– У неё ребёнок, и ей надо его кормить, – пристыженно промямлил Дмитрий Сергеевич.
– Ей следовало позаботиться об этом раньше. До того как она испортила этому ребёнку всю жизнь, – жёлчно парировал Данько.
– А как же Трудовой кодекс? – Чарский ухватился за последнюю возможность защитить несчастную Карелину. Его личная обида на неё давно забылась: всё-таки он не был совсем уж законченной скотиной!
– Защищая её, вы, дорогой мой, топите себя. С кодексом предоставьте разбираться мне. А вы лучше подумайте, как объясните тот факт, что спите с моей женой. Мне, знаете ли, надоело делить её с собственным сотрудником, и я решил прикрыть для вас дверь в её спальню. Это понятно? – Голос Олега Ефимовича звучал теперь совсем не по-человечески, в нём отчётливо лязгал нестерпимо холодный металл.
И Чарский почувствовал, как по его спине из-под воротника рубашки поползли струи ледяного пота. Значит, он всё знал с самого начала! Маринка просто выполняла его распоряжение, послушно укладываясь в его постельку!
«А ведь я не только козёл, но и полный осёл: принял её за сумасбродную проститутку, тайком от мужа реализующую свой бешеный природный потенциал!»
– Вы ничего не путаете? – осипшим голосом уточнил Чарский, решив сопротивляться до последнего.
– Взгляните сюда, Казанова вы наш! Не газета у нас, а гнездо разврата! – И главный редактор указал рукой на большой телевизор, стоящий напротив его тяжёлого деревянного стола.
Экран вспыхнул, Данько щёлкнул несколькими кнопками на пульте дистанционного управления, и перед смертельно побледневшим Чарским поплыли обличительные кадры, достойные среднестатистического порнофильма. Олег Ефимович включил ускоренное воспроизведение и явно наслаждался произведённым эффектом. Вот Димочка оглаживает спину Маринки, попутно заползая рукой в её брючки, вот она откидывается на спинку стула под напором его всё более наглеющих рук, вот брючки спускаются к коленкам, обнажая ослепительное содержимое, и Чарский приникает к этому содержимому жадными губами…
– Есть необходимость смотреть дальше? – Олег Ефимович чеканно выговаривал каждое слово, не отрывая глаз от происходящего на экране. В быстром темпе всё это смотрелось слишком карикатурно и грязно.
– Хватит, – беззвучно шепнул уничтоженный Чарский, не смея взглянуть на рогатого мужа героини только что просмотренного фильма.
«Так вот ты какая, Мариночка! Ты гораздо хуже, чем я…»
– Я надеюсь, между нами недомолвок больше не осталось. Вы всё поняли, и я надеюсь, что мы с вами прекрасно сработаемся. С дамой, которую вы по ошибке приняли за вашу собственность, я разберусь сам. А пока – до свидания. – Олег Ефимович неожиданно тепло улыбнулся Чарскому и протянул ему через стол широкую ладонь. Дмитрий Сергеевич вяло ответил на рукопожатие и, опустив голову, молча вышел из кабинета.
Элку сливали. Кому и зачем это было нужно? Чарский недоумевал. Да, он и сам порой злился на Карелину, но втайне очень уважал её и считал цельной натурой, у которой можно было поучиться жизненным принципам. Уволить её, как в прежние времена, за аморалку? Тогда нужно разогнать поганым веником всю редакцию и начать с ненаглядной супружницы господина Данько! Эльвира меньше прочих заслужила подобную участь!
«Что, Чарский? Злишься, но ничего не выскажешь вслух? То-то же! Вот так мы всегда и живём, засунув языки в одно не слишком-то благоухающее место и извлекая их оттуда с единственной целью: вылизать то же самое место у вышестоящего лица! Ненавистная жизнь!» – Дмитрий Сергеевич смачно хлопнул входной дверью и остановился на пороге, узрев безмятежно курящую Марину.
– Что, сучка, довольна? Сдала нас своему благоверному, да ещё и Элку подставила! А ещё и её подругой считаешься! – жёлчно усмехнулся Чарский, пытаясь дрожащими пальцами извлечь пламя из зажигалки.
– Ты о чём это, Чарский? Что за тон? Опомнись, Димуля, ты с кем сейчас ссоришься? – закипела Маринка, с трудом переваривая услышанную информацию и никак не складывая два и два.
– О чём? Мне только что в своём кабинете Олег Ефимович показал одно очень занятное кино, как я – пардон, но буду называть вещи своими именами – отлизываю тебе между ног. Чтобы это кино не вышло за пределы кабинета, он потребовал от меня написать представление на увольнение Карелиной. В связи со служебным несоответствием, невыполнением редакционного задания, рядом прогулов и так далее. Причину рекомендовал придумать самому, потому что «по собственному желанию» – слишком вольготно для неё. В чём дело, Марина? Зачем? – Дмитрий Сергеевич заметил, как изменилась в лице стоящая перед ним женщина. Она даже выронила сигарету из уголка посеревших губ.
– Дим, подожди! Он давно уже всё про нас знает и никогда не препятствовал нашей связи! У него, Димочка, чтоб ты знал, английская болезнь важных людей, импотенция называется, слыхал? А при чём здесь Эльвира, я вообще не в курсе!
Чарский по каким-то едва уловимым признакам понял, что Марина говорит правду. Кому же понадобилось увольнение Карелиной?
– Хочешь, я прямо сейчас схожу к своему и всё разузнаю? – предложила Данько, туша сигарету о торчащий из стены кирпич.
– Хочу! – упрямо вскинул голову Чарский, и Марина исчезла в глубине редакции.
Олег встретил жёнушку кривой улыбкой:
– Что, пришла подружку спасать? Боюсь, ничем не смогу тебе помочь!
– Ты хотя бы понимаешь, что действуешь грязными методами? У женщины горе, а ты лишаешь её всякой надежды подняться! – Слова Марины звучали горько и справедливо, и её пожилой супруг невольно опустил голову.
– Я-то понимаю. Но тут ветер подул сверху, – со вздохом признался Олег Ефимович. Марина вскинула на него негодующие глаза:
– И давно ты у нас начал бояться звонков сверху, руководитель свободного СМИ?
– Пойми, моя девочка, я старый человек, и я вынужден защищать своё кресло и свою жену от возможных перемен к худшему, – терпеливо объяснял главный редактор.
– Чушь собачья. Сплошная демагогия. Защищая меня, ты показываешь нормальному мужику видео с моим же участием! Это грязно, Данько! А как, скажи мне на милость, будет защищать своё место под солнцем Эльвира, если ты позволишь после всего, что она пережила, сотворить с ней ещё и это? – Марина впервые в жизни позволила себе разговаривать с мужем в таком тоне.
Она уже всё для себя решила: давно пора уходить. Сменить имидж «тупой жёнушки главного начальника» на что-то действительно нужное и интересное. Найти обычного мужика, дееспособного в постели, или вовсе забить на замужество и позволить себе быть восхитительно свободной!
– Мне позвонила жена Савельева. Она прямо попросила избавить её мужа от приставаний этой проститутки Карелиной. Мол, эта девка потащилась за ним на конгресс, бросив собственного ребёнка на попечение какой-то патологической парочки. В итоге девочка в больнице, педофила разыскивает милиция, а его подельница загремела в психушку, устроив пожар в квартире Карелиной. Некрасивая получается картина, верно? Может, Валентина Денисовна права? – Олег Ефимович сбавил обороты, почуяв решительный настрой Марины и спеша её утихомирить.
– А почему бы этой Валентине Денисовне самой не разобраться с собственным кобелём? – зло огрызнулась Марина.
– Она пыталась, но тщетно. Говорит, мол, приворожила его наша Эльвира Михайловна: и раньше у него бабы были, но так он себя не вёл никогда.
– Как «так»? Почему эта женщина позволяет себе откровенничать с тобой на столь интимные темы? Хочет огласки через газету? – предположила Маринка, вертя в пальцах остро отточенный карандаш.
– Напротив, хочет полного молчания. И немедленного исчезновения Карелиной. – Олег Ефимович ещё раз устало вздохнул.
Ну, в самом деле, не рассказывать же Маринке о том, что Валечка была его одноклассницей и первой любовью? Правда, всему помешала слабенькая и в юные годы потенция Данько. Молодой и перспективный Савельев в этом отношении оказался куда предпочтительнее! Вот Валентина и променяла слабака Олега, не подозревавшего о многочисленных любовниках своей без пяти минут невесты, на крутого мужика Антона. Променяла, но не забыла. И теперь обратилась к нему с пикантной просьбой, которую проигнорировать Олег Ефимович просто не мог.
Карелина как-нибудь устроится в жизни, из этого города ей всё равно придётся уехать, уж Валька своего точно добьётся! Да и девочке здесь будет трудновато оставаться. Люди злые, будут тыкать ей вслед пальцами и шептаться за спиной.
– Ладно, Мариночка. Я могу уступить тебе только в одном: уволю Карелину без позорной статьи. Пусть летит вольным лебедем в другой город и начинает там новую жизнь. Этот город не даст ей жить спокойно. Много злословия. Много неприятных воспоминаний. И никакого сочувствия. – Олег Ефимович взял в руки карандаш, положенный на место его женой, и нарисовал на листке бумаги жирную черту.
Марина уставилась на эту черту, словно только что окончательно подведённую под их совместной жизнью, и упрямо проговорила:
– Если ты её уволишь, я тебя брошу. Я не знаю, какое влияние имеет на тебя эта Валентина Денисовна, но от своих слов я отступаться не намерена.
– Подумай, Марина, не сделаешь ли ты хуже собственной подруге? – предупредил Олег Ефимович, не придав словам жены должного значения: каприз, да и только!
– Если она решит что-то изменить в своей жизни, она уволится сама. Но об этом решении она вначале расскажет мне. – Теперь и Марина подвела свою окончательную черту.
И главный редактор Данько наконец-то это понял…
20
Дмитрий Сергеевич в этот день пришёл домой слишком рано: Лариса Георгиевна его явно не ждала. Теория парных случаев сработала по полной программе. Во всяком случае, Чарскому ещё раз за день пришлось наблюдать виртуозную сексуальную сцену, только на этот раз с другими исполнителями главных ролей и в режиме «онлайн».
Его всё прощающая, всё понимающая Ларочка полулежала, откинувшись на подушки, а меж её раскинутых в стороны точёных ножек удобно устроился какой-то мускулистый юнец. Вот так, господин рогатый муж. А чего ты, собственно, ожидал? Вы давно уже закрыли глаза на интимные похождения друг друга, в чём же ты хочешь её обвинить? В том же, чем занимаешься и сам, да не время от времени, а практически постоянно?