Гудинян не сказал «если поймают». Артем пожал плечами. Счетчик внутри отсчитывал секунды. Быстрее, быстрее, быстрее. Ты можешь не успеть.
– Это неважно, – голос внезапно сел. Артем откашлялся, поправил лямки вещмешка.
Гудинян кивнул.
– Ты прав, это неважно. Хорошо. Я помогу.
Темнота вокруг сделалась зловещей, словно пауза перед смертельным номером, когда зрители затихают, и только их сердца стучат в полной тишине: бум, бум, бум.
Я убью, подумал Артем. Убью.
Побег.
Артем уцепился между трубами и пополз вперед. Гудинян внизу убедительно «гнал пургу», расписывая, как отравился за обедом и теперь не может набегаться по нужде.
Собеседники в итоге прониклись и давали советы. Фокусник охал и ахал. Видимо, советы были полезными.
Когда патруль ушел, Артем спрыгнул и пошел вперед, к выходу со станции.
В условленном месте между труб, заросших пылью так, что они казались обернутыми мехом, была воткнута карточка. Ловкость рук Гудиняна и никакого мошенничества.
«Оберюхтин Егор Петрович», прочитал Артем в тусклом свете фонарика. «Звание: лейтенант». Кивнул. Спасибо, Юра. «Год рождения: 2011». Двадцать два года? Многовато, но как-нибудь выкрутимся.
Теперь у него были документы.
Осталось добраться до Электросилы – быстрее лилипута.
«Я убью всех, КТО ТИБЕ ДОРАГ».
Артем закинул мешок на плечо и зашагал вперед. Времени оставалось мало.
Глава 25Большой цирк
Большой цирк на Фонтанке, день X + 4, четыре часа утра
Здание цирка, грязно-желтое от времени, утопало в тумане. Пятна отвалившейся штукатурки расползлись по стенам, словно паразиты. По фронтону змеились розово-фиолетовые стебли лианы. Комара передернуло. Что-то неприятное было в этих сплетениях. Омерзительное. Словно они – живые.
Купол цирка выглядел целым и нетронутым.
Компаньоны медленно прошли сквозь туман, пересекли площадь. Каждую секунду они ожидали встретить Бармалея, но Бармалея не было. Ни следа монстра. Тишина вокруг мертвая, и только звук шагов, искаженный и приглушенный туманом, звучит над Фонтанкой.
Вот и цирк. Справа от главного входа – стена-афиша. «Сегодня на нашем манеже». Рекламные плакаты. Детские рисунки. Некоторые уцелели, и не скажешь, что двадцать лет прошло…
У афиши Убер остановился, почесал резиновую морду. Положил дробовик на плечо, словно старинный меч. Перед выходом они с Комаром поменялись оружием, владимирец взял мощный 103-й «калаш», скинхед – «помповик» MP-133 с деревянным прикладом.
Комар поднял взгляд. Желтый фасад, белые статуи ангелов. Интересно: над крыльцом три ниши, а статуй – только две. Кованая крыша крыльца с левого края обвалилась.
Средняя статуя шевельнулась. Комар вздрогнул, протер стекла противогаза. Черт его знает. Глюки, что ли?
– Убер, видел?
– Что видел?
Комар покачал головой. Ничего. Он уже не был уверен, что заметил движение. Похоже, на поверхности у него наступило кислородное опьянение. Комара пошатывало. Сердце гремело, словно жестяная банка с болтами, которую медленно и лениво встряхивают.
Они с Убером перебежками, страхуя друг друга, продвигались вдоль стены цирка. Вот и главный вход.
Убер жестами показал – левее бери, с той стороны. Внимание… Вперед! Пошли!
Комар перебежал, присел на колено. Повел стволом автомата влево, вправо. Никого. Только ветер тихонько свистит, гонит обрывки пленки по улице. Ржавые остовы машин сгрудились вдоль обочины. Скелеты внутри улыбались, словно ничего веселее постъядерного цирка никогда не видели.
Двери оказались распахнуты. Застыли в крайних позициях, будто их нарочно оставили открытыми.
О-очень похоже на ловушку. Комар остановился, хотел сказать скинхеду. Убер покачал головой, жестами показал: вперед, вперед. Они вошли в здание, держа оружие наготове. Пусто. Темно. Тихо. В вестибюле на полу лежит игрушка – плюшевый медведь, из прорехи на животе вылезла грязная вата. Единственный стеклянный глаз смотрит на пришельцев отстраненно – их смутные силуэты скользнули в отражении и замерли. Комар огляделся и опустил автомат. Никого.
Убер расслабился.
Скинхед закинул дробовик на плечо, небрежным пинком отбросил с дороги упавший стул. Тук! Словно на прогулке. Комар занервничал. Он что, серьезно собирается так себя вести?
– Эй, – позвал Комар шепотом. Убер обернулся. – Потише! А если мы кого-нибудь встретим?
– Поздороваемся.
– Ээ… Зачем? – иногда шутки Убера ставили Комара в тупик.
– Умирать, так культурным человеком. А не каким-то там невоспитанным хамом, вроде нашего простоцаря.
– Чего?
– Иди, говорю. Шевели конечностями, там Таджик уже дни считает. Палочки зачеркивает, письма пишет…
Скинхед включил фонарик. Световое пятно пробежалось по стенам, по лестнице, по потолку, вернулось обратно. Теперь свет падал на доску объявлений, висящую на стене под углом.
Убер присвистнул.
Красный фон. Вакансия от руки: «Требуются клоуны. Дивертисмент, работа с предметами. Оклад 15 тысяч + соцпакет + премия». Листок ветхий, с загнувшимися от старости краями. Убер внимательно прочитал объявление, покачал головой.
– Ты смотри, тебя тут ждали, – удивился скинхед. Комар промолчал. Тягаться с Убером в остротах – все равно, что плевать против ветра. Или мочиться во время урагана.
Рядом с объявлением – рисунок. Огромный человечек с ярким носом, в остроконечном колпаке, – жонглирует шариками. Они желтые, неровные. Один из шариков странным образом походил на человеческий череп. Рядом с клоуном – маленькие человечки, дети. Они подняли руки, радуясь.
Рисунок неумело раскрашен цветными карандашами. Вкривь и вкось, точно рисовал ребенок. Комар хотел умилиться, но по спине пробежал холодок. От рисунка веяло страшным. На мгновение Комару показалось, что на самом деле дети бегут от гигантского клоуна – и вопят при этом во все горло. От ужаса. «Тьфу, привидится же, – мысленно сплюнул Комар. – Это цирк! А я люблю цирк».
– У меня от всего этого мурашки по коже, – Убер передернул плечами. – Бррр.
Комар моргнул. Интересно у них мысли сходятся.
– Ты что, не любишь цирк?
Убер почесал затылок. Комар поднял брови: вот это номер! Безбашенный скинхед впервые проявил что-то вроде робости.
– Ну, как тебе сказать, брат Комар… Не очень.
– Серьезно?!
– Почему это тебя удивляет?
Комар повел головой, прочистил горло. Но ведь действительно странно!
– Как можно не любить цирк?
– Различными способами, – мгновенно отреагировал Убер. Поднял голову, стеклянные окуляры смотрели на Комара: – Не волнуйся, я тебе позже объясню.
Прозвучало зловеще. Владимирец поежился.
– Знаешь, Убер, у меня от тебя мурашки по коже!
– Это бывает.
Они свернули налево, в широкий коридор, и некоторое время шли молча. Роскошное когда-то было здание. Часть лепнины уцелела, красный бархат, светильники, – Комар почувствовал небывалый трепет. Как же здорово было здесь до Катастрофы! Вот бы увидеть хоть одним глазком. Комар вздохнул. Мечты, мечты.
Бархатные кушетки были проедены насквозь, словно молью. Зеркала встречались на каждом шагу, но мало что отражали. Они почернели, словно их настигла некая смертельная болезнь. Иногда Комар замечал свое отражение в уцелевшем зеркальном куске – и вздрагивал. Комару мерещилось, что любое движение – это крысы. Хотя до сих пор здесь он не встретил ни одной. Слава богу.
Комар догнал скинхеда, пошел рядом.
– Убер?
– Чего тебе?
– Вот ты чего в жизни боялся? Ну, до того, как все случилось…
Убер остановился, почесал затылок.
– Хороший вопрос. А ты?
– Я крыс, наверное, – ответил Комар честно. – Прямо до дрожи. Твоя очередь?
Убер задумался.
– А я – клоунов.
Пауза. Потрясенный Комар посмотрел на скинхеда:
– Даже не представляю, как безопасно тебе жилось после ядерной войны!
Скинхед помедлил и кивнул:
– Да ничего так жилось, ты прав. Голод, холод, радиация, темнота, каннибалы и инфекции. Чего бы не радоваться? Не жизнь, а сказка.
Комар промолчал.
Покинутый цирк производил тягостное впечатление. Не до конца мертвого. Вот точное слово.
Комар споткнулся, выругался.
– Что там? – спросил Убер.
Комар навел фонарь, вгляделся. Наклонился, чтобы поднять находку.
Маленькая толстая книжечка. Комар стер пыль с обложки. «Книга тайн. Цирковые тайны, приметы и легенды». Комар сунул фонарь под мышку, с трудом раскрыл задеревеневший, покореженный сыростью томик. Переплет погрызен крысами. Комара передернуло. Он переложил раскрытую книжечку в левую руку, в правую взял фонарь. Пробежал глазами строчку, другую… Форганг, трапеция, дивертисмент… Однако.
– Что бы ты ни задумал, не делай следующего… – Комар замолчал, перелистнул хрупкие странички. Кррр, кррр. Словно книга сделана из тонкой ломкой пластмассы.
– Чего же?
– Никогда не поворачивайся спиной к манежу, – с выражением прочитал Комар.
– А! – оживился Убер, закинул дробовик на плечо. – Суеверие! Люблю приметы. Давай, читай вслух.
– Нельзя фотографироваться перед представлением. Иначе тебя ждет неудача.
Убер почесал затылок. Изобразил одной рукой, как нажимает на спуск фотокамеры. Щелк!
– Ок, сделано. Дальше.
– Нельзя целовать артистов в нос.
Пауза. Скинхед озадаченно хмыкнул.
– О, как. А я только настроился. Ладно, дальше.
– Нельзя перебегать дорогу артисту.
– Это еще почему?
– Не знаю, – сказал Комар. – Тут не написано. Может, он почует твой запах и найдет тебя?
– Кто найдет меня по запаху – того это и проблемы! – Убер нахмурился: – Вообще, при чем тут запах? Это все-таки цирковые приметы, а не охотничьи. Кстати, брат читатель… – Убер помедлил. – Ты ничего не слышишь?
Тут Комар понял, что действительно что-то слышит. Шаги? Словно кто-то осторожно бродит по коридорам, стараясь не наступить на осколки стекла. И бормочет себе под нос, не переставая.