КРАСНЫЕ.
– Комар! Очнись! – пихнул его локтем в спину Убер. Блин. Комар дернулся, возвращаясь в реальность. Помотал головой, зажмурился, открыл глаза, прогоняя кошмар. Тьфу, привидится же…
Он огляделся.
Профессор все еще спал, иногда дергая во сне ногой и причмокивая губами. Забавно, что даже спящим Водяник выглядел так, словно читал очередную лекцию. Глубокомысленно – и немного смешно. Руки у профессора были связаны за спиной. Бедолага.
«Где сейчас Герда и Таджик? – подумал Комар невольно. – Надеюсь, с ними все хорошо».
Оказывается, он уже начал привыкать к их невероятной компании, в которой скинхед и азиат оказались в одной связке, а неприступная женщина-врач Герда и бывший солдат-владимирец, чудом переживший смерть в логове твари, спали рядом.
– Емкости тебе не хватает, вот что, – сказал Убер.
Варлак медленно поднял на скинхеда взгляд.
– О чем ты?
– Емкость души, – сказал Убер. – Душа – это как железный бидон. Что нальешь туда, то и будет. Но самое страшное в другом. Даже если ты всю жизнь лил туда одну чистую отфильтрованную воду… одна-единственная ложка грязи испортит все. Брось в чистую воду кусок карбида – и попробуй ее выпить.
Молчание.
Варлак задумчиво склонил голову на левое плечо. Как большая собака.
– В этом что-то есть, – сказал он. – Только у меня вместо воды – сплошной карбид. Плеснешь воды – разорвет на хуй. Может, поэтому я избегаю любых хороших поступков?
– После Саддама Великого началась в метро совершеннейшая дичь, – рассуждал Варлак неторопливо. – Демократия. Свобода. Это сейчас все более-менее устаканилось, а тогда нельзя было женщину одну отпустить и уж тем более ребенка. Изнасилуют точно, а то и еще что страшнее сотворят. Люди друг другу волки, это я тебе говорю, Федор. А знаешь, почему?
Комар поморгал.
– Нет.
– В аду все можно, – сказал Варлак убежденно. – Никуда уже ты не попадешь больше, не надейся. Дальше падать некуда. Здесь, в метро все закончится. Все котлы и вилы – все здесь. И все круги ада здесь – на выбор. Поэтому я такой. В аду нужно быть чумазым, как черти. Кто чуть побелее – тот и жертва. Понял? Думаешь, я тебе вру? Себя, думаешь, оправдываю? Нет мне прощения. Это я давно знаю. Но и ада на меня другого нет. Так что я побуду чертом еще немного, а ты как хочешь.
– Ну, вы же… люди.
– Черт я. Ты уж извини, Комар, но другого выбора у меня нет.
Профессор Водяник, не просыпаясь, начал мучительно кашлять. Словно внутри у него что-то рвалось. Комар посмотрел на Варлака.
– Убьешь нас?
– Да нет, зачем? – Варлак покачал головой. – Они тебя убьют, не я, – он мотнул головой в сторону стоянки бандитов, откуда неслись пьяные выкрики и громкий смех. – Только сначала пытать будут. Я не знаю, почему так. Понимаешь, Федор, мне это не нужно. Вот этим только дай сигаретой прижечь, яйца отрезать или еще как… Мне – не надо. Никакого удовольствия. А им хочется. Я никогда не понимал.
– Может, ты просто хороший человек?
Варлак покачал головой. С сожалением.
– Нет, Федор. Даже не надейся. Я бы хотел, чтобы так было. Тогда я бы дал тебе сейчас нож, чтобы ты перерезал веревку. А сам бы взял пистолет и перестрелял бы их всех. Всех этих ублюдков. Я это могу. Ты сильный, Федор, я вижу, но со мной тебе не справиться. А им – тем более.
Комар даже подался вперед:
– Так сделай это. Дай мне нож!
– Нет. Понимаешь, мне все равно. Вот я сижу, говорю с тобой, а у меня внутри пусто. Совсем пусто. У меня внутри словно метро и все пустое, вымороженное. До самого дна.
Комар помолчал.
– Тогда дай мне нож, чтобы я хотя бы попытался… умереть человеком.
– Не выйдет, Федор.
Опять тупик. Думай, велел себе Комар. Ну!
– Слушай, брат, – сказал Убер из-за спины Комара. – А как ты относишься к азартным играм?
Варлак улыбнулся. Ну же! Комар затаил дыхание, боясь спугнуть удачу. Если Варлак пожелает спорить с Убером, это наш шанс…
– Никак.
– Эй, ты! – пинок, грубый голос. – Дезертир! Вставай!
Владимирец повел плечами. Похоже все, отбегался Комар. Как тот Колобок из сказки. «Я от дедушки ушел, я от бабушки ушел… я от Леди ушел… И от Лорда ушел…»
А от этих пьяных придурков хрен уйдешь.
Отряд уродов. Откуда веганцы их только понабрали? Говорят скорее как жители Большого Метро. Оружия мало, формы нет, ходят в чем попало. И ни следа знаменитой дисциплины, которой славятся войска Империи. Одно слово: бандиты. «Всех бы вас, уродов, перестрелять».
Его снова пнули в бок. Больно.
– Вставай, сучонок!
Комар нехотя поднялся, набычился.
– Куда вы его? – спросил Убер. – Эй!
– Там узнаешь.
Комара потащили двое, как он не упирался.
– Варлак! – окрикнул он громилу. «Тяжеловес-балерина» медленно, нехотя повернул голову.
– Что тебе?
– Что сказал твой пес перед смертью?!
Варлак замер. Лицо его сделалось лицом каменной статуи с набережной Невы. Мраморное, выщербленное ветром и непогодами. Неподвижное.
– Варлак!! – он рванулся, упал коленями на гранит.
– Хватит болтать! – сказал один из тех, что пришел за Комаром. – Сейчас мы с тобой будем играть в интересные познавательные игры, – пообещал наемник. Кулак врезался Комару под дых, дыхание прервалось. Комар ударился лбом об пол, стиснул зубы, пережидая боль. – Вставай, собачка, там народ заждался. Ну!
Комара вздернули вверх за воротник.
Убер рванулся. Сбил с ног одного из наемников, пинком ноги отправил другого в нокдаун. Стоя со связанными за спиной руками, Убер оскалился. Ударил головой в лицо третьего…
Варлак был уже рядом. Полуголый избитый Убер попытался увернуться. Нырнул вниз и вправо, словно боксер, уходящий от мощного прямого… Но Варлак оказался быстрее.
Удар.
Убер застыл на мгновение, затем повел головой – и упал на колени. Варлак аккуратно поймал скинхеда и опустил его на платформу. Вернулся к своей жестянке, сел, сложив ноги по-турецки.
Когда Комара тащили к костру, Варлак равнодушно ковырял ложкой в банке с тушенкой.
Скрежет жести преследовал Комара весь путь до костра… Эх ты, Варлак. Эх, ты.
А говорил: собак любит.
Боли было много.
Даже слишком.
Он все падал и падал. Кричал и падал. И снова кричал.
– Что там?
– Скоро будут здесь, – сказал один из бандитов. – Я сообщил о дезертире. Этого идиота скоро заберут.
Изуродованный, в шрамах, рыжий. Однорукий главарь. И еще мутант – судя по тому, что у него было с лицом.
Словно его вылепил из глины подвыпивший Микеланджело.
Комара бросили, как мешок с тряпьем, у карбидки. Он едва успел отдернуть голову. Но все равно – коснулся лицом раскаленного железного круга, на котором жарились куски мяса. Ожог.
Комар зашипел, откатился подальше от лампы. Бандиты засмеялись.
– Сейчас мы сделаем тебе больно, – пообещал толстый бандит. Комар видел каплю пота, стекающую по жирной шее. – Так больно, что тебе будет даже приятно. И ты попросишь еще.
Комар вспомнил, как лежал в темноте, а к нему приближалась Леди. Бррр. Его передернуло. Вот уж без этих воспоминаний он легко мог бы обойтись. Но теперь чуть ли не каждую ночь ему снилась она… эта тварь. Это шуршание. Эти всхлипывающие звуки. Этот…
«Поиглаем?»
…тонкий детский голос. Комара передернуло.
Он снова вспомнил, что говорил низкий мужской голос:
«Иди в Исаакий».
Толстяк раскалил нож над огнем, засмеялся. Смех был булькающий, словно бандит им давился. Комара затошнило.
– Увидишь, все будет аккуратно, – сказал толстяк. – Ты еще будешь меня благодарить. Снимем кожицу ровненько, красивенько. Я в этом мастер.
– Дезертира не трогать, – предупредил рыжий. Без особой, впрочем, настойчивости.
– Да мы же чуть-чуть… только поиграться.
Плечо пронзило огнем. Толстяк сглотнул слюну, облизнул губы. В глазах его горело возбуждение, словно причиняя боль, он занимался сексом.
– Еще чуть-чуть… еще капельку…
С ножа свисал тонкий, полупрозрачный клочок кожи. Кровь на лезвии.
Комар заорал. От собственного крика оглох и задохнулся.
– Дай теперь я, – произнес чей-то голос. Комар сквозь волны боли поднял взгляд, увидел Варлака. Тот смотрел на владимирца спокойно и равнодушно. Комар сжал зубы.
– Варлак, зачем? Ты же говорил…
– Мы живем в аду, – сказал «тяжеловес-балерина». – Теперь ты понимаешь, парень?
– Я… – договорить он не успел.
Огромный кулак Варлака обрушился на Комара.
И все померкло.
Темнота.
В темноте он слышал, как тихонечко покачиваются под потолком пещеры мешки с телами. И огромная тварь Леди ползет к нему, Комару, вытягивая белесые щупальца. Щупальца ласково касаются его лица… руки… Плечо обожгло огнем.
(поиглаем?)
Комар закричал.
А потом куда-то провалился.
Почему-то ничего не болело. Совсем.
Комар скосил глаза. Нет, не показалось. У его левого бедра лежал использованный шприц-тюбик обезболивающего. А рядом – нож.
В первый момент Комар не поверил своим глазам. Нож?! Откуда он взялся?
Комар дотянулся до рукояти ножа пальцами, подтянул к себе. Освободив руки, аккуратно и бесшумно перепилил веревки на ногах. Подкатился к скинхеду, аккуратно зажал ему рот ладонью.
– Убер! – позвал.
Скинхед открыл глаза – Комар поразился, насколько они голубые – дернулся, потом сообразил. Замер.
Убер глазами показал: все. Комар убрал ладонь. Скинхед приподнялся, повернулся набок, чтобы владимирцу было удобнее резать веревки.
Освободившись, скинхед долго тряс руками и разминал мышцы. Сжимал зубы от боли. Растирал суставы. Все это в полном тишине, только вдалеке что-то гудело и ухало. Возможно, там шла война. Пока скинхед приходил в себя, Комар разрезал веревки, которыми был связан Водяник. Проф зашевелился, заворчал сквозь сон, но глаза так и не открыл.