«Ну, все, – отстраненно подумал Комар. – Началось. Теперь спокойно умереть не получится».
– Братья! – обратился Убер к расстрельному ряду. – Человеки! Я хотел сказать: мы же все друг другу братья, верно? Я понимаю, что я виноват, но у меня есть оправдание. Я слишком любил женщин!
Веганцы переглянулись. Кто-то даже улыбнулся, но тут же сделал каменное лицо, пока не заметил офицер.
– Время, – напомнил тот холодно.
– Я быстро, уважаемый, – махнул рукой Убер. – Я вот что хотел сказать: мы все иногда делаем ошибки, правда? Я вот однажды перешел улицу не в том месте…
– Приготовиться, – скомандовал офицер. Веганцы замолчали и защелкали оружием.
Колени ослабели, стали как ватные. Комар невероятным усилием заставил себя стоять прямо.
– Братья! – выкрикнул Убер. – Братцы, завязывайте с травой! Скажите наркотикам: нет!
Лицо офицера дрогнуло, словно он усилием воли сдерживал смех.
Ну, вот и все, похоже. Комар смотрел вперед – как поднимаются стволы «калашей» и ружей. Вот и кончились твои приключения, Федор Комаров. «Я от Леди ушел, от бандитов ушел… От любителей травы не дано уйти».
Мертвая корова. Пам-пам.
– Судью на мыло! – скандировал Убер. – Судь-ю! На! Мы-ло! Венсеремос! Но пасаран! Вива ла Куба! Патриа о муэрте! За Волгой для нас земли нет! Стреляй, мальчик, не бойся!
Автоматы поднялись.
– Целься! – скомандовал офицер негромко. Сунул свисток в зубы…
Казалось, это ожидание будет вечным.
«Вот и все, – подумал Комар. – Все закончилось». Сейчас свистнет и…
Выстрел. Комар вздрогнул, открыл глаза. Боли не было.
Офицер вдруг шагнул вперед, пошатнулся. Свисток медленно вывалился у него изо рта. Офицер начал падать. Веганцы стали поворачиваться…
Вспышки. Грохот автомата. Короткие экономные очереди. Невидимый стрелок бил точно и метко.
Офицер был еще жив. Он лежал на боку, голова касалась гранитного пола. Изо рта стекала струйка крови.
Из темноты бесшумно вышел Варлак, держа на весу короткий черный автомат. Кажется, «Вереск». На ходу Варлак отсоединил пустой рожок, убрал в карман «лифчика». Вынул из кармана и вставил другой магазин. Резким движением оттянул рукоятку затвора. Щелк!
Офицер сипло дышал. Лицо его сотрясалось в конвульсиях.
Варлак склонился над ним, внимательно оглядел. Глаза у офицера были уже белые, закатившиеся.
Варлак выпрямился, отступил на шаг и поднял автомат…
Тра-та. Грохот. Гильзы со звоном раскатились по граниту.
– Вот и все, – сказал Варлак. Посмотрел на Комара, молча кивнул Уберу и растворился в темноте, словно его никогда и не было.
– Да-а, – протянул Убер. Повернулся к Комару. – Дела, брат.
Комар повертел головой. Ему казалось, что у него мышцы в шее стали деревянными и высохли. И их перекрутило.
– Почему он нас спас? – спросил он хрипло. Голос сел.
– Не знаю, брат. Это важно?
Комар подвигал головой. В шею выстрелило болью.
– Наверное, нет.
– Вот тебе и Машина Судного дня, брат Комар, – сказал Убер. Расправил плечи. – Живая. Хотя… – скинхед охнул, ощупал ребра. Затем аккуратно наклонился, подобрал «калаш» одного из веганцев. Выпрямился, посмотрел на Комара. – Мне кажется, он просто принял нас в свою стаю. Прямо как у Джека Лондона – безжалостный волк-одиночка, приходящий на помощь щенкам. Стоп, – Убер помедлил, растерянно огляделся. – А где Проф?
Водяника нигде не было. Комар вооружился ижевским дробовиком MP-133 – надежная вещь, повесил на шею «калаш» одного из веганцев – для Таджика. Набрал патронов. Скинхед тем временем обыскал мертвого офицера. Никаких документов – только испачканный кровью карманный календарик. 2012 год, еще до войны. Убер спрятал календарь в карман джинсов, вытянул из кобуры пистолет офицера – и присвистнул. Раритет. Легендарный советский «ТТ» со звездой на рукояти и буквами «СССР». Похоже, веганцы разграбили какой-то древний армейский склад. Скинхед сунул пистолет за пояс.
Комар с Убером обегали всю платформу. Профессор как сквозь землю провалился.
– Что за притча? – удивился скинхед. – Нас же вместе расстреливали.
– Убер, пора сваливать. Убер! – закричал Комар с дальнего конца платформы. – Быстрее! Сюда кто-то идет!
– Черт, – скинхед остановился, сплюнул кровью. Вытер губы ладонью. – Мы в ответе за тех, кого приручили. А вдруг с ним что-то случилось?
– Убер! – Комар уже бежал обратно. В дальнем конце платформы замелькали лучи фонарей.
Скинхед выругался, сплюнул. Подхватил автомат, закинул ремень на плечо. Вытащил из разгрузки на мертвом рыжем «рожок», сунул в зубы. Оглядел ботинки. Крепкие вроде, но размер…
Попытался снять, но шнурки не поддавались.
– Зашнуровано, блин, – сквозь зубы сказал Убер. – Вот, сука, аккуратист попался.
Комар пробежал мимо. Убер рывком сдернул один ботинок, но на второй времени уже не оставалось.
Лучи фонарей плясали совсем рядом. Выстрел. Пуля взвизгнула и прошла над головой скинхеда. Убер втянул голову в плечи, подергал второй ботинок – нет, крепко.
Убер вскочил. Преследователи были уже рядом. В третий раз Варлак их не выручит. Эх.
– Стоять! – закричали из темноты. – А то стреляю! Руки вверх!
Комар повернулся как раз вовремя, Убер размахнулся и бросил что-то темное в сторону веганцев.
– Берегись, граната! – завопил скинхед так, что эхо разлетелось под сводами станции. Глухо стукнуло по земле. Бум! Лучи фонарей беспорядочно заметались. Преследователи в панике залегли.
«Сейчас рванет», – отрешенно подумал Комар. Зажал уши руками.
Убер повернулся и побежал.
В следующий момент позади него что-то громыхнуло. Вспышка. Хлопок по ушам. Горячей волной ударило в лицо Комара, опалило. Пыль забилась в нос, в глаза, в уши. Комар чихнул. Раз, другой. Перед глазами витали звездочки. В ушах звенело.
Убер после взрыва упал, перекатился через голову. Тут же вскочил и бросился к владимирцу, дернул того за плечо. Вместе они пробежали до края платформы, спрыгнули на пути. Бег. Тяжелое дыхание. Серая полупрозрачная темнота. Они бежали почти наугад. В один момент, словно по команде, остановились отдышаться. Прислушались – нет, погони не слышно. Оторвались?
Комар вгляделся. Лицо Убера было в серой корке пыли. Словно он лежалый зомби из старых фильмов. Бррр.
– Ты чего в них бросил? – спросил Комар.
– Ботинок, – Убер оскалился. – Обидно. Как раз мой сорок четвертый с половиной.
– А они?
– А они в ответ – гранату. Вот уроды, да?
В дверь стукнули раз, другой.
– Эй, есть кто дома? – позвал голос.
Герда и Таджик переглянулись. Таджик подтянул к себе обломок бетона, взял на изготовку. Дверь со ржавым скрипом открылась… Таджик размахнулся. В следующее мгновение в проеме показалась запорошенная бетонной пылью физиономия Убера. Ярко-голубые глаза.
– Убер! – Герда подалась вперед.
– Живые? – поразился скинхед. На скуле темнел свежий порез, лицо осунувшееся, но голос, как обычно, издевательский: – Ну вы, блин, даете.
Глава 17Ахмет и свобода
Перегон Площадь Восстания – Чернышевская,
выход на поверхность, день X + 2
Ему дали старую химзу, противогаз с двумя просроченными регенеративными патронами и разболтанный «калаш» с одним рожком. Ему дали пластиковую бутылку воды и два брикета с армейским сухпайком.
Еще ему дали свободу выбирать…
И право умереть за свой выбор.
Похоже, «умереть» тут основное слово. Ахмет огляделся и побежал через улицу. Под ногами хрустел мусор и осколки кирпичей – оставленный человеком город медленно разрушался. Дыхание в противогазе звучало как надорванное. Сердце бешено колотилось. Он добежал до парадного, нырнул в темную глубину, затаился. Осторожно сдвинулся, чтобы видеть, что происходит снаружи дома. Покореженная дверь висела под странным углом, в глубине парадного виднелись ржавые почтовые ящики. Ахмет прижался к стене спиной. И снова вспомнил, как это было…
– Что ты выбираешь? – спросила Илюза. Глаза ее были холодны, словно тоннели зимой. – Метро или поверхность? Медленная смерть или быстрая? Как думаешь, сколько времени понадобится Близнецам, чтобы найти тебя под землей?
В ее голосе мелькнула издевка. Илюза была уверена: вряд ли он выберет поверхность. Он же слабак.
Ахмет сжал зубы. От ненависти свело челюсти.
– Поверхность, – сказал он. Лицо Илюзы дрогнуло. Ты не ожидала, верно? Сучка. – Я выбираю поверхность. Давно хотел прогуляться по городу, да все как-то повода не было.
Это прозвучало чуть напряженней, чем он рассчитывал. Но в принципе, неплохо.
– Хорошо, – Илюза рассмеялась. – Ты выбрал.
Она наклонилась, помедлила. Ахмет чувствовал ее теплое дыхание у своей щеки. А затем Илюза сделала то, чего он от нее не ожидал. Она поцеловала его. Полузабытая сладость. Вкус ее губ. Первый глоток воды, когда давно хочешь пить. Ахмет дернул щекой. Хотелось бы, конечно, верить, что хотя бы тень прежних чувств у Илюзы осталась. Но нет, ничего подобного. В глазах девушки, в ее интонациях было нечто бесконечно холодное и презрительное. Ледяная сучка.
– Мой сталкер, – сказала она насмешливо, с придыханием. Издевается. Ахмет дернулся, закусил губу.
Он решил, что больше не будет унижаться. Не будет принимать подачки. Выпрямил спину.
«Если я умру, то пусть меня запомнят надменным сукиным сыном». Лохматый повстанец вернулся и швырнул царю в руки сверток со старой химзой. Без всякой деликатности. Зевнул Ахмету в лицо. Похоже, Лохматому заранее было наплевать на то, каким сукиным сыном умрет бывший царь. Ахмет с трудом заставил себя сдержаться. Кровь стучала в висках, а от ненависти сводило челюсти.
Кроме химзы лохматый принес старый армейский противогаз с резиновой маской и круглыми окулярами для глаз. Ворох пленки. Растоптанные ботинки с белой некогда подошвой и дырявый пуховик.
– Одевайся, – буркнул лохматый. – Там холодновато для курорта.