Они мертвы. Но они – живы. Они всегда будут жить в наших сердцах. Поэтому мы принимаем сегодня в наши ряды Артема, Мимино, ученика Акопыча. Потому что люди смертны, обстоятельства преходящи и только искусство – вечно.
– Артист умер, да здравствует Артист! – сказали циркачи хором.
Артем чувствовал, как в горле застрял комок. На глазах выступили слезы…
Он перестал быть никем, и становился – кем-то.
«Я – клоун, – подумал Артем. – Я – артист».
Глава 22Музыка крыш
Санкт-Петербург, поверхность, день X + 3
Светлеющее небо нависало над черными силуэтами зданий.
Спустя несколько часов перебежек из парадной в парадную, Убер и компания вышли к перекрестку. Молча, не было сил на разговоры, повернули за угол. Дальше улица шла к набережной, затем через мост. Где-то там, в темноте за Фонтанкой, был Большой цирк.
– Где мы?
– Улица Белинского, – сказал Убер.
– Кто это?
Скинхед покрутил головой.
– Хмм. Литературный критик, кажется. Черт, а память у меня уже не так хороша, как раньше.
Герда невольно хмыкнула. «Ничего удивительного» – подумала она. У него одних шрамов на затылке – с десяток будет. Сколько это сотрясений и черепно-мозговых травм? А еще он пьет как лошадь. Так что амнезия при их первой встрече – совершенно объяснима. Скорее непонятно, как Убер вообще что-то помнит.
– Критик? – переспросила она.
– Угу. Это человек, который называет писателя говном, а тот просит еще… Белинский не самый плохой критик. Но я уже не помню, чем он прославился. Вроде бы, ругал Тургенева. А Льва Толстого хвалил. Или наоборот.
Улица Белинского тянулась до набережной Фонтанки, переходила в мост. Комар настороженно огляделся, держа дробовик на изготовку. Впереди, правее, за мостом – виднелось темное здание Большого цирка.
Справа – пивная «Толстый фраер».
Слева – голубое здание с зеленой вывеской «Сбербанк».
Дальше, дальше.
По левую руку – винный бар «PROBKA». Помещался он в сером готическом здании. Каменные лица на фасаде смотрели на путников с непередаваемым выражением. То ли насмешки, то ли презрения.
Герда поежилась.
– Недобрый у них взгляд, – сказала тихо.
Комар подумал и кивнул. Таджик что-то пробурчал.
Только Убер ничего не заметил. Он замер, глядя вперед.
Справа по улице, почти у самой набережной возвышалась церковь Симеона и Анны. Над куполом церкви застыли крылатые тени. Вот одна из теней шевельнулась… Убер поморгал. Нет, показалось. Все тени остались на своих местах.
Но тягостное ощущение чужого взгляда не отпускало. Скинхед огляделся.
– Тебе не кажется, что за нами следят? – спросил Убер негромко.
Комар поежился. «Значит, не мне одному?» – подумал он. В какой-то момент ему почудилось, что за ними следует человек в противогазе, но обнаружить его не удалось. Может, самовнушение? Или просто нервы. Комар поежился.
– Ага.
– Скоро светает. Переждем здесь. Может, тут и подвал найдется.
Убер жестами показал – сюда. Отодвинулся, качнулся и – бух! – ударил ногой в дверь. Она с грохотом провалилась внутрь, плашмя ударилась об пол. Заржавленные петли не выдержали.
За мной – показал скинхед жестом.
Внутри было на что посмотреть. Кроме винного бара – Комар видел отсюда тусклый пыльный блеск стекла, тут еще была настоящая сувенирная лавка. Комар удивленно огляделся. Ржавые каски всех видов, подгнившие кожаные шапки, несколько ушанок. Советские флаги с профилем Ленина. Стойка бара заставлена оловянными солдатиками разных времен и народов, с уцелевшей краской. Наполеоновские «ворчуны» в медвежьих шапках, разноцветные гусары, зеленая русская пехота и английская гвардия в красных мундирах. Яркие зуавы и свирепые турки. У некоторых солдатиков была подвижная рука с оружием. Интересно.
Неведомый коллекционер собрал все это богатство – и исчез.
Судя по всему, здесь давно уже никто не бывал. Кроме мутантов. В толстом слое пыли на полу бара были четко различимы звериные следы – значит, твари все-таки попадали внутрь. Интересно.
Компаньоны включили фонарики. Тусклый ночной свет проникал сквозь узкие окна внутрь бара, но с фонарями было лучше. Пятна света забегали по стенам, по полу, по стойке, по столам и колоннам…
– Это мы хорошо зашли, – сказал Убер. Комар и Таджик разбрелись по помещению, разглядывая интерьер. Герда залипла у стеклянной витрины со старинными портретами на медальонах. Таджик ушел в глубь бара, чем-то загремел.
Убер присвистнул. Взял со стеллажа заржавленную банку. Хмыкнул и поставил обратно.
– Что это? – спросил Комар. – Что-то полезное?
– Консервированная вода.
– Вода? – поразился Комар. – Вы что, когда-то делали консервы даже из воды?!
– А ты думал? Это с подводной лодки баночка, из спаснабора, – пояснил Убер. – Банка изнутри еще и серебром покрыта, чтоб не ржавела. Мы делали консервы из всего, что могло испортиться. Жаль, никто не догадался делать консервы из ума, чести и совести. Из доброты, наконец. Сейчас бы это очень пригодилось.
– Впрочем, – сказал Убер и замолчал. Кажется, ему в голову пришла неожиданная мысль.
– Что «впрочем»? – напомнила Герда.
– И тогда это был дефицит.
– Убер, – сказал Комар. Голос у него стал странным. Кажется, уже все видел, нечего удивляться, но…
Скинхед повернул голову:
– Чего?
– Тут еще круче есть. Консервы из воздуха.
«Воздух Санкт-Петербурга 1703–2003». Голубая консервная баночка. С другой стороны надпись мелким шрифтом «сувенирная продукция».
а это воздух настоящий
учитель баночку достал
и от восторга запотели
противогазы у ребят –
процитировал Убер. И пояснил: – Народное творчество народов постъядерного севера. Открывать, кстати, не советую.
– Почему?
– Задохнешься от радости… Да нет, просто гарантийный срок вышел, воздух тоже протухает. Вонять будет как в сортире. Зато ведь – природное! Без рентгенов! Дыши, не хочу.
Комар почесал резиновый затылок. Вот никогда не понять – говорит Убер серьезно или издевается.
– Все-таки вы до Катастрофы были все какие-то ебанутые.
Убер повернулся, в упор посмотрел на Комара. Стекла противогаза блеснули.
Владимирец занервничал.
– Знаешь, – сказал скинхед наконец. – А ведь ты чертов гений, брат Комар. Такими мы и были. Ебанутыми.
– Что будет, если мы столкнемся с тварями? Когда-нибудь нам придется… ну, сейчас мы их обходим, но вдруг… – Комар вдруг потерял нить рассуждения.
– Хочешь совет? – скинхед повернулся к Комару.
– Ну, и…
– Не будь вежливым, – сказал Убер. – Не будь покорным или спокойным. Ори, пинайся, сопротивляйся, дерись… Не можешь драться, оскорбляй словами! Становись поперек пищевода, наконец. Даже если тебя сожрут, пусть этот сука-динозавр поделится с другим: «Ты представляешь, мой ужин мне нахамил? На неделю настроение испорчено».
Не можешь изменить свою судьбу, хоть пищеварение ему испорти. Понимаешь?
Комар пожал плечами.
– Понимаю, – буркнул он. Вспомнилась Леди и его собственная покорность судьбе. Если бы зеленая форма не помогла, что бы он тогда делал? Просто побыл в роли ужина?!
Черт.
Комар насупился. Не хватало еще выслушивать нотации от чокнутого скинхеда. Да, Убер в подземелье проявил себя хорошим товарищем и изобретательным типом… Может, он и в динозаврах разбирается? А совет хороший… но как ему следовать?
– Я как-нибудь сам разберусь, – сказал Комар. – Спасибо за заботу.
Скинхед задумчиво почесал в затылке. Оглядел владимирца.
– А ты крутой, да?
– Какой есть.
– Ты это… харизмой полегче размахивай, – насмешливо предупредил Убер. – Не ровен час, оторвется.
Комар угрюмо молчал. Он сам понимал, что переборщил. Но признать… Внутри что-то болезненно ныло. Гордость, наверное.
– Ты меня неправильно понял, – начал он.
– Ага-ага, – Убер кивнул. – Я тоже всегда стараюсь быть понятым неправильно. Это мое кредо. Даже на могильной плите хочу, чтобы написали: «Меня неправильно поняли. Выкапывайте обратно».
– Ладно тебе, – сказал Комар. Теперь ему действительно стало неловко. – Не издевайся.
– Ты сам спросил, что делать. Так что ты будешь делать?
– Да мы их раскатаем! – Комар попытался взбодриться. Сжал дробовик. – Вот с этого ствола!
Убер покачал головой.
– Не хвались перед ратью, добрый молодец, а хвались вместо рати…
– Вместо? – Комар заморгал.
– Или после рати? – Убер наморщил лоб. – Блин. Вечно забываю. Если серьезно, то «вместо рати» самое правильное. Чтобы победить в драке, нужно победить еще до нее. Запугать противника вербально, чтобы тот передумал драться и уполз, поджав хвост. Чисто по-пацански.
– Только с тварями это не сработает.
– Да, тут уж только догнать, зажать в угол и – по морде, по морде!
– Слушайте, вы там закончили со своими монстрами? – спросила Герда. – Мы и так задержались. Помогите лучше найти аптечку.
– Яволь, мадам!
…Убер перелез через стойку. Под подошвой ботинка что-то хрустнуло. Бар, к сожалению, раньше кто-то тщательно разграбил. Может, тот самый коллекционер солдатиков. Битое стекло, несколько пустых бутылок. Ни одной целой. Скинхед задумался. Потом заглянул под стойку и присвистнул. Ничего себе! Похоже, сюда диггеры еще не добрались. Он протянул руку… и в ту же секунду бутылку (полную!) выдернули из пальцев.
– Нет, – сказала Герда. Девушка стояла перед ним, натянутая, словно швартов.
– Э! Это отличный бурбон! – возмутился Убер. – Отдай.
Герда покачала головой. Нет.
– Женщина, ты серьезно? – скинхед протянул руку. – Верни бутылку, пожалуйста.
– Я видела, как ты пьешь, – сказала Герда.
– А я видел, как ты ешь. Ээ… э! – он подался назад. – Стой! Не надо в меня ничем кидаться! Герда, нет!!
В последний момент девушка остановила замах.