– Никого не было, сир, – покачал головой охранник. – Можете сами проверить. Вот, смотрите, сир, записи мониторов в коридоре «С2» за последние минуты. Тут есть записи во всех диапазонах плюс параметры полей.
Он протянул прибор Маркову.
– Мониторы способны отслеживать нанороботов?
– В коридорах, сир, кроме обычных следящих устройств, установлены специальные сканеры для обнаружения микроинсайдеров и молекулярных роботов. Ни один из сканеров не поднял тревоги. Они проверяют коридоры и комнаты каждые три минуты. Это стандартная процедура, предусмотренная инструкциями по противодействию враждебному проникновению. Мы ведь здесь уже тридцать лет на военном положении, сир, – напомнил охранник, – и постоянно готовы к «ситуации девять» [53].
– Кто обрабатывает информацию, полученную от сканеров?
– Полевые компьютеры секторов и стержневой мозг резиденции. Информация идёт по основному и дублирующим каналам, обрабатывающие блоки мозга тоже дублированы, снабжены послойными фильтрами и сингулярным контролем на оболочках. Иногда операторы проводят ручное сканирование.
– Значит, по-вашему, у меня галлюцинации?
– Нет, сир. Извините, сир.
– Ваши люди на этой планете встречались с такими формами враждебного проникновения, которые внешне похожи на призрака или на тень?
– Мы, сир, сталкивались с разнообразными изобретениями вражеских техников, – уклончиво ответил охранник.
– Подробнее.
– Вам лучше поговорить об этом с нашим главным техником Айло. Она имеет полный доступ к базе данных о враждебных проникновениях… О неудачных попытках враждебных проникновений, сир, – поправился охранник.
– Пусть немедленно идёт сюда.
– Будет исполнено, сир! Оставить вам для охраны киборга?
– Не надо. Не люблю краснопузых [54]. Поторопите техника.
Главный техник Айло не заставила себя ждать. Не прошло и трёх минут, как компьютер «красной зоны» получил запрос на пропуск техника. Марков подтвердил пропуск, защитная мембрана с треском лопнула, и в комнату прошла крепко скроенная женщина средних лет, в которой комиссар безошибочно узнал тирронийку. Выпуклые скулы, высокий прямой лоб, сероватый оттенок кожи, особая выправка плеч.
«Э, да ты наша девочка, – мысленно улыбнулся комиссар. – Но фамилия у тебя не тирронийская, нет. Это чёртовы ноланцы всё оканчивают на «о». У них и «Тейсанболон» произносится как «Тейсанболо». И даже если ты на самом деле «Айлон» или «Айлор», всё равно – не наша фамилия. А может, «Айлов»?»
– Капитан-лейтенант Ингира Айло! – представилась техник.
– Комиссар Рене Марков. Присаживайся. Твои родители с Тирронии?
– Моя мать тирронийка, сир, – техник взглянула на комиссара не без удивления.
– Из какого поселения?
– Лифания-два, сир.
– Мы с твоей мамой почти земляки, Ингира, – Марков поставил на стол второй стакан и плеснул в него водки. – Почти. Я с Наварии-пять. От Лифании-два меньше часа на дискоиде. Ты вообще на Тирронии бывала?
– Два раза, сир.
– Выпьем за Тирронию, Ингира. За нашу родину выпьем. Жаль, что нет тут у вас нашей водки, человеческой. А это здешнее пойло… Ну, ладно, пьём что есть.
Главный техник послушно выпила вслед за комиссаром. Марков с удовольствием наблюдал, как она зажмурилась от непривычного ощущения в горле, как внезапно покраснели её тирронийские скулы.
– А отец местный?
– Нет, сир. Он землянин.
– Так ты по отцу Айло?
– По отцу, сир.
– А как фамилия матери?
– Кудраш, сир.
– Кудраш? Да, это наша фамилия, коренная, – согласился Марков. – Кудраш, Пруш, Матиш. Такие фамилии были у первых колонистов. Первым комендантом Тирронии был полковник Гораций Пруш. Учила историю?
– Я, сир, училась на Альфе.
– Отец с Земли, училась на Альфе, служишь на Ноле. Сплошной имперский космополитизм.
– Служу Империи!
– Это правильно, Ингира. Мы все служим Империи… Так вот, техник, зачем я, собственно, тебя вызвал. Тут дела у вас странные, неправедные дела… Минут двадцать-двадцать пять назад за той вон мембраной, – Марков показал на вход в «красную зону», – возникло что-то вроде призрака. Потом кто-то нагло вошёл в защищённый контур моего внутреннего коммуникатора. Я бы так сказал: это было классическое вражеское проникновение в чистом виде, главный техник Айло. Но ваши хитрохвостые сканеры и мониторы ничего в коридоре не зафиксировали. Ничего. Ни в одном из диапазонов. Ноль. Я, говоря по правде, с такими штуками встречаюсь впервые. Сержант сказал, что ты в курсе подобных фокусов. Что скажешь?
– Мы сталкивались с подобными фантомами, сир, – подтвердила Айло. – Здесь, на Ноле, развитая индустрия развлечений. Местные инженеры и психотроники – большие спецы по созданию развлекательных иллюзий. Некоторые современные технологии позволяют внедрять рекламные образы в мозг потенциальных клиентов на большом расстоянии, преодолевать барьеры, фильтры и подавители. Я считаю, что источник ваших видений находился за пределами резиденции. Кто-то создал и транслировал в ваш мозг наведённую визуальную форму или фантом.
– Ага, – кивнул Марков, – а я уж было подумал, что пить разучился. Фантомы, говоришь?
– Разновидность проникающей рекламы, сир. Используются гравидинамические волны. Источник обычно трудно обнаружить, гравитонная пеленгация ещё в стадии разработки. Покойная наместница леди Унно ещё в прошлом году поставила нам задачу разработать системы эффективного противодействия таким проникновениям, но противник нас опережает по технологиям. Пока опережает. Вероятно, местное подполье хорошо финансирует продвинутых разработчиков в рекламных фирмах. Среди наших сотрудников многие пострадали от таких психических атак. Но враги, как мы убедились, не способны разрушить психику быстро. Опасности для вас, сир, пока нет.
– А сколько им надо времени, чтобы разрушить психику?
– Несколько стандартных месяцев, сир. Всё зависит от типа психики, от эмоциональных параметров личности, от индивидуальных реакций и стойкости к определённым провокативным образам. На некоторых эти атаки вообще не действуют, они к ним практически не восприимчивы. У некоторых резко обостряется сексуальное влечение. Многие образы здешней проникающей рекламы связаны с порнографией. Это тоже местная специфика, сир. Местные законы не запрещают воздействовать на туристов проникающей рекламой. Вот и воздействуют. Эта планета – что-то среднее между океанарием, шоу-сити и галактическим борделем. В секс-индустрии работают четыре миллиона клонов.
– Впечатляет.
– Я могу, сир, поставить на ваш внутренний коммуникатор дополнительный фильтр. Он будет отсекать от приёмных контуров наведённую гравидинамику. Это не сложно и не потребует установки новых имплантатов. Вам только придётся пройти в нашу лабораторию, сир. Оборудование для установки громоздкое, и его нельзя переносить. Здесь недалеко, на два уровня ниже.
– Придётся, значит, пройти, – согласился Марков. Он решил, что небольшая прогулка ему не помешает. Его медицинские имплантаты уже минут двадцать как вступили в борьбу с изжогой. И, судя по отрыжке, эту борьбу пока проигрывали.
Выйдя с Айло из «зоны», он снова ощутил своё сиротское ничтожество под неприлично высокими потолками резиденции. В просторных коридорах и на широких эскалаторах было так же стерильно, проветрено и безлюдно, как и в первый день его пребывания в крепости местных Джи Тау. Серебрились полы и потолки. Стены отливали снежной белизной, оттенённой красными и синими значками указателей. В недрах трёхмерных экранов бесшумно проносились силуэты и тени местных спортивных игр. Комиссар и техник спустились на нижний уровень, прошли наклонную галерею, свернули в освещённый синими лампами технический коридор. Там техник открыла неприметную дверь в тесное, загромождённое контейнерами и трубами помещение и пропустила комиссара вперёд.
– Это ваша лаборатория? – удивился Марков.
«Нет, – услышал он голос в собственной голове. – Это место, где мы сможем спокойно поговорить».
Тиррониец обернулся. Дверь закрылась, Айло исчезла.
«Она и не входила сюда», – понял Марков.
«Ингира сейчас обеспечивает ваше алиби, комиссар. Если бы вы не были так упрямы, нам не пришлось бы так рисковать».
«Кто вы?»
«Голос осквернённой Нолы».
«А по-простому?»
«Я представляю патриотическое сопротивление».
«Конкретнее».
«Конкретнее вам незачем».
«Это уже мне решать».
«Можете называть меня Управляющим».
«Этот титул ни о чём мне не говорит. Не даёт информации об уровне вашей компетенции».
«Уровень моей компетенции позволяет мне выступать от имени всех инакомыслящих Нолы».
«Впечатляет. Но не убеждает».
«Не иронизируйте, Марков. Мою компетенцию может подтвердить хотя бы то, что ради нашей беседы мы рискуем таким ценным агентом, как главный техник Айло. Вы профессионал и должны понимать, какие оперативные возможности открывает нам доступ ко всему техническому оборудованию резиденции».
«Понимаю. Вы держите местных Джи Тау за яйца».
«У вас странные метафоры, Марков».
«Тирронийское идиоматическое выражение. Если оно вас задело, то прошу прощения. Я полицейский, существо грубое по определению».
«Всё в порядке. У меня есть для вас предложение».
«Я выслушаю вас. Но мне было бы удобнее общаться без коммуникатора».
«Это невозможно. Я не могу пройти сквозь барьеры в своём физическом теле. Резиденция и впрямь хорошо защищена».
«Хоть это радует».
«Вряд ли защищённость этого гнезда оккупантов вам на пользу, Марков. Вы обречены и знаете это».
«А вам какое дело до моей обречённости?»
«У нас мало времени, но я постараюсь вам объяснить. Пришло такое время, комиссар, когда все ищут союзников. Например, Высочайшие Матери Пифии вдруг воспылали великой симпатией к адмиралу Теслену».
«К Теслену? – Марков зачем-то похлопал ладонью по холодной и стерильно чистой поверхности керамического контейнера. – В это непросто поверить. Пифия всегда была оплотом имперских ультраконсерваторов и традиционалистов, а Теслен, наоборот, – ультрапрогрессист».