– Энглос, это против правил! – вскрикнул Йенс и бросился вперед, но дриада в мгновение ока создала щит из колючих кустарников, отрезая мне путь к спасению.
– Мне плевать! Мне плевать! Она должна заплатить за то, что приворожила тебя! Ты не любишь ее! Ты любишь меня!
– Энглос, я никогда не любил тебя. Все это – лишь иллюзия, в которую ты поверила! – прокричал Йенс, стараясь руками выдрать кустарники, которые не давали ему возможности прорваться ко мне.
– Ты лжешь. Это она тебя заставила так сказать! Она во всем виновата! Она должна умереть! Она должна страдать!
Безумие, таившееся в душе Энглос, нашло выход. Девушка потеряла контроль над магией, начав вырывать деревья с корнем. Растения иссыхали и превращались в прах, жители поселения с криком разбегались с поляны. Лишь Джойс, скрывающаяся все время за деревьями, пристально глядела на меня сквозь чуть заметный проем в живой изгороди, потом кивнула и губами произнесла: «Борись, моя девочка».
Хаос, творящийся на поляне, напоминал возрождение Ада на земле. Йенс где-то подобрал меч и нещадно рубил острые кустарники, но на их месте появлялись новые – выше и крепче. Энглос воссоздала вокруг нас стену, отрезающую от внешнего мира.
Одна из нас умрет здесь.
«Злость и агрессия – лучшие союзники в борьбе. Стоит им дать направление, и шансов на выживание у врага не будет».
Голос в голове, звучавший, словно сквозь толщу воды, заставил вздрогнуть. Грубый, манящий, с хрипотцой. Я впитывала его слова, но при этом следила за каждым действием Энглос. Ветви и кусты тянули к ней свои изуродованные деревянные пики, на поляне поднялся сильный ветер. Я отпрыгнула, когда в мою сторону полетело вырванное с корнем дерево. Пролетев мимо, оно с треском и скрежетом ударилось о другое, расколов его пополам. Йенс выкрикивал проклятия, продолжая рубить мечом проход в живой стене. Джойс стояла неподвижно и наблюдала за моими действиями, выжидала, когда дам отпор, пробужу магию. Я отвлеклась и не заметила, как ко мне, словно пантера, подкралась Энглос и схватила за горло. В ее глазах отражались гнев и ненависть, руки обвивали лианы, кожа местами покрылась коркой.
– Ты ничтожество, сорняк, который нужно уничтожить, чтобы предотвратить гниение и гибель. Ты украла мое счастье, и должна за это заплатить сполна.
– Я ничего у тебя не крала…
– Ты украла у меня все! Думаешь, я не вижу, как он на тебя смотрит, ищет встречи, возможности прикоснуться?! Ты противоестественна, пустышка, появившаяся из ниоткуда. На что ты рассчитывала? На почитание и власть? – В глазах дриады сверкнули гнев и боль, ветви вокруг напоминали рой змей, готовых накинуться на меня в любой момент. С каждым ее дыханием живая стена из кустарников становилась все плотнее, Джойс и Йенс пропали из виду. Остались лишь мы вдвоем. Я с силой отпихнула дриаду от себя, ударив коленом в живот. Девушка вскрикнула и ослабила хватку, что позволило мне отпрыгнуть на пару шагов.
– А на что рассчитывала ты, когда пыталась прогнать меня из селения? Думаешь, Йенс слепой? Он видел все и знал намного больше, чем ты можешь представить. Но молчал, потому что я просила его. Не предпринимал никаких действий, потому что доверяет мне. Вместо того чтобы лечить сгнившую душу, ты продолжала ее травить. Ты – умерший отросток, который превращает жизнь поселения в ад. Йенс надеялся, что образумишься, но ты только рушила своими руками все то, что так усердно воссоздавала. Не я виновата в ваших разладах, ты сама отогнала его прочь от себя.
Все краски с лица Энглос сошли, когда она осознала смысл сказанных мной слов – Йенс все знал. В глазах дриады я видела иллюзию счастья, которая рушилась, словно карточный домик. Ветви вокруг нее на мгновение замерли в воздухе, а затем набросились на меня. Я успела отскочить, но один шип проткнул крыло. Я закричала и рухнула на землю, оказавшись в капкане лиан и кустарников, которые пытались сожрать мое тело, обвивая рот, руки и ноги. Замычав, пыталась вырваться, но чем больше дергалась, тем больнее становилось.
«Я думала, ты будешь сильнее».
Слова Смерти тупой болью отозвались в голове. Я шумно задышала, но перестала дергаться, пытаясь сконцентрироваться на энергии, которая начала слабо пульсировать во всем теле. С диким ужасом наблюдала, как Энглос подходит ко мне. Она потеряла человеческий облик. Передо мной стояла дриада, тело которой полностью было покрыто корой, вместо глаз зияли два темных пятна, лианы и мелкая листва подрагивали вокруг нее, создавая подобие щита. То, что осталось от Энглос, присело на корточки и чуть склонило голову, изучая пустыми глазницами.
– Ты – противоестественна. Даже если не получу его, то заберу тебя с собой в ад. Ты будешь страдать так же, как страдала я.
Дриада замахнулась когтистой одеревенелой рукой, чтобы проткнуть мое сердце, но я вырвалась из хватки лиан и крепко схватила девушку за подобие запястья. Гнев, разгорающийся в душе, подобно лавине, нашел выход.
Кончики пальцев начали отражать светло-золотистый свет, который при соприкосновении с кожей дриады вспыхивал огнем. Та вскрикнула и попыталась вырваться, но я ухватилась второй рукой за ее горло и начала сжимать.
– Я обещаю, что твоя душа будет веками искать покоя, но, так и не обретя его, начнет сжирать саму себя. Озлобленные душой чудовища и люди не должны рождаться – их тьма поглощает свет, что исходит от других. Стоит мгле лишь раз дать напитаться страхами и страданиями других, как она становится непобедимой. Я не могу позволить тебе стать таковой.
Голос казался чужим и далеким. Мой свет полностью обхватил тело Энглос. Нечеловеческие крики боли и агонии пронеслись по поляне, где-то в отдалении я слышала голос Йенса, который что-то выкрикивал, различала стук топора о дерево. Но я словно растворилась, распалась на части. Была всем, но ничем. Словно видела мир со стороны – рождение ребенка, который задыхался. Чувствовала, как Жизнь покидает его, что на место нее приходит другое – темное, древнее. Приходит Смерть, окутывая душу малыша и тело своими призрачными тенями.
Резкий толчок в грудь вернул в реальность. Энглос продолжала кричать, но вместо возгласов уже доносился лишь хриплый предсмертный хрип. Ее тело умирало. Я увидела, как нечто темное, чудовищное медленно выползло из дриады, смотря разъяренным взглядом. Ее душа.
Все, что она оставила после себя, – проклятую душу, запачканную собственными пороками – завистью, гордыней.
Душа – отражение человека. Каждый может надеть на себя любую маску, сыграть любую роль, но будет ли это важно, когда она сгинет в Забвении за собственные грехи?
Существо подходило все ближе. Оно прихрамывало на одну ногу, будто кости были раздроблены. Длинными руками чудовище цеплялось за траву, пытаясь дотянуться до меня. Вместо того чтобы бежать и срывать голос на крик, я стояла и наблюдала. Тело приятно покалывало, но я не могла понять почему. Свет, сочившийся из рук, пропал. Живая изгородь начала гнить и проседать, открывая обзор на поселение, где царила паника. Не было мира, не было никого – только я и душа Энглос, которой осталось буквально пара шагов до меня.
Йенс, не дожидаясь, когда осядет ограда из сгнивших деревьев и листвы, отбросил топор в сторону и ринулся было вперед, но Джойс с нечеловеческой скоростью преодолела расстояние, крепко ухватила его за предплечье и что-то зашептала на ухо. Лицо мужчины исказила гримаса злости. Он вырвал руку из хватки джинна и бросился ко мне, но Джойс что-то произнесла одними губами, и воин свалился на траву, хватаясь за сердце. Женщина лишь пожала плечами, встретившись со мной взглядом. Невольно задумалась, какой магией она обладает, в то время как душа Энглос оказалась прямо напротив меня. Я чувствовала ее горячее дыхание на своей коже. Душа боялась подступать ближе, боясь, что я причиню вред.
– Я могла бы освободить тебя, но ты причинила слишком много зла. Тебе одна дорога – в преисподнюю, где будешь скитаться, покуда Смерть не сжалится и не отправит в Забвение. Забудешь, кто ты, как тебя звали, про свой дар. Забудешь все. Станешь никем.
Душа Энглос оскалилась и бросилась вперед. Но как только ее руки коснулись меня, поляна окрасилась в светло-золотистый цвет. Мое тело ломало, кости с треском рвались наружу, крик срывался с губ. Магия проснулась, стоило лишь погубленной душе прикоснуться к ней. Я чувствовала, как гнев, злость проникают в меня, как очищаются мысли Энглос, стирают пороки. Мое тело содрогнулось вновь, спину обожгло огнем, будто к ней приложили раскаленное железо. Вскрикнув, я повалилась на землю и задрожала. Душа Энглос, темная, как смоль, теперь выглядела по-другому: девичье лицо улыбалось, кожа на вид стала бархатной и слегка загорелой, в глазах горел огонь, но не ненависти – в них стояла благодарность. Девушка смахнула с лица непрошеную слезу и медленно начала растворяться, на прощание прошептав одними губами: «спасибо».
На месте дриады остался небольшой лепесток красной розы, переливающийся в солнечных лучах. Один край его подгнил. Это было напоминанием о том, что не каждая душа подлежит исцелению, какая-то ее часть умирает навсегда.
Прижав лепесток к груди, позволила себе заплакать. Как бы ни была жестока ко мне Энглос, но ее душа в последний момент… такой она была, пока не начала сжирать себя изнутри, приближаясь на шаг к преисподней.
Холодное прикосновение к коже заставило вздрогнуть, и я обернулась, утирая ладонью слезы с лица. Ахнула, увидев, как вместо двух небольших за спиной теперь развевались массивные, в несколько метров в длину, крылья, с кончиков которых сыпалась пыльца. Они освещали собой поляну, отбрасывая тени на землю.
Вокруг стояла гробовая тишина. Оглянувшись, увидела, как все жители смотрели на меня – кто-то с ужасом, кто-то с благоговением, кто-то вовсе расплакался. Йенс разглядывал мое тело не моргая, надев на лицо маску равнодушия. Лишь когда уголок его рта дрогнул, я позволила себе выдохнуть. Мужчина опустился на одно колено и склонил голову. За ним последовали другие жители поселения. Такова традиция – склонить головы перед победителем. Это сделали все, кроме Джойс. Женщина подошла ко мне и остановилась на расстоянии вытянутой руки. Она по-матерински тепло улыбнулась, отчего