Мы возвращались в Нью-Йорк самым окольным из всех окольных путей, покинув Стейтен-Айленд по Аутербридж-Кроссинг и проехав по туннелям Холланд и Линкольн, а потом - по мосту Джорджа Вашингтона. Это на случай, если кто-то заприметил нашу машину и рассказал о ней мелюзге из организации. Мафия уже наверняка вовсю ищет нас и нашу заложницу.
Что касается заложницы, то мы не отпускали её, дабы иметь возможность в случае чего спрятаться у неё за спиной. Вряд ли даже самому крутому бандюге придет в голову стрелять в дочь Фермера Агриколы, чтобы добраться до ничтожного племянничка вроде меня.
По пути вдоль побережья Нью-Джерси я подробно рассказал Арти и Хло, какие события произошли со мной со вчерашнего вечера (то, что все это случилось за каких-нибудь шестнадцать часов - включая сюда и время, которое я провел на полу в спальне Арти, уже само по себе было удивительно), а потом предпринял основательную, но безуспешную попытку объяснить мисс Алтее Агриколе, что представлял из себя её папочка и почему я приперся на ферму, ища встречи с ним. Девица не пожелала поверить ни одному моему слову, и, что бы я ни говорил, мне не удавалось поколебать её твердой убежденности, основанной на неведении.
То, что она не подозревает об истинной сущности своего отца, поначалу казалось мне невероятным, но по мере того, как девица опровергала мои утверждения, на свет выплывали сведения о её жизни, благодаря которым я смог хоть что-то уразуметь. Во-первых, мать девушки умерла, когда мисс Алтея была ещё совсем ребенком, и Фермер Агрикола растил дочь один. Во-вторых, девочка почти все время жила в интернатах, а на родной стейтен-айлендской ферме бывала только наездами. На лето она уезжала с какими-нибудь родственниками в дальние страны. Алтея и сейчас-то была в доме лишь потому, что недавно вернулась от дядьки с теткой из южной Калифорнии, а до начала осеннего семестра в колледже для девочек в Коннектикуте, куда она поступила в этом году, оставалось ещё целых две недели.
Так почему Алтея не должна была верить, что её отец фермер, если он сам ей так сказал? Может, он заявил ей, что все деньги вложены в ценные бумаги и недвижимость, которые приносят большой доход. Что в этом такого? Кларенса он мог представить ей не как телохранителя, а как управляющего фермой. Тот был похож на управляющего ничуть не меньше, чем любой актер, играющий эту роль в кино. А людей, время от времени приезжавших пошушукаться с ним, вроде той парочки в черной машине, Агрикола вполне мог выдать за старых приятелей или деловых партнеров. И почему девушка должна была не верить ему?
Нас с ней, конечно, нельзя сравнивать, но я тоже толком не знал, чем мой дядя Эл зарабатывает на хлеб насущный, и сумел это выяснить, только когда мне исполнилось двадцать два года, да и то лишь потому, что он нашел мне работу в баре в Канарси, который мне, по справедливости, сейчас как раз полагалось бы открывать, вместо того чтобы катить на машине по мосту Джорджа Вашингтона с пистолетом в руке, заложницей под боком и (вполне возможно) головой, оцененной в определенную сумму, на плечах.
Когда мы приближались к нью-йоркскому берегу пролива, Хло едва ли не впервые раскрыла рот и спросила:
- Куда поедем?
Куда? Я и сам толком не знал, куда.
- Мистер Гросс, - ответил я. - Наверное, мне надо разыскать мистера Гросса.
- Да, но в какую сторону мне свернуть?
- Понятия не имею, - сказал я. - Почем мне знать, где он, этот мистер Гросс.
- Давайте поразмыслим, - предложила Хло. - Конец моста уже совсем рядом. Как мне ехать по Генри Гудзон-Парквей или маленькими улочками? Видите указатели?
Указатели я видел, но все равно не знал, что ей ответить. Арти взял решение этого вопроса на себя и сказал:
- Нам все равно надо в центр. Сворачивай на Парквей.
- Прекрасно, - откликнулась Хло, заняла другой ряд, повергнув в ужас водителя оранжевого "фольксвагена", и мы съехали с моста.
Арти повернулся ко мне и повел такую речь:
- Что касается мистера Гросса, я тебе ничем помочь не могу. Судя по тому, что ты говоришь, и не только ты, а и те два парня тоже, Гросс - более важная шишка, чем Агрикола, а между тем Агрикола был самым высокопоставленным бандюгой, о котором я когда-либо слышал.
- И не надоело вам? - подала голос мисс Алтея. - Все равно ведь ничего не добьетесь. Я вам не верю и никогда не поверю, так что, может, хватит, а?
- Умолкни, - велел я. - Мне надо подумать.
- Как насчет твоего дяди Эла? - предложил Арти.
- Насчет дяди Эла? - переспросил я. - Я уже обращался к нему за помощью, а он меня предал.
- Тогда у тебя не было пистолета, - возразил Арти.
- Хм-м-м-м-м... - ответил я.
- Все вы психи, - сказала мисс Алтея. - Безумцы.
- Ладно, - решился я, - поехали к дяде Элу.
Совсем рядом с домом дяди Эла стоял пожарный гидрант. Хло осторожно припарковала возле него "паккард", и Арти сказал:
- Не волнуйся, мы посторожим твою заложницу.
- Очень признателен, Арти, - ответил я. - Честное слово.
- Не дури, малыш. С тех пор как я перестал толкать пилюли, мне приходилось жить в Скука-Сити.
- Если легавый нас прогонит, я объеду вокруг квартала, - сказала Хло.
- Все вы безумцы, - заявила мисс Алтея. Она попыталась выскочить из машины у светофора на углу 72-й улицы и Вест-Энд-авеню, и мне пришлось влепить ей оплеуху, чтобы угомонилась. С тех пор девица являла собой образчик оскорбленного царственного достоинства, будто французский дворянин по дороге на гильотину. Будь я мадам Дефарж, вполне мог бы побледнеть под её взглядом.
Но к делу.
- Я быстро, - пообещал я, выбрался из машины и пошел назад, к дому дяди Эла. Я не хотел, чтобы он знал о моем приходе, поэтому нажал кнопку не с его именем, а другую, с надписью "7-А". Когда мужской голос в динамике поинтересовался, кто пришел, я ответил:
- Джонни.
- Какой Джонни?
- Джонни Браун.
- Вы ошиблись квартирой, - сообщил голос.
- Извините, - сказал я и нажал звонок квартиры 7-В. Там вообще никто не ответил, и я попытал счастье в квартире 6-А. На этот раз отозвался женский голос - такой вполне мог принадлежать одной из тех дамочек, которые хлещут ром и голышом катаются по медвежьей шкуре, чтобы согреться в ожидании вашего прихода.
- Кто там? - спросила дамочка, умудрившись окрасить призывными нотками даже два эти бледных прозаичных слова.
- Джонни, - ответил я.
- Заходи, - пригласила дамочка, и я услышал зуммер.
Так всегда бывает, правда? Отличная возможность поладить с секс-бомбой выдается только тогда, когда у вас по горло других дел. Думаю, в этом и состоит разница между жизнью и литературой. В книжках томный голос говорит "заходи", и парень тотчас заходит. В жизни же у парня осталось всего семь минут, чтобы добраться до работы, и начальник уже предупреждал беднягу, что в случае нового опоздания тотчас уволит его, а парню нельзя терять место, поскольку он ещё не выплатил деньги за подписку на "Плейбой". В книжках, к вашему сведению, томный голос - добрый знак, потому что герою ровным счетом нечем заняться, и, не будь этого нежданного-негаданного томного голоса, он протянул бы ещё два, от силы три дня, а потом рухнул бы замертво от скуки.
Ну, порассуждали, и будет. Получив доступ в здание, я не пошел в квартиру 6-А, а отправился в 3-В. Я помнил, как вчера ночью двое парней стучали в дверь - тук, тук-тук-тук, тук. Точно так же теперь постучал и я. Потом сунул руки в карман позаимствованной у Арти куртки, где лежал позаимствованный у Тима пистолет. Он был поменьше позаимствованного у мисс Алтеи, поэтому мы с Арти ещё в машине махнулись пушками.
Я долго ждал ответа на свой стук и уже начал думать, что дядя Эл с тетей Флоренс и впрямь подались во Флориду, но тут дверь наконец открылась, и передо мной возникла изумленная физиономия дяди Эла. Он увидел, кто пришел, увидел пистолет у меня в руке и тотчас принялся опять закрывать дверь.
Но я сказал:
- Нет, дядя Эл.
И переступил через порог.
Если бы он занял твердую позицию, если бы велел мне выметаться к чертовой матери, если бы сердито спросил, какого хрена я тут делаю, тогда я уж и не знаю, что произошло бы потом. Я рос без отца и поэтому видел в дяде Эле олицетворение мужской силы и уверенности. Я привык к тому, что дядя Эл помыкает мною, привык к тому, что он оценивает меня и громогласно высказывает свое недовольство, привык слышать от него крики: "Прочь с глаз моих!" Я так сжился со всем этим, что мог бы даже послушаться, закричи он сейчас и затопай ногами. Пусть лишь на миг, но дяде хватило бы и этого мига, чтобы захлопнуть дверь у меня перед носом. Или уж, во всяком случае, чтобы стать хозяином положения.
Но я уже успел кое-что узнать про дядю Эла. Больше всего на свете он уважал силу, а это уважение было порождено страхом, а тот, в свою очередь, был порожден беспредельной трусостью. Вчера дядя испугался двух парней, которые приходили сюда. Он так панически боялся Агриколы и организации, что даже не пожелал говорить со мной, не то что помочь. И теперь он точно так же сдрейфил при виде пистолета в моей неумелой руке. Поэтому, когда я переступил через порог, дядя попятился назад, в квартиру. В этот миг нашим прежним отношениям пришел конец Я прикрыл за собой дверь и сказал:
- Нам надо бы малость побеседовать.
Дядюшка предпринял запоздалую попытку вернуть только что утраченный авторитет. Погрозив мне трясущимся пальцем, он проговорил:
- Ах, ты, никчемный сопляк! Ты хоть понимаешь, в какое положение меня поставил? Ты знаешь, что натворил?
- Хватит косить под слабоумного, дядя Эл, - сказал я. - Никто не собирается вас убивать, за исключением, возможно, меня. Давайте пройдем в гостиную и присядем.
Дядя выглядел как человек, переживший потрясение. Он вытянул руки, словно призывая меня к молчанию, и повернул голову. Похоже, он прислушивался.
- Твоя тетя Флоренс ничего не знает, - прошептал он.