– Через Автово? – удивился Иван.
– О, блин. – Убер по привычке почесал резиновый затылок, отдернул руку. – Ты прав, об этом я не подумал.
На Автово, по слухам, расплодились странные твари. С виду почти люди, но – не люди. И оставляют после себя высушенные трупы. Так это или не так, Иван проверять не хотел. Лучше уж привычные собаки Павлова, Голодный Солдат, птеродактили… Или кто они там?
Знакомое зло лучше, чем незнакомое, верно?
Или, допустим, пройдем мы Автово, а там дальше что? Отморозки Кировского завода и параноики с «Нарвской»? Отличное сочетание. Плюс легендарный Летчик, романтический убийца в летной куртке…
«Нет уж. Мы как-нибудь сами. Потихонечку».
– Раз-два, взяли.
Они подняли дрезину и понесли. Иван думал, что руки у него скоро отвалятся. Просто останутся висеть, вцепившись пальцами в железную раму дрезины. Как у манекена на «Невском»…
Гравий под ногами скользил, мешал идти.
– Перекур, – выдохнул Убер. – Бросай дуру!
Они поставили дрезину на землю, остановились передохнуть.
Иван присел, откинул голову.
После тарахтения мотора дрезины и гулкого стука по ржавым шпалам тишина казалась завораживающей. Иван сквозь привычный гул в ушах слышал даже, как ветер шевелит траву. Или – кто знает? – трава шевелит ветром…
Все относительно в этом мире без человека.
Словно с его уходом пропала точка отсчета.
«Будь возможность, мы вернулись бы домой на подводной лодке. При полном параде, прямо на “Василеостровскую”. Высадились бы на набережной и пошли пешком. Красин, Красин. Эх…»
Они остановились рядом с вагоном номер 12. Стекла в нем были почти целые. Сквозь грязное стекло ничего не разглядеть.
Убер поднялся, пошел к вагону. «Что он делает?» – подумал Иван равнодушно и снова прислушался к тишине.
Краем глаза он видел, как Убер передвинул двустволку на спину – это было его запасное оружие, пулемет РПД остался лежать на дрезине, примерился… уцепился левой рукой за оконный проем. Поставил ногу на ржавый каток, подтянулся…
«Помой меня», – написал скинхед на грязном стекле.
Спрыгнул, отошел полюбоваться.
И тут что-то случилось. Иван сразу понял. Воздух загустел. Точно нависла над маленькой командой непонятная черная тень. Вроде ничего не изменилось, то же самое место, тот же самый пассажирский состав, те же ржавые поручни и ступени. Та же коричневая трава, пробивающаяся между шпал… Но что-то изменилось. И явно не к лучшему. Иван понял, что давно уже чувствует давление в затылке – словно опять не отрегулировал лямку противогаза.
Просто давление стало настолько привычным, что он перестал его замечать.
– Зачем? – спросил Иван, когда скинхед вернулся к отряду.
– Что нам остается, кроме смеха? – сказал Убер. – Понимаешь, брат… Смех – это реакция человека на страшное.
– Не понимаю, – сказал Мандела.
– Что? – Скинхед повернулся.
– Не понимаю, – повторил негр. В резиновой маске он был такой же, как все – не отличить. – Почему все так? Почему все должно быть так? Чем мы все это заслужили? Чем они… – Он вскочил, ткнул рукой в сторону мертвого поезда: – …это заслужили? Они ехали домой. Они кого-то трогали? Они кому-то мешали? Почему, блядь, в мире вечно происходит какая-то хуйня, а расплачивается тот, кто едет в плацкартном вагоне на второй полке?! Почему я должен идти мимо умерших детей, а? Я напрашивался?! Какого черта я вообще оказался в метро?! Зачем?! Я об этом просил? Просил?! – Он надвинулся на Убера, скинхед невольно отступил.
– Ты чего?
– Я?! Я ничего. Ты в вагон этот заглядывал?
– Я?
Негр вдруг поднял руку…
– Нет! – заорал Иван.
Уберфюрер вскочил, попытался перехватить руку Манделы, охнул. Упал на колени. Мандела, пнувший его коленом, отодвинулся. Быстро встал в стойку.
«Боевое самбо? – подумал Иван. – Как у Звездочета?»
В следующее мгновение он прыгнул. Мандела резко перехватил его в воздухе за кисть, вывернул корпус. Иван полетел дальше, рефлекторно ушел в кувырок. Ох! М-мать. Попытался встать… Земля и ржаво-зеленый вагон перед глазами качались. Иван повернулся.
Мандела посмотрел на диггеров равнодушными стеклами.
Потом поднял руки, ослабил шнурок, стянул назад капюшон.
Взялся за маску…
«Не надо!» – подумал Иван.
…и резким движением сорвал противогаз с лица – словно кожу. Р-раз! Под серой резиной оказалось мокрая смуглая физиономия. Широкий нос, темные зрачки, ярко-белые, словно светящиеся в сумерках, белки глаз.
Мандела глубоко вдохнул. Ноздри его раздувались.
Убер с трудом встал на ноги, поднял маску, сплюнул кровью. Снова натянул. Выпрямился.
Седой и Кузнецов смотрели на драчунов, озадаченные.
– Что, не ожидал от негра? – спросил Мандела. – Если бы знал, как мне сейчас дышится, Убер. Отлично. Просто отлично.
– Дурак. – Убер сделал шаг к нему. – Надень маску. Пожалуйста.
– В этом мире нужно что-то менять, – сказал Мандела. – Потому что так, как сейчас – это не жизнь. Это доживание.
– И что? – сказал Убер. – Ты решил, что надышаться радиоактивной фигней – лучший способ? Это самоубийство. И никакой доблести в этом я лично не вижу. Ты еще заплачь сейчас, чтобы я расчувствовался.
– Прямо сейчас, – пообещал Мандела. – По просьбам телезрителей…
– Юра, – сказал Иван негромко.
Он видел, куда упал противогаз негра, и медленно, стараясь сделать это незаметно, двинулся в ту сторону. Колени подкашивались, в голове гудело. Крепко его Мандела приложил, однако…
– Что, командир? – Негр стоял к нему полубоком. – Несладко? Ты извини, что я тебя ударил. Только ты меня не трогай, ладно? Договорились?
Иван остановился. Поднял руки.
– Хорошо, Юра.
– Мандела. – Убер сделал шаг вперед.
Негр вскинул автомат, щелчок предохранителя. Убер замер. Иван чертыхнулся про себя. Это уже не смешно.
– Не надо меня останавливать, – сказал Мандела хрипло. – Пожалуйста. Вы мои друзья. Я не хочу в вас стрелять. – Он обвел всех взглядом, упрямый, жесткий. – Но буду.
– Ты, ублюдок черный, ты же сдохнешь сейчас! – сорвался Убер. – Надень маску, урод! Или я тебе ее в задницу затолкаю!
Короткая очередь. Грохот выстрелов. «Очень плохо, – подумал Иван. – Это настолько плохо, что лучше бы нам мотать отсюда подальше и побыстрее». Затылок разболелся не на шутку.
Убер отшатнулся. Мандела стрелял в землю перед ним.
– Мандела, мы без тебя даже дрезину не дотащим! – крикнул Кузнецов. Молодец парень!
Негр улыбнулся.
– Хороший аргумент, – сказал он, – но запоздалый. Прощайте, друзья. Увидимся в следующей жизни. Или не увидимся. И да, еще… Не ходите за мной.
Он мягко отступил, продолжая держать автомат на весу.
– Но почему? – спросил Иван, чтобы потянуть время.
– Почему? – Мандела остановился, покачал головой. – Когда мы туда ехали… на ЛАЭС… Я думал, мы найдем что-то, что станет нашей надеждой. Для нас, для человечества… Что-то… не знаю, что! Но оказалось, там сидит всего лишь чокнутый старик, разогревающий на ядерном реакторе чайник. Вам не кажется, что это просто метафора, описывающая все человечество?
– А его сын? – негромко произнес Седой.
Мандела замер. Потом встряхнул головой, словно прогоняя ненужные мысли.
– Его сын – это шанс. – Он усмехнулся. – Но не для нас, не для людей.
– А для кого?
– Для таких же тварей, как он. Понимаете?
Иван выпрямился.
– Другая экосистема, – сказал он.
– Верно. – Мандела стоял, ветер теребил его упрямые черные волосы. – Он паразит. Мы тогда не поняли, что этот так называемый «сын» – паразит. Вот к чему мы придем в итоге. Все мы станем носителями для этих тварей. А я не хочу этого видеть.
Молчание. Шум ветра.
– Но… – начал Иван, но Мандела его перебил:
– Думаете, старик трупы выкапывает, чтобы похоронить? – Негр оскалил зубы. Белый полумесяц прорезался на черном. – Как бы не так. Он ими сынка кормит. А чтобы успокоить совесть, ставит кресты над пустыми могилами.
– Ерунда, – сказал Убер. Но как-то не очень уверенно.
– Прощайте, – сказал Мандела. Иван моргнул. Прежде чем уйти, негр поднял руку и помахал им. Повернулся, пошел вдоль состава. Иван смотрел, как он проходит мимо тепловоза, словно замершего в удивлении от такого поворота. Ржавый сине-красный гигант молча возвышался на рельсах. Похоже, он видел людей впервые за последние два десятка лет. Но ничего не изменилось. Люди традиционно выясняли отношения…
– Вот идиот, – сказал Убер растерянно.
Иван резко повернулся к нему, замах… удар.
Скинхед плюхнулся на гравий. Посмотрел на Ивана снизу вверх, потер челюсть:
– Ты чего?
Иван шагнул вперед и ткнул его кулаком в грудь.
– Ты чертов фашист и отморозок, понял?! А теперь – встать! У нас до хрена работы.
– Раз, два, взяли! – скомандовал Иван.
Металл резал пальцы. Дрезина стала вдвое тяжелее…
Вдалеке раздался вопль, резанул по нервам. Потом вдруг – выстрелы, крики боли, возня.
Очередь. Еще очередь.
«Мандела!»
– Бросай! – велел Иван. Тяжеленная дрезина с грохотом опустилась на щебень. Боль в онемевших пальцах. – Быстрее!
Иван подхватил автомат с дрезины, побежал за Убером.
Когда они добрались до тепловоза, все было кончено. Побоище. Две твари лежали на насыпи, разорванные пулями. Темная, водянистая жидкость, похожая скорее на слизь, чем на кровь, вытекала из тел, покрытых странной короткой шерстью. Лапы – или ноги? – одной из тварей продолжали подергиваться…
Короткие, круглые морды. Разрез пасти громадный, словно голова открывается, как сумка на молнии. Сотни мелких коричневатых зубов.
Мандела сидел, прислонившись спиной к ножу тепловоза. Красная краска облупилась, пробитая ржавчиной насквозь; кровь негра на ней казалась черной. Мандела одной рукой держал автомат, другой зажимал живот. Между пальцев толчками пробивалась кровь.
Человек и тепловоз. Венец природы и его создание. Даже этот железный ржавый зверь – тепловоз – и то был ближе к человеку, чем то, что лежало сейчас у ног Манделы. Когда они подбежали, негр поднял взгляд… Улыбнулся…