Квартира Гитлера сейчас охранялась так, точно там шло тайное совещание, однако за дверями стояла глухая тишина. Охранникам, конечно, было приказано никого не впускать, но перед фрау Гесс ни один из них не посмел и заикнуться об этом.
Ангелика бросилась к ней как помешанная. Неистовство бродило в ее глазах, то и дело прорывалось в объятиях и восклицаниях, но Эльза не делала попыток успокоить ее. Наконец Гели разрыдалась злыми слезами и угрожающе сказала, что больше не станет подчиняться, что выпрыгнет в окно, что…
— Мы сделаем по-другому, — прервала ее Эльза. — Вам с Вальтером нужно увидеться. Мы с тобой переоденемся, и ты выйдешь в моем платье.
— А потом? — замерев, спросила Ангелика.
— Вы это решите сами.
— Эльза, ты позволяешь мне вот так… сбежать? Ты…
— Тебе не нужно ничьего позволения, чтобы поступить так, как вы решите вдвоем.
— Я не о ком-то, я о тебе!
— Гели, я в свое время тоже сбежала с любимым. Теперь это предстоит сделать тебе.
— А Адольф? Ты сейчас не думаешь о нем?
— Я думаю… У него хватит сил.
Гели уже расстегивала платье.
— Здесь кроме охраны из СС еще люди какого-то Мюллера, — сказала она, выглядывая в окно. — Они появились два дня назад. Такие хитрые… Это они все подстроили с тем депутатом. Я слышала…
— Что слышала? — вздрогнула Эльза.
— Как Адольф с ними договаривался. Были еще Гиммлер и Борман. Я не знаю подробностей, поняла только, что Мюллер должен найти его, а потом «убрать», чтобы этот депутат «не дергал Роберта». Подлец!
— Кто?
— Адольф! Чем этот Зендлер виноват? Они бы с Робертом сами между собой разобрались, правда?
Она надела платье Эльзы и погляделась в зеркало, потом надела ее шляпку и пониже опустила маленькую вуаль.
— Хорошо, что ты в шляпке, а то как бы мы?.. — Она поправила на себе платье. — Какая я толстая!
— Гели, о том, что ты слышала, никому ни слова. Даже Вальтеру!
— Что ты! Я бы со стыда умерла!
— Как только выйдешь, сразу садись в нашу машину — она стоит прямо под окнами. Вуалетку ниже опусти. И держись уверенно, неторопливо. Если потребуется что-то мне передать, то пусть нас навестит Шуленбург. У него уже есть опыт, — инструктировала Эльза.
Ангелика, кивнув, пошла было к двери, но остановилась. Постояв, она вернулась и обняла Эльзу.
— Как же ты? Я знаю Адольфа… Если я исчезну, он устроит истерику, и все нападут на тебя.
— Все, чего я боялась, уже произошло. Поторопись, Рудольф сегодня возвращается, и скоро у нас будет много людей. — Она поцеловала Ангелику. Та на несколько мгновений прижалась к ней и замерла.
Эльза из окна видела, как Гели вышла упругим шагом, высоко держа голову, удачно копируя ее манеру, как села в «мерседес» и захлопнула дверцу. Автомобиль отъехал и резко свернул за ближайший поворот. Теперь нужно было подождать некоторое время, чтобы не вызвать подозрений у охранников. Порученцы Адольфа едва ли успели разыскать Вальтера Гейма; вполне возможно, они вообще еще не получали такого указания, и если влюбленные смогут действовать быстро, то, скорее всего, исчезнут без следа. А потом… потом все успокоится, встанет на свои места, как это обычно и бывает в жизни, — людям свойственно привыкать к свершившемуся факту, каким бы чудовищным он поначалу ни казался.
Эльза вернулась в свою квартиру через час, стараясь не глядеть на растерянные лица охранников, дежуривших на лестнице. Переодеваясь в спальне, она нащупала что-то тяжелое в кармашке, пришитом к подкладке костюма Ангелики. Она достала револьвер и убрала его в ночной столик, потом постучалась к Маргарите, которая сидела на постели в окружении десятка семейных альбомов и разглядывала детские фотографии — свои и братьев.
— А вот это кто, угадай! — показала она Эльзе карапуза в беленькой кружевной сорочке.
— Это ты, наверное.
— Это Альфред. Ему здесь полтора года. А это кто?
— Наверное, Рудольф.
— Нет, это я. А это?
— Не знаю, — улыбнулась Эльза. — Вы все так похожи, и не разберешь.
— В детстве да, были похожи, а потом сделались очень разные. Руди — в деда по отцу; Альфред — в бабушку по матери, а я на папу похожа.
— Девочки всегда похожи на отцов.
Грета ничего не ответила, продолжая листать альбом. Эльза подсела к ней, и обе так увлеклись, что Эльза едва успела выйти в прихожую, чтобы встретить вернувшегося Рудольфа. С Гессом прибыли Рем, Геббельс и Пуци. Ждали еще нескольких человек. Предстояло согласовать систему мероприятий на ближайший период, сразу после выборов, поскольку обстановка снова поменялась и действовать теперь предстояло очень быстро. Гитлер давал сегодня прием в Коричневом Доме; к его возвращению нужно было успеть устранить все разногласия, которых фюрер, как известно, терпеть не мог.
Гесс явился с корабля на бал — с самолета прямиком в объятия дискутирующих коллег, но Эльза все же сумела устроить для него полчаса отдыха. Пока она поила всех кофе, муж полежал в ванне и немного расслабился. Эльза зашла к нему на минутку, оставить полотенце и белье, — ей не хотелось сейчас ему мешать, но он сам, протянув руку, удержал ее.
— Подожди. Как у нас дела?
— После, милый. В общем, все хорошо.
— Роберт не звонил?
— Нет, я с ним не говорила. Грета, кажется, тоже.
Она хотела выйти. Его слова настигли ее уже у двери:
— Пуци мне сказал… Сегодня утром в больнице умер от ран Зендлер.
— Зачем ты мне это говоришь? — резко обернулась Эльза.
— Я же не знаю, что этому бешеному придет в голову… Ты могла бы…
— После, Руди. — Она ушла.
Она едва сдержалась, чтобы не закричать: «Что? Что я могла бы?! Черт вас всех подери!»
Совещание проводилось у Гессов. Гитлер приехал из Коричневого Дома и зашел к себе на несколько минут, но задержался там. Когда он наконец появился, все заметили на его лице необычную растерянность.
Эльза сама решилась на объяснение. У него на глазах она вошла в распахнутую дверь библиотеки, так что, проходя по коридору к кабинету Рудольфа, где собрались остальные, он не мог не увидеть ее. Она сидела лицом к входу. Гитлер остановился в дверях. Они молча смотрели друг на друга. Взгляд Адольфа редко кто выдерживал. Эльза чувствовала, как мурашки ползут по ее телу, и ей нестерпимо хотелось опустить глаза. Но то, чего не выдерживали сильные мужчины, выдержала она, на вид такая хрупкая. Он первым потупился и тяжело вздохнул.
— За что ты так со мной, дорогая? Я боролся… Я хотел… Но я не могу без нее жить.
Он ушел. Эльза с трудом перевела дыхание. Рядом с мужем она и сама почти сделалась атеисткой, но сейчас пальцы сами тянулись ко лбу, а губы шептали: «Господи, помоги им».
Ночь была темна и беззвездна. Новенький «мерседес» Гесса тускло поблескивал внизу хорошо промытыми стеклами. На нем можно было к утру пересечь границу Германии.
— Но почему мы должны бежать? — упрямо спрашивал Вальтер.
И она уже этого не хотела. Страх боролся в ней со злостью и гордостью, еще слишком слабой, чтобы победить. Одно она знала точно и сказала любимому:
— Не хочу бросать Эльзу, не хочу терять Грету и Роберта. Не хочу, чтобы Рудольф возненавидел меня. Я люблю их. Не хочу, чтобы он их у меня отнял.
Вальтер понял, о ком она говорила. «Он» был ее единственным родственником и главной бедой. «Что ж, пора нам встретиться, — сказал себе Гейм, — и поговорить, как подобает мужчинам».
— Завтра явлюсь к твоему дяде и попрошу твоей руки. Возможно, это и жестоко, но все же честней, чем все, что бы мы с тобой ни предприняли.
Три дня назад она закричала бы снова: «Нет! Только не это! Ты не знаешь его!» Но три дня затворничества и то, что предшествовало этому, растревожили, разбудили в ней ту диковатую стихию, что природа оставила в крови ее рода, словно в насмешку над теориями об избранности и цивилизованности европейской расы.
И она ничего не ответила, не сказала ни да ни нет, только пальцы как будто сами потянулись к потайному кармашку, где всегда теперь лежал ее любимый браунинг. Ни кармашка, ни оружия не было с нею, и это огорчило ее больше, чем необходимость вернуться в пугающий дом.
Утром Вальтер привез ее на Принцрегентштрассе. Они вдвоем вышли из машины, поцеловались под пристальными взглядами охраны, затем Ангелика вошла в дом, а Вальтер сел в машину, подогнал ее под окна квартиры Гессов, вылез и отправился на остановку трамвая. Он предполагал, что за ним тут же установилась слежка, но демонстративно плевал на это.
В квартире было совсем тихо, но Адольф не спал; Гели догадалась об этом по дверям, открытым в спальню и кабинет. Она прошла к себе, но успела только снять шляпку, как он уже стоял за ее спиной.
Она обернулась, хотя не хотела этого делать. Его лицо сияло счастьем.
— Ты вернулась!
— Нет, я…
— Делай что хочешь! Уходи, встречайся, люби кого хочешь, только… — Он отвернулся; она тоже. — …Только возвращайся, хотя бы изредка.
— Ты уже успел обидеть Эльзу? — глухо спросила Ангелика.
— Я только сказал ей, что не могу без тебя жить.
— Лучшего упрека не придумаешь.
— Гели…
— Если ты обидишь кого-нибудь из них — ты знаешь, о ком я говорю, — то никогда больше меня не увидишь.
— Я никого не обижу, я обещаю тебе.
— Извини, мне нужно переодеться.
Он покорно вышел и сел в гостиной. Гели сняла платье Эльзы, погладила и поцеловала. От него пахло чудесными духами, и Гели снова прижала его к лицу. Пока на ней было это платье, она ничего не боялась — оно защищало ее. Вдруг она вспомнила, что в ее собственном костюме, в том, что остался на Эльзе, лежит браунинг Лея. Нужно было его вернуть. Ангелика вышла, сказав Адольфу, что скоро возвратится, только отнесет платье.
У Гессов тоже не спали. Рудольф еще не возвращался. Он вместе с Герингом, Геббельсом и остальными занимался подготовкой парада частей СА и СС и ночного факельного шествия, которое должно будет состояться 1 сентября. Маргарита ждала Роберта. Лей уже вернулся из Кёльна, но присоединился к коллегам, поскольку в параде принимали участие рейнские штурмовики, отличившиеся в подавлении штеннесовского путча. Он приехал за полчаса до появления Ангелики, и она застала их троих за завтраком в столовой. Гели показалось, что Эльза глядит на нее разочарованно и с осуждением, и она что-то пробормотала по поводу платья. Грета, не знавшая всех обстоятельств, переводила пытливый взгляд с Эльзы на Ангелику, а Лей усадил Гели за стол и, похоже, не собирался анализировать ситуацию. Он был голоден, устал и от последних новостей пришел в некоторое отупение. После завтрака Эльза с Ангеликой прошли в спальню Эльзы. Гели увидела свой костюмчик, висящий на спинке стула, и быстро, цепко оглядела его.