– Я уступаю его тебе. И спасибо за заботу о моей душе, – запоздало откликнулась Эльвира. Дина её уже не слушала: занавес пополз в стороны и вверх, открывая ярко освещённую сцену. Журналисты включили диктофоны и приготовились к работе.
Конгресс начался.
А вечером для прессы был устроен специальный банкет в ресторане гостиницы «Центральная». В баре по соседству Эльвира сразу заметила Антона, присевшего возле стойки и потягивающего какой-то напиток из высокого бокала. Он был в джинсах и светлом мягком пуловере, очень подходящем к его глазам. Мужчина скользил взглядом по посетителям ресторана, стараясь казаться равнодушным. Это ему вполне удавалось: хороший политик умеет играть лучше среднего актёра.
Эльвира скользила в медленном танце в паре со столичным тележурналистом, обладающим фигурой профессионального спортсмена и лицом усталого плейбоя. Они о чём-то лениво беседовали, ладонь парня лежала чуть ниже, чем следовало (во всяком случае, так показалось Савельеву), и Эльвира выглядела совсем не такой, как в поезде. Джинсы и свитер сменило маленькое строгое платье, следы усталости на лице молодой женщины скрыл лёгкий макияж. И вообще, в её облике появилась возбуждающая раскрепощенность, – словно свет, исходящий из её глаз, удивительным образом распространился на всё её существо.
Антон понял, что мучительно хочет оказаться на месте танцующего с Карелиной столичного хлыща. Хочет держать Элку в объятьях на глазах у всех, ведь танец – это своеобразная прелюдия к обладанию женщиной.
Кто-то коснулся плеча Савельева сзади. Антон Павлович невольно вздрогнул и обернулся. За спиной, улыбаясь, стояла молоденькая дама восточного типа, высокая и очень худая, с геометрически строгим иссиня-чёрным каре, маскирующим широкие скулы и открывающим бесконечную шею.
– Любуетесь? – сказала незнакомка. Савельев попробовал разобраться в себе: хочет ли он говорить с ней?
– Здесь довольно скучно, вы не находите? – настойчиво продолжала атаковать восточная чаровница, и Антон сдался:
– Это зависит от того, для чего вы здесь.
– Я, как и все мы, приехавшие сюда, озабочена демографическими вопросами. Особенно мне нравятся конкретные методы их решения. – Девушка балансировала на грани приличия, и Савельев видел, что ей явно нравится дразнить незнакомого мужчину, вызывая его на откровенный флирт.
– И я кажусь вам подходящим объектом для этих целей? – усмехнулся Антон Павлович, принимая правила предложенной дамой восхитительной древней игры, которую испокон веков вели между собой мужчина и женщина.
Он долгим, оценивающим взглядом оглядел нечаянную собеседницу, на некоторое время упустив из виду Эльвиру. Хотел бы он знать, чем закончится сегодняшний вечер!
– А вы живете в этой гостинице? Хотела бы я посмотреть, в каких условиях поселили «белых» людей! – с оттенком наигранной зависти в голосе протянула лукавая брюнетка. Савельеву ничего не оставалось, как пригласить её в номер. Отказывать даме было не в его правилах.
– Кстати, меня зовут Дина. А можно я возьму с собой подругу? – Девица грациозно развернулась в сторону банкетного зала, и Антон вдруг понял, кого намеревалась позвать нахальная гостья.
Через несколько секунд он повёл Дину и Эльвиру в свой одноместный номер на четвёртом этаже. От обеих женщин исходила сумасшедшая энергетика, заставляющая даже такого профессионального соблазнителя, как Савельев, заметно нервничать. Антон почувствовал себя вершиной заколдованного Бермудского треугольника. Обстановка накалилась до предела…
11
Инициатива Дины напугала Эльвиру. Вовсе не таким Карелина представляла себе путь в номер Савельева: словно с её чувств безжалостно сорвали спасительные покровы тайны, выставив их напоказ. «В крайнем случае я уйду, а Дина пусть делает что хочет. Заодно освободит меня от этой странной влюблённости, которая мне вовсе ни к чему», – решила для себя Эльвира, переступив порог небольшого уютного номера, напоминающего скорее настоящую квартирку, чем безликое казённое жильё.
Естественно, главную роль в обстановке играла шикарная кровать, накрытая пледом медового цвета. На столике высился изящный хрустальный графин в окружении стаканчиков, в углу едва слышно урчал холодильник, на приземистой тумбочке стоял небольшой телевизор. Окно было полностью скрыто богатыми разноуровневыми шторами в тон покрывалу, звук шагов гостей скрадывал золотистый ковёр.
Дина скинула лодочки на умопомрачительных по высоте и тонкости шпильках и забралась в округлое кресло, поджав ноги. Взгляд Савельева невольно задержался на её точёных коленках, явно специально выставленных напоказ. Эльвира же скромно опустилась на стул, и только вспыхнувший на её скулах лихорадочный румянец выдавал её волнение. Женщины выжидающе уставились на хозяина номера, предоставив ему полное право распоряжаться ситуацией.
– Может, вина? – предложил Антон, извлекая из холодильника «обязательный запас джентльмена»: фрукты, конфеты, бутылку мартини.
– Не откажемся. – Дина отвечала за двоих, а Эльвира за всё время не проронила ни слова. Она чувствовала себя лишней в этой двусмысленной ситуации, её будоражила одна-единственная мысль: зачем Дина так поступила? Ведь, если бы она не позвала с собой её, Элку, Антон преспокойно увёл бы Динку одну в этот номер и в очередной раз подтвердил бы свою репутацию сексуального гиганта, переспав с заезжей журналисточкой.
«Ну почему всё так глупо получилось? Сначала этот облезлый Чарский со своими проблемами, потом Антон с каким-то непонятным предубеждением против „дорожной пошлости“. Надо было закончить всё прямо в вагоне! Секс значит секс, нельзя было позволять себе увлечься этим мужчиной. Тебе была известна репутация этого человека, и ты проигнорировала голос разума. Чего же ты хочешь теперь? Уходи, пусть Дина развлекается! Развлекается с твоим мужчиной!..»
Эльвира очнулась от самоуничижительных мыслей, с удивлением обнаружив в собственной руке наполовину опустошённый бокал мартини. Динка стояла у входа в номер и о чём-то торопливо трещала по мобильнику, раздосадованно поглядывая на часы. Потом она «дико извинилась», подмигнула Элке и выпорхнула за дверь, оставив Карелину наедине с Савельевым.
Только теперь Эльвира поняла, что в этом с самого начала и заключался план Дины, банальный, но виртуозно исполненный. Новоявленная подруга своим поступком попыталась убить двух зайцев: продемонстрировать Карелиной истинную сущность Антона и дать Элке возможность заняться с ним сексом без всяких моральных обязательств, связанных с «настоящими чувствами».
– Тебе не кажется, что твоя подруга чересчур навязчива? – Голос Савельева прозвучал словно откуда-то издалека.
– Скоропалительная любовь, скоропалительная дружба… Не слишком ли много для одной командировки? – вздохнула Эльвира.
Она заметила неожиданное потрясение в посветлевших отчего-то глазах Антона. Казалось, мужчина помолодел на пару десятков лет в считанные секунды. Что же произошло? Элка лихорадочно искала объяснение случившемуся и вдруг, прокрутив в уме собственную последнюю фразу, всё поняла. Она только что проговорилась, произнеся вслух слово «любовь». И всё сразу встало на свои места. Значит, всё-таки любовь?..
Бледное лицо Эльвиры медленно залила алая краска. Столь же медленно Савельев приблизился к женщине, осторожно высвободил бокал из её ставших вдруг непослушными пальцев и с мягкой настойчивостью потянул её за руку. Словно зачарованная, Элка поднялась со стула и шагнула к кровати следом за Антоном. Взгляды мужчины и женщины встретились, и Эльвира поняла, что пропала. Пошлость? Разве может быть пошлым то, что происходит с таким выражением глаз?!
В невозможно юных и близких глазах Антона была одна лишь только нежность. Ни стального блеска, ни иронии, ни нетерпения.
Любовники больше не могли сдерживаться ни секунды. Их второй поцелуй взорвал окружающую действительность, и нежность внезапно сменилась испепеляющим желанием взаимного обладания. Элка испытала давно забытое ощущение полного слияния с мужчиной, когда разум освобождает тело от ненужных оков условностей, предоставляя желанную свободу. Свободу действовать по зову дремлющих в человеке древних инстинктов.
Эльвира и не предполагала, сколько давно сдерживаемой страсти заключено в ней! Её тело вибрировало, отзываясь на обжигающие прикосновения ладоней и губ Антона. А в миг наивысшего наслаждения откуда-то изнутри, из неизведанных доселе глубин её только что разбуженного естества, вырвался низкий гортанный стон. Савельев погасил его поцелуем и сказал прерывающимся голосом:
– Ну тише, тише, девочка моя! Всё-таки здесь гостиница…
Эльвира тихонько рассмеялась и села в постели, опёршись на локоть. Антон лежал рядом, расслабленно улыбаясь, вытянувшись в полный рост поверх смятого пледа и ничуть не стесняясь своей наготы. Так обычно поступают только люди, уверенные в собственной безупречности. О да, он выглядел именно таким: тело его было телом тридцатипятилетнего мужчины, полным сил и звериной грации. Эльвире хотелось вновь и вновь касаться его бархатистой кожи, и она сделала это, пугаясь появившейся в себе раскованной смелости.
Внезапно раздавшийся звонок мобильника Савельева разрушил магию момента. Антон сразу напрягся, накинул на плечи плед, став похожим на античного полководца, и взял телефон. Лицо Вечно Второго прорезалось строгими морщинами, и он больше не казался Элке её ровесником.
– Я слушаю, – суховатым тоном произнёс Савельев и, словно забыв о существовании Эльвиры, задумчиво зашагал по комнате в сторону туалета. Дверь захлопнулась, раздался щелчок щеколды.
– Да, всё-таки это гостиница, – печально повторила Элка фразу своего любовника и принялась приводить себя в порядок. Что-то подсказывало ей, что продолжения не будет. Во всяком случае, сегодня. А жаль: она не успела вдоволь насладиться новым для себя ощущением, которому трудно было подобрать точное определение. Обласканность? Заполненность? Ох, и беден ты, несказанно богатый русский язык!