учил на руки следующий документ:
„Дано сыну мещанина Питириму Александровичу Сорокину православного вероисповедания, родившемуся в Яренском уезде Вологодской губернии 23 января 1889 года, обучавшемуся в Хреновской церковно-учительской школе Костромской губернии в том, что он в мае и июне сего 1909 года подвергался испытанию зрелости в Велико-Устюгской мужской гимназии и оказал на сем испытании нижеследующие познания:
В Законе Божием — отличные (5)
Русском языке с Церковно-славянским и словесности — хорошие (4)
Философской пропедевтике — отличные (5)
Латинском языке — хорошие (4)
Законоведении — хорошие (4)
Математической географии — хорошие (4)
Физике — хорошие (4)
Истории — отличные (5)
Географии с природоведением — отличные (5)
Французском языке — отличные (5)“.
Это свидетельство открывало перед Сорокиным двери любых институтов и университетов Российской Империи.
Окрыленный успехом, он спешит обратно в Санкт-Петербург.
В ПСИХОНЕВРОЛОГИЧЕСКОМ ИНСТИТУТЕ
Вернувшись в столицу, Сорокин останавливает свой выбор не на государственном университете, а на недавно организованном Психоневрологическом институте, основателем которого был психиатр и психолог Владимир Михайлович Бехтерев.
„Программа обучения в нем казалась мне более гибкой, чем в университете, притом что профессорско-преподавательский состав в институте был не хуже. Помимо прочего, институт предлагал курсы лекций по социологии, читаемые двумя учеными с мировой известностью- М.М.Ковалевским и Е. Де Роберти, тогда как в университете этой дисциплине не обучали. В то время из всех областей науки более всего меня интересовали химия и социология… Студенты института, в отличие от университетских, казались мне более активными и революционно настроенными и в основном были, так же как и я, выходцами из низших рабочекрестьянских сословий“,
— так сам Сорокин определяет свой выбор.
К этому следует добавить, что обучение в институте было платным и составляло 150 рублей за учебный год.
Сорокин в сентябре 1909 года сумел внести только 35 рублей с обещанием погасить долг позже, гарантом выступил опять-таки земляк Питирима профессор Каллистрат Жаков.
Надо отметить, что в юности Сорокин проявлял чудеса предприимчивости и изворотливости, доказательством тому может послужить случай, когда он неизвестно какими путями добыл себе необходимый для поступления в высшее учебное заведение документ, так называемое „Свидетельство о благонадежности“, за личной подписью градоначальника Санкт-Петербурга Д. В. Драчевского.
С первых же шагов обучения в Психоневрологическом институте Сорокин обратил на себя внимание как студентов, так и преподавательского состава. Во-первых, он разработал собственную систему посещения лекций. Свое внимание первокурсник уделял только тем лекциям, „…в которых: а) профессор читает нечто оригинальное; б) эта оригинальная теория или система знаний важна и важна значительно; в) то, что читается на лекциях, нигде не опубликовано“.
Во-вторых, Сорокин старался как можно чаще напоминать о себе преподавателям. Для этого была выработана пара излюбленных приемов: „а) проявляй активность на семинарах; б) вызывай профессоров на личные дискуссии, в которых обязательно покажи, что досконально проштудировал все опубликованные труды оппонента“.
Это льстило, удивляло и располагало научных деятелей, и они не придавали никакого значения тому, что совсем не видят студента Питирима Сорокина на своих лекциях.
Следуя собственной методике обучения, Сорокин за первый же год пребывания в Психоневрологическом институте добился репутации выдающегося студента и многообещающего молодого ученого. Он был избран председателем на семинарах профессоров Е. Де Роберти, М. М. Ковалевского и В. М. Бехтерева. Его приглашали публиковать свои работы в научных журналах.
Одним из немаловажных преимуществ „укороченной“ системы занятий, выработанной Сорокиным, было увеличение лимита свободного времени. Благодаря этому Питирим со своими друзьями студентами активно участвовал в политической и культурной жизни города. Молодые люди вели просветительскую работу среди рабочих и студентов, посещали симфонические концерты, театры, сами организовывали литературные, музыкальные и театральные вечера. Они наслаждались жизнью во всем ее богатстве, ощущая себя молодыми и полными сил.
Сорокину по-прежнему приходилось зарабатывать себе на жизнь репетиторством. И хотя к этому источнику прибавились ещё и гонорары от случайных статей для некоторых периодических изданий, денег все равно катастрофически не хватало. Поэтому Сорокин так и не смог погасить долг за обучение в институте. По этой причине весной 1909 года Сорокина и его близкого приятеля Кондратьева отстрани ли от занятий. Друзья недолго думая подали прошение о приеме их в студенты юридического факультета Санкт-Петербургского университета. Сам Сорокин утверждал, что решил перейти в университет из-за „глубокого нежелания быть призванным в царскую армию“, а студенты всех государственных университетов были освобождены от призыва, в отличие от студентов недавно созданных частных институтов.
„Останься я в институте, меня бы, наверняка, призвали со второго курса. Считая принудительную воинскую повинность наихудшей формой насильственного порабощения свободного человека самодержавной властью, а воинскую службу — обучением искусству массового убийства, я не имел никакого желания попасть на нее и не рассматривал эту повинность как свой нравственный долг“.
Не желая с оружием в руках отдать долг ненавистному самодержавному государству, Сорокин все же с большим воодушевлением принял известие о зачислении его в государственный университет, да к тому же еще и с годовой стипендией в 300 рублей:
„Окрыленный, с легким сердцем я поехал в Устюг и Римью на летние каникулы“;
УНИВЕРСИТЕТСКИЕ ГОДЫ
В августе 1910 года Сорокин возвращается в Санкт-Петербург и с новыми силами включается в учебный процесс, теперь уже университета.
В то время социология как наука еще не была признана официально, и ее не преподавали ни в одном высшем учебном заведении. страны, но, несмотря на это, многие социологические Проблемы обстоятельно рассматривались в лекционных курсах, посвященных праву, экономике, теории и философии истории, политическим наукам, криминологии, этнографии. Большинство этих курсов читалось на юриди ческом факультете университета, поэтому Сорокин и оказался именно там. Он очень быстро познакомился и подружился с самыми влиятельными профессорами факультета — Михаилом Ковалевским и Львом Петражицким, чей знаменитый курс „Общая теория морали и права“, рассчитанный на целый год, Сорокин досконально проштудировал за две недели по трем томам капитального труда профессора. На первом же семинаре первокурсник Сорокин взял слово.
В своей речи он высоко оценил научный вклад учителя и весьма аргументировано раскритиковал слабые стороны его теории, предложив по ходу дела несколько личных конструктивных идей. Такой подход и эрудированность нового ученика произвели на мэтра благоприятное впечатление.
Уже на втором курсе Михаил Ковалевский предложил Сорокину должность своего личного секретаря и ассистента в исследовательской работе, а профессор Де Роберти — место соредактора в журнале „Новые идеи в социологии“.
Со временем Сорокин стал соредактором Петражицкого и Бехтерева в таких изданиях, как „Новые идеи в правоведении“ и „Вестник психологии и криминальной антропологии“.
Продолжая свой крестовый поход на науку, Сорокин приобрел солидные знания в философии, психологии, этике, истории и естественных науках. Он досконально изучил теорию права, русского и европейского, историю русского, римского и европейского права, конституционное, гражданское и уголовное право по кодексам и сводам законов. Еще более тщательно Сорокин вникает в социологические труды, включая последние работы многих западных авторов.
В процессе накопления знаний у Сорокина начинает складываться новая достаточно цельная система мировоззрения.
Вот как он сам характеризует ее в своих воспоминаниях:
„С философской точки зрения возникшая система взглядов была разновидностью эмпирического неопозитивизма или критического реализма, основывающаяся на логических и эмпирических научных методах познания. Социологически — это был некий синтез социологии Конта и взглядов Спенсера на эволюционное развитие, скорректированный и подкрепленный теориями Н. Михайловского, П. Лаврова, Е.
Де Роберти, Л. Петражицкого, М. Ковалевского, М. Ростовцева, П. Кропоткина — из русских мыслителей, и Г. Тарда, Э. Дюркгейма, Г. Зиммеля, М. Вебера, Р. Штаммлера, К. Маркса, В. Парето и других из числа западных ученых. Политически — мое мировоззрение представляло из себя форму социалистической идеологии, основанной на этике солидарности, взаимопомощи и свободы“.
Продолжая активно участвовать в политической жизни страны, Сорокин познакомился со многими государственными деятелями, членами Думы и руководителями различных политических партий. „Наш молодой Жан-Жак Руссо“, — так рекомендовал политикам своего ученика профессор Ковалевский.
В это же время Сорокин свел дружбу с тогдашним лидером партии и думской фракции трудовиков А. Ф. Керенским, который в марте 1917 года примкнет к эсерам и затем займет пост министра-председателя Временного правительства и пригласит Сорокина в секретари.
Новоявленный Руссо не жалел энергии на дискредитацию одряхлевшей власти. И чем ощутимей он жалил эту власть, тем весомее становился его авторитет в революционной среде.
Благодаря своим „подрывным“ лекциям среди заводских рабочих, студентов и интеллигенции, а также многочисленным политическим публикациям во всех популярных проэсеровских изданиях и работе по организации ячеек и групп социал-революционеров Сорокин довольно быстро снискал репутацию заметного идеолога и перспективного молодого лидера эсеровской партии. И когда осенью 1910 года в столице начались студенческие беспорядки, вызванные смертью Льва Николаевича Толстого 7 (20) ноября, Сорокин выступил в числе самых активных и изобретательных „зачинщиков“.