сказал Иван. – Проф?
– Увы, нет. Бесполезно. – Профессор покачал головой.
– Проф, вы что? Вот же он стоит – смотрите! Ваш паровоз.
Черный, солидный. Краска слегка облупилась, местами потеки ржавчины – но выглядит куда крепче своих более современных собратьев. Иван даже залюбовался. Рабочая машина.
– Пути, – сказал Водяник.
– Что пути? – не понял Иван. – Так он на путях и стоит – вон, смотрите. Просто другая ветка…
– Пути перекрыты. – В голосе профессора была космическая усталость. – Видите состав, Иван? Сколько нам таких, по-вашему, нужно сдвинуть?
Иван прикинул. Скинуть вагоны с путей им вряд ли удастся, значит, придется толкать.
– Один, ну два.
– Нам не хватит мощности, – сказал Водяник. – Во времена этого черного красавца составы были гораздо короче. А тут мы один состав будем толкать до самого Соснового Бора. Тут вагонов шестнадцать, если не больше. А маневрового тепловоза, чтобы распихать их по запасным путям, у нас нет. Я-то надеялся… – Он вздохнул, махнул рукой в двупалой перчатке. – Плакал ваш Сосновый Бор, Иван.
Расклеился Проф.
Иван дернул щекой. Еще бы не расклеиться.
В этом момент он снова услышал звук – сдавленный скрежет прогибающегося под чудовищной тяжестью металла. Не зря он не любит такие здания.
– Все назад, – приказал Иван. – Быстро! Отступаем.
Поздно.
Звездочет скинул автомат с плеча, прицелился.
Грохот автомата разорвал пустоту вокзала.
Крылатая тварь перепрыгнула с балки, спустилась вниз. Иван махнул своим рукой – отступайте, побежал обратно. Автомат – к плечу.
Чертова тварь слишком быстрая.
Огнем двух автоматов они отогнали ее – ненадолго. Тварь прыгнула наверх по стене вокзала, зацепилась за балку и исчезла. «Почему я не могу ее рассмотреть?» – подумал Иван. Очень быстрая. Чертовски быстрая.
– Отступаем.
Они вернулись к вестибюлю «Балтийской», Иван пропустил всех вперед. Звездочет бежал последним.
– Быстрее!
Добежал. Встал перед Иваном. Лицо за пластиковой маской довольное, улыбается.
– Видел, как я его?
– Видел, – сказал Иван. – Давай внутрь.
Он отвернулся, чтобы отогнуть лист жести. Странный звук заставил его повернуться…
– Звездочет, – сказал Иван. – Звездочет, не надо так шутить.
Звездочета не было.
На растрескавшемся асфальте остался лежать желтый футляр для очков.
Скрип двери. Иван даже не обернулся. Остался лежать на койке, глядя в одну точку перед собой. Звук шагов. Сейчас он услышит насмешливый голос Убера или ломающийся – Кузнецова.
Это точно не профессор, тот слегка подволакивает ноги – шелестит, демаскирует команду…
– Простите, – сказали низко.
Иван повернулся. На Убера гость не походил, на Кузнецова тоже. Высокий, плечистый, в черной морской шинели. Крупная челюсть. Почти белые волосы – недостаток меланина. Глаза темные и блестящие. Что-то в облике гостя показалось Ивану подозрительным. Легкая рыхлость, что ли? Красноватый нос. А не прикладывается ли товарищ моряк временами к фляжке… которая, скажем, у него в нагрудном кармане шинели?
Черная морская шинель. Вот почему я сразу не послал его подальше, понял Иван. Кмициц носил такую же. Как называется это чувство? Ностальгия?
«Один приличный человек на всю «Адмиралтейскую», и тот…»
Умер.
– Вы – Иван? – спросил моряк. – Меня зовут Илья Петрович. Красин. У меня к вам предложение.
Опять диггить? Нет уж.
– Я этим больше не занимаюсь, – сказал Иван. – Зря тратите время. Могу сказать вам «до свидания», если хотите. Я сегодня подозрительно вежливый.
Красин как будто удивился.
– Вы же диггер?
– И что из этого? – Иванов «День вежливости» закончился.
– Скажите, а на набережной Лейтенанта Шмидта вы бывали? – Красин смотрел с непонятным терпением.
– Само собой. – Иван пожал плечами. – Я почти весь Васильевский остров облазил. Но какая разница? Раз я все равно не собираюсь диггить… – Он снова лег.
– Значит, были? – Красин кивнул. – Чудесно. А лодка там все еще стоит? У набережной?
Иван даже привстал. «Черт, а ведь действительно…»
– Какая лодка?
Красин улыбнулся – на удивление обаятельно.
– Подводная.
Метро вбито всеми своими тюбингами в сырую питерскую землю, в жидкую грязь, которую месили еще гренадеры Петра Великого.
Город, в котором исчезает время.
– А теперь объясните мне, как можно доплыть до ЛАЭС на подводной лодке? – потребовал Иван.
– Да легко доплыть, – сказал Красин. – Выйти из Гавани в Залив и потом курс держать вдоль берега. И так до самого Соснового Бора. Девяносто километров примерно получается, чуть больше, чем по железной дороге. ЛАЭС у самой воды стоит, она охлаждается водой из Залива. И генераторы на той же воде работают.
Иван кивнул. С виду все логично.
Водяник почесал черную, продернутую белыми волосками бороду. Дернул за нее, словно собрался оторвать.
– В общем, подведу итог, – сказал профессор. – Нам предстоит пройти от «Техноложки» до Английской набережной, затем через мост к набережной Лейтенанта Шмидта. Там должна быть старая подводная лодка. И возможно, нам удастся ее завести. Если нет – что ж… Нам придется искать другой способ добраться до ЛАЭС. У меня все. Иван? Мне можно идти собираться?
– Простите, профессор, но вам придется остаться, – сказал Иван. – Вы не в той форме сейчас… понимаете? Там, наверное, придется быстро бежать. Быстро стрелять. И прочие «быстро».
Профессор вскинул голову.
– И что же такое со мной случилось, – спросил он с ядом в голосе, – что два назад я еще мог отправляться в экспедицию с вами, Ваня, а сегодня уже нет? А?!
Иван впервые видел профессора в таком гневе. Даже немного страшно стало. Только нет времени на всякие глупости.
– Хорошо, я объясню. – Иван выпрямился. – С вами ничего не случилось, профессор. Вы остались прежним. Вам по-прежнему почти пятьдесят с лишним лет и вы довольно грузный человек умственного труда. Зато изменилась ситуация. Одно дело – добраться до паровоза, пройдя триста метров. Совсем другое – пробежать три километра в набитом всякими тварями городе. Отстреливаясь. И заметьте, профессор – в противогазе и полной химзащите. Как вам такая ситуация?
Профессор молчал, как в воду опущенный. «А не фиг, – подумал Иван. – Надо быть жестоким – буду жестоким».
– Но… – наконец сумел выдавить Проф.
– Это не обсуждается.
Водяник сник. Шаркая ногами больше обычного, вышел из комнаты. Иван посмотрел ему вслед, чувствуя себя последней сволочью. Словно ребенка обидел.
– Я пойду с вами. – сказал Мандела, до того угрюмо молчавший. Иван покачал головой. В этот раз он не собирался брать добровольцев. Поигрались и будет.
– Глупости не говори. Хватит мне на совести и Звездочета.
– Я иду с вами. – Мандела смотрел упрямо, белым, раскаленным, как вольфрамовая дуга, взглядом. – И точка.
Когда негр ушел, Убер сказал:
– А парень-то кремень. Хоть и черный.
Ему предстояло идти на поверхность с необкатанной, необстрелянной командой, имеющей о дигге весьма смутное представление. Иван посмотрел на сияющее лицо Кузнецова. Мда.
«Зато энтузиазма у нас хоть отбавляй».
– Запомните главное. – Иван оглядел компанию, передернул затвор автомата, поставил на предохранитель. – Не останавливаться. Ни в коем случае. Всем понятно? Ведем огонь короткими очередями и продолжаем движение. Если остановимся, нас загонят в угол и съедят. Понятно? Убер?
Тот кивнул. А что тут не понять? – словно говорила его резиновая физиономия. Даже в противогазе он умудрялся выглядеть арийцем. Уберфюрер поднял и положил пулемет себе на колени. У Седого – автоматический дробовик «Сайга». У Манделы двуствольное ружье. У Миши АК-103 с пластиковым прикладом. В общем, почти все дальности мы накрываем при необходимости.
– Мандела? – спросил Иван. – Не останавливаться. Ты понял?
– Понятно, командир.
– Миша?
– Д-да. Понял.
– Красин? – Моряк кивнул. Поверх химзащиты у него была надета морская шинель. Блин, у всех свои причуды, подумал Иван.
– Седой?
Иван кивнул каждому по отдельности и сказал:
– Присядем на дорожку.
Присели. Иван оглядел свою команду. Веселая компания. Сейчас наденем противогазы и станем близнецами. Что объединяет людей мира после Катастрофы? – подумал Иван. – Противогаз и химза? Это уж точно.
Из всех участников экспедиции на поверхности раньше бывали только он сам, Иван, да скины. Что-что, а скучать не придется.
– Ну все, с богом. Надеть противогазы.
Как под водой оказался. Гул в ушах. Вдох, выдох. Вдох, выдох.
– Ни пуха, ни пера, – сказал Водяник. Голос профессора доносился словно из соседнего помещения.
– К черту! – Иван встал. – Ну, – он набрал воздуху в грудь. – Бато-ончики!