Циркачи на Электросиле вырезали десантников Вегана как сосунков, теперь из них делают особый спецназ, чтобы отправить имперцам в тыл.
С Площади Ленина эвакуировали военных врачей, а саму станцию затопили… Еще слухи. Обухово в тылу Вегана в пламени восстания. Рабы дерутся насмерть. Рабов уже разбили. Рабов там нет, одни подземные монстры. Веганцы вывели новых тварей и собираются запустить их в метро, чтобы уничтожать людей. Веганцы использовали отравляющие газы против моряков. Нет, это моряки со Чкаловской пустили фосген против веганцев и теперь готовят атомную бомбу, чтобы уничтожить императора раз и навсегда…
На поверхности идет война диггерских команд – с переменным успехом. Говорят, на днях без вести пропала команда «красных сталкеров».
Что известно точно. Под землей Веган пока удается сдержать. Позиции удерживаются крепко, все время приходят подкрепления. Это правда.
– Все метро ненавидит Веган. Все хотят сражаться с ними, – говорил Комар.
Убер подцепил ложкой кусок тушенки и закинул в рот. Он почти не слушал товарища, погруженный в свои мысли. Выхватывал только отдельные слова.
– …боевые пидарасы, – закончил фразу Комар. – Представляете?
Убер выпрямился, едва не выронив изо рта кусок мяса. Закашлялся. На глазах выступили слезы.
– Чего-о?!
– Кастраты с Пионерской прислали отряд добровольцев для борьбы с Веганом. Сводный боевой хор имени Ахиллеса Мирмидонского.
– Ты стебешься сейчас? – с надеждой спросил Убер.
– Н-нет.
Убер замолчал.
– Не думал, что когда-нибудь доживу до такого. Настоящие боевые пидарасы! Это ж надо. На это точно стоит взглянуть. Пошли, Комар, – он отставил в сторону тарелку.
– Куда?
– К пидарасам, само собой, – Убер поднялся. – Помни, ты прикрываешь мою задницу, а я твою…
Герда с Таджиком захихикали. Лицо Комара вытянулось.
– Черт! – скинхед почесал лоб. – Как-то слишком многозначительно прозвучало. Но мы с тобой, настоящие гетеросексуальные мужики, выше каких-то пидаристических намеков. Поэтому помни: я всегда у тебя за спиной.
Невозмутимый обычно Таджик уже лежал от смеха. Герда сдавленно всхлипнула, словно ее придушили. Комар завопил:
– Убер!!
– Чего?
– Заткнись, я тебя прошу!
Вместе с Комаром они прошли на Сенную. Тут людей стало как в старые времена до Катастрофы, плюнуть некуда. Убер плечом своротил с дороги пару военных. После обмена взглядами стороны разошлись. Скинхед почесал затылок.
– Ну, где там твои кастраты? Показывай.
Комар мотнул головой:
– Вон их командир стоит. Марио зовут.
Там стоял высокий, костистый человек с удивительно гладким лицом. На нем была длинная серая шинель. Он что-то объяснял солдатам, отдавал приказы, слушал доклады. Скинхед прищурился, хмыкнул.
– Дай угадаю… Марио Ланца?
– Ага. А ты откуда знаешь?
Убер передернулся.
– Да как-то спели дуэтом. Пока он остальной хор не позвал. И тут я понял, что «ля» верхней октавы мне не взять… уебут!
– Полундра, – согласился Комар.
Убер посмотрел на него искоса.
– Юный падаван, ты сейчас издеваешься над мастером Йодой?
– Кто такой Йода?
– Мудрый маленький зеленый джедай…
– Мутант?
– Ай, забудь! – Убер в сердцах махнул рукой. – Дикое поколение. Пошли, поболтаем.
– Гнев, о, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына! – заговорил Убер речитативом. Получалось красиво. Звучный высокий голос, сильный, с легкой хрипотцой. – Что сих кастратов привел он на гибель веганцам!
Марио резко повернулся. Увидел скинхеда, но вместо того, чтобы убежать с воплями и ругательствами (как думал Комар), спокойно улыбнулся, протянул руку.
Они пожали запястья. Комар заморгал. Неожиданно. Ладонь кастрата оказалась огромная, мужская, рукопожатие крепкое.
– Вот все бы тебе поржать, – сказал Марио. – Ты когда-нибудь бываешь серьезным?
– Такое ощущение, что все мечтают задать мне этот вопрос.
Кастрат покачал головой.
– Ну, если ты опять будешь кричать «Отпустите меня, злые пидоры»…
Убер хмыкнул.
– Я был в состоянии аффекта. В следующий раз добавлю «пожалуйста».
Марио улыбнулся. Комар вертел головой, не понимая, что происходит. Они что, с Убером старые знакомые?
– Мы старые враги, – пояснил Марио, заметив смущение Комара. – Это ничего, это нормально. Выпить хотите?
– Спрашиваешь!
…Они сидели вокруг карбидки, на которой стоял закопченный чайник. Сонный Комар слушал вполуха. Виски приятно разлилось теплом по всему телу. Говорил Марио:
– Тогда мы решили, что не можем больше оставаться в стороне. Собрали добровольцев. И вот мы здесь.
– Надо было назвать отряд именем Гектора Троянского, – сказал Убер.
Марио покачал головой.
– Он проиграл.
– Это да, это верно. Но Гектор мне лично гораздо симпатичнее Ахиллеса.
Марио кивнул, отпил из фляжки. Поморщился. Протянул фляжку Уберу – до Комара донесся резкий спиртовой дух.
– Мне тоже, – честно сказал Марио. – Никогда не понимал, какого черта великий воитель Ахиллес издевался над телом достойно сражавшегося воина.
Убер усмехнулся.
– Да все просто. Потому что не чувствовал себя победителем, вот почему. Только представь. Простой смертный сражался против неуязвимого героя, полубога… и почти победил. Только благодаря уловкам и помощи богов Ахиллес выиграл. Да, блин, он даже догнать Гектора не мог! Тоже мне, полубог.
– Верно.
Марио кивнул. Комар никак не мог привыкнуть к его голосу. Приятный, красивый, но какой-то специфический, на слух не понять, кто говорит – женщина или мужчина.
– У Ахилла в «Илиаде» есть прозвище, которое все объясняет, – сказал Марио.
– Какое?
– Быстроногий.
Убер захохотал. Так, что на них стали оглядываться.
– Ты что-нибудь слышал об Иване? – спросил Убер негромко. Комар тихонько посапывал, прислонившись к мешку с песком. Марио помедлил.
– Кое-что. На Василеостровской появился свет. И он горит постоянно.
– Думаешь, Иван…
– Это точно он.
Убер помолчал.
– Ван упертый, – сказал наконец.
«Придет мой друг, Иван, и всех вас поубивает».
– Да, он такой. Поэтому в тоннелях до сих пор пишут «Иван жив».
– Думаешь, это правда?
Марио вздохнул. Его странный голос вибрировал, то опускаясь до баса, то взлетая до высот контртенора.
– Хотелось бы верить. До тех пор, пока мы не убедились в обратном, Иван всегда будет для нас живым.
Увидев, в каком они состоянии, Герда не поверила глазам:
– Вы что, опять напились?!
Убер пошатнулся.
– Алкоголь связывает радионуклиды и выводит из организма. Я так лечусь. Вот тебе, женщина, и ответ.
Герда неверяще уставилась в лицо скинхеда.
– И теперь я должна угадать, что убьет тебя первым: радиация или алкоголизм?!
– Я бы поставил на женщин, – сказал Таджик негромко. Комар невольно засмеялся.
А потом икнул так, что сам себя напугал.
Ночь. Спящая станция. Тусклый приглушенный свет ламп. Потрескивание катодов. Сопение сотен спящих людей, храп. Они вернулись заполночь. Комар провалился в сон, едва коснувшись головой мешка…
Убер растолкал Комара, прижал палец к губам. «Тихо», – показал одной артикуляцией. Затем поднялся на ноги. Отряхнул штаны, закинул вещмешок на плечо.
– Ладно, брат, не скучай. Я скоро вернусь. Герде скажи… хмм, – скинхед почесал затылок. – Лучше ничего ей не говори. Вообще.
Комар потряс головой, охнул. Чертово похмелье. «Чтобы я еще раз…»
– Ээ… а куда ты?
– В гости. К старому приятелю. Он уже заждался, бедняга. Ночей, небось, не спит…
Последнее прозвучало немного зловеще.
– И что ты собираешься с ним сделать? – спросил Комар.
– Одеялко подоткну. Чтобы спал спокойно.
– Вечным сном?
Убер усмехнулся. Кивнул Комару:
– Моя школа.
Темный ночной Петербург.
Банановый человечек проходит мимо Ростральных колонн. Идет по мосту, затем сворачивает направо. Похоже, он направляется в сторону Петропавловской крепости. Темная громада цитадели тонет в белом мареве снежного тумана.
Дует ветер.
Падает редкий, сухой, жесткий как колючая проволока, снег. Ветер подхватывает его, закручивает в спирали, бросает в переулки и подворотни.
Набережные засыпаны белым крошевом. На мордах львов лежат сугробики.
Где-то далеко звучат выстрелы. Эхо разносит их по пустынным улицам…
Мертвый город готовится к зиме.
IIIУбер и лётчик
1. Спагетти-вестерн
Станция Нарвская, 25 ноября 2033 года, между 4 и 5 часами утра
Макс, прозванный Лётчиком, дернулся и открыл глаза. Полежал несколько секунд, глядя в темноту потолка. Откинул одеяло, поморщился. Он проснулся весь мокрый, в поту – резкий запах страха, охватившего его во сне, лез в нос. Майка прилипла к спине. Мочевой пузырь превратился в булыжник – твердый и болезненно большой. Надо срочно отлить.
«Что мне снилось?» – подумал Макс.
Что-то страшное. Оно надвигалось из темноты, издавая звуки… В горле пересохло, как в пустыне. Да, именно! Звуки, словно ржавая кирка скребет по сланцевой жиле. Кррр, кррр. Кррр. Лётчик передернулся. Слишком знакомый звук. Он потер запястья, с которых до сих не сошли следы от кандалов.
«Как поживают твои тридцать сребреников?» – вспомнился насмешливый хрипловатый голос. Лётчик вздрогнул. Нет, это всего лишь воспоминание. Того, кто произнес эти слова, давно уже нет.
«Его нет в живых». Так сказал Директор.
– Костян! – позвал он. – Костян! Уснул ты там, что ли?!
Тишина. Где-то далеко капает вода. Лампа на столе не горит, в полумраке палатки видно, как падает свет по контуру закрытой двери. Макс огляделся и чуть не поседел – что это?! Справа, почти у двери, черное пятно, тень складывалась в характерный силуэт сидящего человека. И, кажется… Нет, сердце стучало так, словно собиралось вырваться из груди. Кажется, что у человека – бритая голова.