– Это не Михайловский сад! – возмутился Убер, провалившись по колено. – Это, блин, Михайловское болото! Впрочем… – с помощью Комара, он выбрался на сухое место. – Когда-то здесь и правда было болото, его приказал осушить Петр Первый. Пруды вырыли… А теперь, похоже, болото вернулось и мстит.
Они шли, дыша размеренно и экономно, словно бегуны на дальние дистанции. Ветки держали наперевес, чтобы не провалиться в трясину. Слега, назвал такую палку Убер.
Скинхед остановился и почесал затылок свободной рукой.
– Забавно, – сказал Убер. – Это мне что-то напоминает. О, точно!
– И что?
– Картинку из учебника биологии за четвертый класс. Мезозойское болото. Нет, стоп. Что-то там про миасс… – Убер потер лоб между окуляров противогаза. – Нет, Миасс это город на Урале. Триас! Точно, точно. Смотри, Комар. Хвощи, папоротники. Только динозавров не хватает…
Скинхед осекся.
– Быстро, вниз! Пригнитесь! – Убер замахал руками. Все опустились на корточки, недоуменно оглядываясь. Герда с бьющимся сердцем ждала, что из этого выйдет.
– Комар, что видишь? – спросил скинхед. Владимирец огляделся.
– Ээ… Ничего.
– Вон там, слева. Над Русским музеем, – подсказал Убер.
Комар напряг зрение, прищурился. Точно!
– Хрень с крыльями. Летит сюда.
– Большая хрень? – поинтересовался Убер.
– Охренеть какая большая. Ложись!!
Тварь напоминала летающего крокодила, что они видели у Достоевской. Компаньоны повалились, кто куда, забились под редкие папоротники. Будем надеяться на лучшее, подумала Герда. Сердце часто билось. Тварь пронеслась над ними – так низко, что воздушной волной от взмаха крыльев компаньонов прижало к земле. Комар успел разглядеть длинный вытянутый клюв, уткнулся носом.
Резкий противный крик разлетелся над Михайловским садом, над Русским музеем, над Спасом-на-Крови…
Тварь улетела. И вскоре превратилась в точку – над Петропавловкой.
– Птеродонт, – сказал Убер, поднимаясь и отряхиваясь. – Видели, у него клюв и перья?
– Ага, – Комар содрогнулся. Попробуй тут не увидеть.
– Так у него еще и зубы в клюве, представь! Совсем эти мутанты охренели. Так, ставим галочку: динозавры в наличии. Теперь полный триас.
Потом они встали и пошли. Перед ними возвышался храм Спаса-на-Крови. Семиглавый, покрытый цветными изразцами, питерская версия храма Василия Блаженного – того, что в Москве на Красной площади.
Знаменитые фигурные решетки уцелели. Они были обвиты розово-зелеными лианами, словно виноградной лозой. Только плоды больше напоминали подгнившие осиные гнезда. Чугунные ворота Михайловского сада лежали на земле. Время ничего не щадит.
И никого.
Болото закончилось. Компаньоны вышли за ворота и оказались перед Спасом-на-Крови.
– Триасский период закончился, леди эн джентльмены! – объявил Убер. – Поздравляю! Теперь только одно сплошное православие…
– Убер!
– Да, моя прелесть?
Герда вздохнула.
– Ты никогда не устаешь? Вот честно?
– Я отравлен своим чувством юмора, – пожаловался Убер. – Я как скорпион, рассмешивший себя до смерти… тьфу, укусивший.
– Убер! Ты можешь хоть иногда быть серьезным?
– Могу, но это удовольствие не для слабонервных.
Глава 27Побег клоуна
Станция Электросила, 25 ноября 2033 года
– Ты понимаешь, чем это закончится? – спросили из темноты. Артем прищурился, сделал два шага вперед, пытаясь рассмотреть говорящего. Впрочем, еще раньше он узнал голос.
Питон. Силач, бывший глава цирка, сидел у стены в углу. Коротко стриженная голова его была совершенно седой. Лицо измятое, пожеванное. Мешки под глазами. Серо-желтоватая кожа, словно у больного печенью.
Артем на мгновение почувствовал к нему жалость. Этот некогда чудовищно сильный человек… В нем что-то надломилось.
Артем выпрямился.
– Да. Меня поймают.
Силач засмеялся без тени веселья:
– Хуже. Тебя расстреляют. В общем, можешь считать, что я получил твое сообщение. Что ты хотел сказать?
Они встали напротив друг друга, словно старые враги. Или друзья.
– Ты и есть этот Пожиратель, – медленно сказал Артем. – Верно?
Питон медленно покачал головой.
– Не я.
– Покажи повязку.
Силач посмотрел на Артема в упор, кивнул и начал разматывать грязный бинт на запястье.
Размотал.
Под бинтами на предплечье – заросший мхом участок кожи. Зеленая метка размером с половину ладони. Неровное пятно.
Артем почувствовал дурноту. И эта хрень растет на живом теле?!
– Ты не пытался…
– Пытался, конечно. И не раз. Срезал кожу, жег кислотой, огнем. Она снова вырастает.
Пауза.
– Некоторые здесь только притворяются людьми, – сказал Питон. – На самом деле это очень большой вопрос – кто в метро вообще человек.
– Лахезис знает?
Питон улыбнулся и стал похож на себя прежнего: спокойного, уверенного распорядителя цирка. Человека, который управлял всем и мотивировал каждого.
– Я думаю, она догадывается. У нее на самом деле есть талант предсказывать. Ты не знал?
– Эта штука… она тобой управляет? – самый важный вопрос.
Питон хмыкнул.
– Надеюсь, что нет. Иначе я бы уже проломил тебе голову.
– То есть, она никак не…
– С ней я намного сильнее. Это правда. Наверное, когда меня после смерти вскроют, обнаружится, что побеги этой хрени пронизывают все кости и мышцы моего тела. Мы неразделимы. Думаешь, я и раньше был атлетом? До Парнаса?
Артем растерялся. Такая мысль ему в голову не приходила.
– Ээ… а кем тогда?
– Я был клоуном.
«Невероятно».
– Весь старый цирк погиб на станции Парнас. Идеальный мир творчества оказался грубой и жестокой ловушкой Пожирателя – твари, создающей иллюзии, чтобы заманивать пищу. Бойня, малыш. Это была настоящая бойня. Из тридцати двух циркачей, вошедших в тот день на станцию Парнас, наутро осталось в живых всего несколько человек…
– Я… я знаю.
– Не перебивай, – Питон помедлил. Наклонил голову, его мощная шея блестела в свете карбидки. Едва слышное шипение газа, запах ацетилена. – Со станции Парнас в тот день вернулось двое. Так говорят. На самом деле: четверо.
– Четверо? Но…
– Четвертый давно исчез, больше его не видели. Оставшиеся трое создали новый цирк.
Артем кивнул.
– Ты, Лахезис… Третьим был Гоша?
– Нет. Гоши там не было.
– Как?! Что?! – Артем не поверил ушам. Его теория рушилась на глазах. – Тогда кто?
Пауза.
– Третьим был Акопыч. Черный Акробат. Тот самый, из легенды. Он вытащил Лахезис, потом вернулся за мной. Тогда его и переломало. Больше он не мог работать на манеже. Зато мог учить. Он был моим наставником и моим начальником штаба.
…Выстрел. Акопыч толкает Артема в бок – и падает сам. Брызги крови. Акопыч, Акопыч. Осень в сердце. «Ты похож на Леонида Енгибарова – тощий, печальный».
«Мотивации не существует».
«Бить и бить в стену, пока…»
Гоша.
Ледяная рука взяла Артема за затылок, сжала пальцы. Я УБЬЮ ВСЕХ КТО ТИБЕ ДОРАГ.
– Гоша, он… – Артем помедлил. Сказать это было трудно. – Он убил Лану.
Питон моргнул. И словно весь закаменел, словно одна из тех статуй на улицах мертвого Питера.
– Это правда?
Пауза.
– Да.
Тишина. Где-то вдалеке проехала дрезина, характерный скрежет катков о рельсы разнесся эхом. Потом кто-то пробежал. Невнятные голоса, потом смех. Заплакал ребенок, потом сразу засмеялся.
«Где-то продолжается нормальная жизнь» – подумал Артем. Где-то в узком промежутке между «здесь» и линией фронта.
– Можно задать вопрос? Кем ты меня считал? – Питон ждал ответа. Безразличные непроницаемые глаза силача смотрели прямо на Артема.
– Носителем для Пожирателя. Я думал, ему требуется… – Артем помедлил, затем сказал прямо: – ну, больше места, понимаешь?
Питон усмехнулся.
– Поэтому ты сначала подумал на меня?
– Да.
– Спасибо за откровенность.
– Я ошибался. Какая уж тут откровенность…
– Не так уж сильно, – Питон помедлил, поднял руку с зеленым пятном: – В каждом из нас осталась частичка Пожирателя. В каждом, кто выжил в тот день на станции Парнас.
Холод в затылке.
– Акопыч?
– Да.
– Лахезис?! – Артема окатило холодом.
– Мы не говорим об этом, – Питон усмехнулся. Поднял бинт и начал забинтовывать руку. – Неужели ты думаешь, мы собираемся каждую пятницу в кружок и начинаем: меня зовут Питон и я – Пожиратель?
Да уж. Выглядело бы глупее некуда.
– Таинственный Директор – это и есть Пожиратель, – сказал Артем. – Я понял. Вот кто управлял цирком.
– Нет, – помотал головой Питон. – Цирком управляли мы с Акопычем. Вернее, мы трое – и есть Директор.
– А этот коротышка… Гоша. Он кто?
– Думаю, слуга. Некоторые люди созданы быть только проводниками чужой воли. Гоша – идеальный исполнитель.
– Питон…
– Да?
– Кто был в черной палатке?
Пауза. Питон медленно покачал головой.
– А ты как думаешь?
– Я сначала думал: Директор. Но раз цирком управляли вы с Акопычем… Теперь думаю, Гоша…
– Нет.
Артем помедлил.
– Тогда кто?
– Память. Память о том, что произошло на Парнасе, – Питон вздохнул. – И не только… Ты был там? Чувствовал запах? Словно земля и гниль разом?
Артем вспомнил, как приносил котелок с едой в палатку.
– Да, но…
– Там была бочка с компостом. Вот для этого, – он показал руку. – Я приходил и погружал ее по локоть. Чтобы эта штука наелась. И сила возвращалась ко мне. Меня кормила мать сыра земля, как ни издевательски это звучит. Прямо как в былинах.
– А…
– Теперь нет. Думаю, хватит. С того дня, когда погибли Лана и Акопыч, я больше не подходил к палатке. Да и палатки больше нет. Эта штука должна сдохнуть или мы сдохнем вместе.
Молчание. Вот, значит, почему силач теперь так плохо выглядит. Проблемы с сердцем… и словно усох. Артем сглотнул.
– Гоша…