кровью и смотрят на тебя. И… представляете? Моргнешь, а они сдвинулись.
Помолчали.
– Всё, по коням, – объявил Убер. – Двинулись. Комар – замыкающим.
Туманная улица, серый полумрак питерской ночи. Звуки шагов казались далекими, словно звучащими из-за пелены тумана.
Комар резко остановился. Выпрямился, чувствуя холодок, спускающийся по спине между лопаток.
– Что ты там видишь? – спросил Убер.
– Исаакий.
Скинхед несколько мгновений смотрел в том же направлении. Но нет – Исаакиевский собор отсюда не видно. Темнота и туман, вечные друзья питерской молодежи.
– Ну, у тебя и зрение, – скинхед почесал затылок. – Рентгеновское. Несколько кварталов, сквозь туман и камни – насквозь. Слушай, брат. А чего тебя на Исаакии клинит?
Глава 20Загнанный
Петербург, поверхность, день X + 3
Ему снилась мама. Это случалось редко, и каждый из таких снов он помнил наизусть.
Мама в белом платье. Длинные светлые волосы, тонкая фигура. В карих глазах играют веселые чертики.
Как всегда, от ее красоты у него на мгновение перехватило дыхание.
Ахмет знал, что идеализирует ее. Но тут ничего не поделаешь.
Говорят, она покончила с собой, когда он был маленьким. Или ее убили. Ахмет не должен был помнить ее лицо, но все же помнил. Память играет с людьми в жестокие игры. Когда она начинает проигрывать, то принимается обманывать. Память – прирожденный жулик. Большая часть наших воспоминаний – не то, что было на самом деле. А то, что мы придумали, когда начали забывать.
Человеческий мозг. Чертов обманщик. Он обманывает сам себя, чтобы скрыть собственную слабость.
Кажется, это был базарный день на Маяковской. Мама шла мимо лотков с орущими потными торговцами, мимо покупателей и зевак – белая тонкая фигурка на фоне кроваво-красных стен. Мама останавливается у лотка с украшениями, перебирает несколько подвесок. Кажется, это были бриллианты. Возможно, настоящие – диггеры приносили всякое с поверхности. Блеск камней. Ахмет – маленький Ахмет – видел, какие тонкие и красивые руки у его мамы. Мама что-то сказала торговцу – тот заулыбался льстиво, ответил.
И тут вдруг все изменилось. Какая-то тень накрыла станцию. Воздух загустел. Ахмет видел, как один из охранников вскинул автомат и начал стрелять в людей. Беззвучные выстрелы. Вспышки. «Калаш» дергается. Гильзы летят, крутятся в воздухе. Пули пробивают прохожих, разносят в куски стол и украшения… Цветные бусины разлетаются, словно брызги крови… Мама вздрагивает. Поворачивается и идет к нему, к Ахмету. Идет как-то странно. Безумец продолжает стрелять. В него тоже стреляют, но неудачно, пули ударяют в кровавую стену, уходят рикошетом в сторону.
Мама вздрагивает. И Ахмет видит, как на ее животе, на белой ткани медленно расплывается красное пятно. Это красиво. Это страшно.
Мама делает еще шаг и протягивает руки к маленькому Ахмету. Он смотрит на них.
Руки грязные. В красной краске.
Он отталкивает их.
Боль. Неисправимая чудовищная потеря пронзает его насквозь – даже во сне. Мама делает еще шаг и падает на колени…
– Беги, Ахметик. Спасайся.
И смотрит на него. Рядом вдруг становится много людей. Очень много людей. Ахмета толкают и дергают, словно он всем мешает.
Он вырывается и бежит по платформе, петляя между людей. Маленький, хрупкий, беззащитный.
– Стоять! – кричат люди. – Ловите его!
– Идите вы! – закричал в ответ взрослый Ахмет. И проснулся. Открыл глаза.
Мамы не было. Хотя он все еще ощущал ее присутствие рядом. Нежный аромат. Теплота. Забота.
Запах ее волос. Какая-то трава, вербена, кажется. Ахмет закрыл глаза – и снова вспомнил, как оттолкнул ее руки…
Ощущение чудовищной, неисправимой потери пронзило его насквозь. Словно раскаленная докрасна проволока протянулась от макушки к сердцу. «Прости, мама. Мамочка».
Он открыл глаза. Где я? Где?!
И тут вспомнил. «Я наверху. Я в городе». Стекло противогаза запотело от дыхания. ГП-9, прощальный подарок старого слуги. Это была новая модель, но слишком долго пролежала на складе – резина задубела, как пластилин. Большие треугольные окуляры. Фильтр и клапан для воды. Правда, срок годности фильтра закончился лет десять назад.
Ничего, это ничего. Ахмет сообразил, что задремал – сидя, прислонившись спиной к стене. Над его головой искривленными рядами висели ржавые почтовые ящики. Кажется, прошло уже несколько часов. Кажется, стало светлее. Если сейчас на улице день, то Ахмету грозит слепота. Хорошо, если временная. Он слышал, такое бывает с диггерами – поэтому после темноты метро нужно долго привыкать к свету на поверхности.
– Будь я проклят, – сказал Ахмет вслух. – Благословен Тот, в Чьей руке власть…
Мы, люди, странные создания. Мы не знаем, ради чего живем. Но зато прекрасно знаем, ради чего выживаем.
Такой вот парадокс.
Умирающий закат над умирающим городом. Рассвет для сталкеров-диггеров. Для мутантов. Для кого угодно, только не для него, царя Восстания.
«Я хочу жить. Я… хочу…»
«Мамочка!»
«И я буду жить».
Ахмет перебежал в следующую парадную. Какой дом? Четвертый, пятый? Кажется, он уже сбился со счета. Пот градом катился под химзой, все тело взмокло. Из противогаза хоть выливай, окуляры запотели. Ахмет протер их перчатками. Не помогло. Поле зрения сужено до небольшого пятна.
Как вообще можно что-то делать в этих чудовищных костюмах и масках?!
И при этом выживать?
Страшно чесался мокрый лоб. Невыносимо. Ахмет поднял руку, пальцы заскребли по резине. Толку – чуть.
«Аллах, помоги мне. Помоги». Он знал, что умоляет, хнычет, как девчонка. Но кто его увидит в этом мертвом городе? Кто расскажет?
Куда идти? Ахмет до сих пор не понимал. «Мне нужна карта». Карта с обозначением станций метро. У него мало времени. Если Илюза не соврала, за ним уже идет охота. Близнецы, лучшие из наемных убийц метро, жаждут получить награду за царскую голову. «А я сделаю по-другому».
Ахмет усмехнулся, несмотря на положение, в котором оказался.
«Черта с два вам, а не моя голова».
Обойдетесь.
ЖЖЖЖ. Вибрация такая мощная, что заныли зубы. Загремел металл. Ахмет вздрогнул, повернул голову. Раскрытые почтовые ящики над его головой вибрировали, стучали. Ничего себе.
Снова «ЖЖЖ». Словно гигантский вентилятор работает рядом. Что это может быть?
Ахмет поднялся, проверил «калаш». Наконец решился, выглянул в дверь. Быстро, как учил его когда-то Рамиль. Слева чисто, справа чисто. Но «Жжж» продолжалось. Потом затихло. Показалось?
В следующий момент «жжж» прозвучало над самым ухом.
Ахмет мгновенно развернулся. Никого. Пот лил с него градом, стекла начали запотевать.
Откуда идет чертов звук?!
Жужжание. Такое, надоедливое, словно идет из-под стенок черепа. Ахмет осторожно заглянул в следующую комнату. Двери не было, она лежала на полу – ржавое полотно с выдранным замком.
ЖЖЖЖ. Жжжжж.
Он замер. Затем медленно поднял взгляд. В противоположном углу под самым потолком, в полутьме, заросшей пылью и паутиной, сидело нечто.
Огромное. Уродливое. Страшное.
С виду – обычный комар, какие иногда залетали в метро, только – в тысячу раз больше. Артем видел его фасетчатые, словно составленные из сотни фиолетовых шариков, глаза. Они с суперкомаром смотрели друг на друга. Ахмет медленно поднял автомат… Дать очередь и бежать…
«Жжжжж».
В следующее мгновение комар сорвался с места. Каким-то чудом Ахмету удалось выскочить за дверь – прежде чем огромный хобот пронзил его насквозь. Он захлопнул дверь, прижал плечом. Удар. Дверь приоткрылась на ладонь. Ахмета едва не отбросило в глубину комнаты. Удар. Ладони были уже отбиты. Автомат! Ахмет чуть не застонал. Он выронил автомат в комнате!
Он держал дверь.
Атака комара. Это же надо такое представить!
Огромное зазубренное жало вонзилось в дверь. Ветхую преграду пробило насквозь. Ахмет почувствовал, как вся кровь отхлынула у него от лица. «Неужели я и правда трус?». Он в отчаянии огляделся. Ржавая железяка лежала на замусоренном полу.
Ахмет закричал. Вся злость и ярость нашли вдруг выход.
– Пошел на фиг, сука! – орал он на комара. – Как вы меня все заебали! Как заебали! На хуй, на хуй все!!
Ахмет схватил ржавую арматурину с пола…
Удар!
Хобот комара пробил тонкую дверь в очередной раз. И застрял. «ЖЖЖ», усилилось. Ахмет взмахнул арматуриной. Н-на! И ударил со всего размаха по хоботу. Тот согнулся, словно был из тонкого металла.
– Угрожать она мне вздумала, сука?! – орал Ахмет, нанося удар за ударом. – Близнецов, блядь, наняла! Да пошла ты знаешь куда, ебаная сука!
Еще удар.
Ахмет бил и бил, зверея от ярости и адреналина. Чтобы ты сдох, сука. Чтобы сдох! Чтобы вы все сдохли!
Гигантский комар попытался вырвать жало из двери, но ему это не удалось. Ахмет выскочил в соседнюю комнату, перелез через пролом в ту, где был комар. Тот застрял в двери. Ахмет подошел ближе и ударил с оттяжкой. ЖЖЖ. ЖЖЖжжж. Ахмет бил и бил, пока тварь не сдохла. Крылья перестали трепетать в скоростном ритме. «Жжжж» стихло. Ахмет выдохнул. Бывший царь Восстания брезгливо отбросил железяку в угол. Звяк. Арматурина была вся заляпана желтым и мерзким.
Суперкомар вяло подергивался, умирая.
– Так будет с каждым, – сказал Ахмет хрипло. – И с тобой, Илюза.
Автомат был в порядке. Ахмет проверил рожок и повесил «калаш» на плечо. Все, теперь попробуйте меня взять.
«Неужели Илюза действительно наняла Близнецов?»
Конечно, она его обманула. Не может быть. Близнецы стоят дорого, слишком дорого. Ахмет слышал о них. И то, что он о них слышал – ему не очень нравилось.
Близнецы убивали всех.
Ходили слухи, что на самом деле Близнецы – генетические копии одного человека, элитного убийцы из КГБ. Последствия секретных советских экспериментов. Кто-то вообще заявлял, что Близнецы – это муж и жена. Но это уже перебор, конечно. Все знают, что Близнецы – это родные братья, только разного роста и комплекции. Один маленький, лысоватый шатен, в очках, другой – огромный, широкоплечий великан с длинной гривой черных волос. Интеллигент и волосатый варвар.