– Думаешь, это он? – спросил Убер.
Комар растерянно пожал плечами. Бормотания за Таджиком раньше не водилось. Но когда за тобой побегает кто-то вроде Бармалея, еще и не такое с человеком может случиться.
– Таджик, – позвал Убер в темноту. – Эй, брат?
Тишина.
Затем, через томительную паузу, шаги возобновились. И – опять бормотание.
– Что, блин, происходит? – спросил Убер про себя. И громко: – Эй, там кто-нибудь есть? Выходи, а то гранату брошу!
– У нас что, есть граната? – шепотом спросил Комар.
– Нет, конечно, – так же тихо ответил Убер. – Но знает об этом только Таджик.
– Ээ… логично.
Комар напряг слух.
– Да никого там нет, – сказал он и осекся. Теперь Комар отчетливо слышал:
«Ино-ино».
«Ите-тива».
«Аси-ся».
И снова «ино-ино». Чужой бродил рядом с ними, по коридорам цирка, повторяя эти слова на все лады. Голос был… нечеловеческий. Комар не мог бы объяснить, почему так думает, – но это точно не человек.
– Убер? Что он такое говорит? Что значит «ино-ино»?
– Говорит? – Убер повертел головой. – Кто говорит? Ни фига не слышу.
– Правда? Ну… может, показалось…
– Чтоб меня, – сказал Убер. – И тут призраки! Давай, брат, ищем Таджика и сваливаем. Для начала будем считать, что в этом коридоре его нет. Тогда куда?
Комар показал на белую табличку «ПАРТЕР 11-16 РЯД. ЛЕВАЯ СТОРОНА».
– Может, туда?
– Ага, – Убер кивнул. – Посмотрим представление. В цирке мы или не в цирке?
Двустворчатые двери в зрительный зал – с мозаичным стеклом. Щель между створками слабо светилась, словно там, в зрительном зале, был источник света.
Убер, недолго думая, пинком распахнул двери.
И перед Комаром открылся цирк.
От пространства захватывало дух.
Сквозь дыру в куполе в зал проникал неяркий, слабый свет – отчего казалось, что здесь стоят вечные сумерки. Полупрозрачный, мертвенный полумрак без теней. Круглый манеж, зрительный зал с рядами кресел, обтянутых красной искусственной кожей. Местами кресла облезли, поэтому зал выглядел неопрятным, заброшенным. Впрочем, а каким еще он должен быть? Двадцать лет здесь не бывал ни один человек.
Представление (или репетицию?) прервали в самом начале. Над манежем закреплена сложная конструкция из канатов, стоек, противовесов и страховочных сеток. Площадки для акробатов или как их там называют? И еще…
– Велосипед, – сказал Убер.
– Велосипед, – согласился Комар.
С особым умилением они рассматривали велосипед, поднятый на самый верх. Велосипед был закреплен веревкой. Возможно, один из воздушных гимнастов должен был съехать на нем вниз, к следующей площадке.
Интересно, почему эта конструкция до сих пор не развалилась? Канаты изрядно провисли.
– Что теперь? – спросил Комар.
– Давай вниз. Вон туда, – Убер показал на выход из манежа, которым пользовались артисты цирка. Над ним расположен балкон для оркестра – Комар отсюда видел брошенные инструменты, пюпитры, нотные листы…
Они начали спускаться.
И вот они внизу. Красный цвет ковра режет глаза – Комару показалось вдруг, что манеж полон густой венозной крови. Владимирец помотал головой. Они перешагнули через бортик (Комара вдруг неприятно кольнуло в затылок. Какая-то мысль… забыл) и пошли напрямик. Кроваво-красный ковер неприятно пружинил под ногами. На манеже лежали булавы, обгорелый обруч, шляпа, программка, пара листов с нотными знаками…
Форганг, вот как это называется, подумал Комар. Выход для артистов.
«Возвращаться только по краю», вспомнил он. Черт. И какая-то еще примета была… Надо посмотреть в книге.
– Что там, внизу? – спросил Комар, пытаясь отогнать неприятное предчувствие. – Как думаешь?
Убер пожал плечами.
– Должно быть, клетки для зверей, гримерные для артистов. Не знаю, конюшни для слонов. Что-то в таком духе. Заглянем?
Это действительно была конюшня. Только не для слонов, а для лошадей. Стойла, поилки, упряжь, ведра, лопаты, вилы, скребки. Все старое и сгнившее. На полу, свернувшись, как дохлая змея, валялся кнут. Убер провел лучом фонаря. В следующем стойле лежал скелет лошади. Голый, ни клочка шкуры.
…Что-то мягко вздохнуло, уютно зашуршало в темноте.
– Таджик! – позвал Убер. – Это ты?
Он сделал шаг и направил в глубину конюшен фонарь. Луч пробежал, вздрагивая, по грязному полу, засыпанному какими-то шариками, убежал в глубь конюшен… Уперся во что-то.
Убер вздрогнул.
– Назад, – сказал он. Голос скинхеда настолько изменился, что Комар почувствовал неладное. Он попытался заглянуть через плечо Убера – слишком высоко. В следующий момент тот сдвинулся, и Комар едва подавил крик…
Тысячи, миллионы крыс. Они лежали тут, словно в полусне, – живые, дышащие. Тельце к тельцу, живой ковер – от пола до потолка. У Комара подкосились ноги.
Тысячи, миллионы крыс.
Теперь Комар осознал смысл приметы «Не перебегай дорогу артисту». И уж точно «не целуй артистов в нос». Если здесь такие артисты, то…
Его передернуло, голова кружилась.
Живот свело.
– Назад, я сказал, – шепотом велел Убер. Скинхед оттеснил Комара обратно в коридор, аккуратно прикрыл огромные двери. Бесшумно отступил к выходу на арену.
Мотнул головой. «Давай за мной». Комар все не мог опомниться. Руки тряслись, ноги подкашивались. В желудке образовалась противная, сосущая пустота. Слабость.
Ничего более жуткого он в жизни не видел.
(Правда?)
«Поиглаем?» Комара передернуло.
(Мертвая корова)
(Пам-пам)
Даже Леди отступила на второе место. С Леди можно было бороться, хитрить. А крысы – были просто крысами. Стихия.
– Назад, тихо. Не шуми.
Они уходили, стараясь не шуметь. Комар за это время умер десять раз. «Наверное, когда я сниму противогаз, то буду весь седой». Каждый скрип казался ему грохотом барабана, выстрелом в тишине.
– Кажется, все, – сказал Убер. – Фух!
Они вернулись обратно, выбежали через служебный вход на манеж. Скрип тросов. Комар вскинул взгляд. Акробатическая конструкция медленно покачивалась у них над головами.
Вокруг манежа – ряды кроваво-красных кресел, уходящие в высоту. Полупрозрачная темнота. И скрип, скри-ип, скри-и-ип – над головой.
– Что… будем делать? – спросил Комар. Голос не слушался.
– Наверх!
Они начали подниматься. Никто не подгонял, но шаг оба ускорили. Комару казалось, что ему в спину глядят тысячи сонных крысиных глаз.
Зря они вернулись наверх. Это точно.
Комар сглотнул. Что-то гигантское и темное надвигалось на них из коридора. Темное заполняло коридор, хрустело стеклом и сбивало банкетки. Темное хотело крови компаньонов.
«Ино-ино-ино», – бормотало существо в коридоре. То пискляво, то глубоким хриплым басом. И приближалось, приближалось…
Этакий парад-алле ужасов.
Убер развернулся и пробежал мимо Комара. Тот все еще пытался высмотреть, что именно надвигается на них из темноты. Щурился и вытягивал шею…
Убер на ходу затормозил, побежал обратно. Ухватил Комара за рукав и потащил за собой.
– Бежим! – завопил Комар. Несколько запоздало, конечно. «Ете-тива!» – возвестило чудовище им вслед.
Не сговариваясь, они вбежали в зрительный зал, закрыли двери. У Комара тряслись руки. Да что ж происходит? Мало нам крыс, что ли?! Убер схватил стул, поставленный для униформиста, и заблокировал дверь. Ножку стула просунул между ручек. Вовремя!
БУХ. Чудовищная сила уперлась в двери, затрещало старое дерево. Посыпалось цветное стекло.
Убер отшатнулся.
– Мда. По ходу, у него задача – рассмешить нас до смерти.
Компаньоны попятились от двери. Кажется, долго она не выдержит. И бормочущее существо (ино-ино-ино) войдет в зрительный зал.
– А теперь что? – спросил Комар.
– А теперь нас съедят, – хладнокровно сказал Убер.
Комар передернул плечами. Посмотрел на скинхеда:
– Иди на фиг, Убер! Я серьезно. Ты со своими шутками…
– Да какие к чертям шутки?! Полундра!! Беги, Комар! Беги!!
Комар хотел спросить, что означает «полундра», но было уже некогда, уже надо было бежать.
БУМ! Дверь затрещала и начала выгибаться, словно под напором воды.
Они побежали между зрительских кресел. Узко. Комар врезался коленом в кресло, разворотил его совсем. Больно, аж слезы из глаз брызнули. Владимирец с трудом поднялся, снова побежал, прихрамывая…
БУМ! Дверь с грохотом вылетела – словно ее выбили направленным взрывом.
Бум! Чуть тише. Одна из створок врезалась в сложное сооружение над манежем. Пирамида качнулась, канаты задергались. Когда-то давно, до Катастрофы, здесь готовился какой-то сложный трюк.
Велосипед, оставленный наверху и простоявший там двадцать лет, качнулся и поехал по канату…
Комар вздрогнул, замедлил шаг. Холодок пробежал по спине.
– Полундра!! – заорал Убер. – В сторону Комар! В сторону!
Канат оборвался. Еще некоторое время велосипед под куполом цирка продолжал висеть – или это время замедлилось? – затем сорвался вниз. Полетел по дуге, набирая скорость…
– Ниже голову, придурок!! – Убер уже орал.
Комар отскочил в сторону, врезался бедром в кресло. Черт! Перекатился на спину. Боли он не почувствовал. Потому что смотрел, как велосипед, словно ракета, пролетев над манежем, над рядами кресел, – врезался в стену ровно в том месте, где за секунду до этого стоял Комар.
БАХ! Бух! Грохот. Облако пыли.
Дикая, невероятная картина. Комар открыл рот. Велосипед пробил стену, оттуда торчало заднее колесо, выгнутое восьмеркой. Оно медленно и печально вращалось.
– Живой? – спросил Убер. – Давай руку…
Комара выдернули наверх, поставили на ноги. Он ошалело повел головой, посмотрел на скинхеда.
Убер покачался на носках.
– Что-то хочешь спросить? – голос у скинхеда был надорванный и хриплый. – Спрашивай, не стесняйся.
– Что означает «полундра»?
Убер хмыкнул.
– Это морское «берегись, сейчас уебут».