– Куда ты?
– Мне пора возвращаться домой.
– Но ты так слаба…
Я улыбнулась девушке и провела ладонью по ее щеке, вытирая скатившуюся слезу.
– Я никогда не чувствовала себя такой живой, как сейчас. Мне правда пора. Скоро все начнут просыпаться и спохватятся, что меня нет в комнате.
– Береги себя.
Всхлипнув, она порывисто развернулась и обхватила руками шею Ве́даса, который все это время сидел позади нее, подобно верному псу, охраняющему свою хозяйку. Подхватив девушку на руки, джинн притянул банши ближе и положил ее голову себе на плечо. Его движения были осторожны, а качания полны нежности и невысказанной любви. Я мысленно поблагодарила отца, что послал сестре такого ангела-хранителя, как Ве́дас, который сможет защитить Алке́сту от любых невзгод. Он умел слушать и слышать, проживал боль девушки как свою.
Отвернувшись, я закрыла у себя в душе это воспоминание, которое служило мне маяком в темноте. Именно такой любви желала Мулцибе́ру – всепоглощающей, когда стираются все грани и строится свой мир, где не существует никого, кроме двух сердец, что бьются в унисон.
С того момента каждый год проживала в томительном ожидании, что вот-вот мое желание исполнится и я смогу вернуться к семье. Но время неумолимо бежало, оставляя после себя горький вкус отчаяния.
Я не была готова к тому, что увижу Клерса, несшего на плечах Касандру. Ее тело, в котором едва теплилась жизнь, готово было рассыпаться в прах.
Стук в дверь отвлек от мыслей. Едва поднявшись с кровати, тыльной стороной ладони вытерла следы от слез и пошла открывать. На пороге стоял Клерс, нервно перестукивая копытами. Я молча отошла в сторону и пропустила сатира в комнату. Тот замешкался, но вошел и, забравшись на кровать, замер.
– Расскажи мне. Расскажи все, иначе я сойду с ума, – хрипло произнес он.
Я закрыла дверь на щеколду, присела рядом с Клерсом, почувствовав яркий запах вина. По его красным глазам и трясущимся рукам поняла, что он пил всю ночь.
– Кто ты, Джойс?
– …Жизнь, которая захотела просуществовать последнюю реинкарнацию, исполнив чье-то заветное желание.
Сатир всматривался в окно, наблюдая за тем, как птицы перелетают с одной ветки на другую. Его губы были плотно сжаты, руки скреплены в замок, но все равно заметно подрагивали. Клерс долго молчал, нервно перебирая пальцами, словно пытался осознать сказанные мною слова.
– Мне сегодня снилась твоя сестра, – повернув голову, он сгорбился и прикрыл глаза, – прошу, скажи, что схожу с ума. Что это последняя стадия болезни. Просто скажи это, чтобы не мучился и смиренно принял свою судьбу. Завтра мне исполнится тридцать лет и… и я боюсь, Джойс, что станет после. Я готов умереть, но предпочту сделать это быстро, глядя в глаза палачу, чем годами лежать, привязанным к кровати, и понимать, что жизнь оборвалась…
Слова сатира звучали подобно исповеди, которую он твердил каждый день, каждый час, готовя себя к неизбежному.
– Ты не сходишь с ума, Клерс, это все взаправду. – Я прикоснулась к руке сатира, думая, что он отдернет ее, но тот схватился за мои пальцы, сжав до боли. – Ты сказал, что видел сестру во сне. Что она хотела?
– Она лишь сказала, что ее жертва не должна быть напрасна.
Я нахмурилась, не понимая смысла слов.
– Тот туман… Что это было?
– Часть души бога смерти, которые он даровал своим дочерям перед тем, как стать ничем и всем сразу. Он стал Забвением, пристанищем для потерянных душ, что не смогли найти покой ни на земле, ни на небесах. Туман, который ты видел, позволяет освободить их. Души, страдания которых впитал в себя Мулцибе́р, вселились в него и отравляли своей злостью и ненавистью ко всему живому. Змея, родившаяся из нутра Касандры, – результат связи Жизни и Смерти. Существо появляется, когда кто-то, в чьих жилах течет магия создателей, пытается влезть в естественный процесс и повернуть его вспять. Касандра освободила душу призрака, который вопреки всем законам смог добраться до феи и попросить о помощи. Он не должен был ее найти.
– Но как тогда нашел?
– Ему помогли. Кто-то хотел, чтобы Мулцибе́р и Касандра никогда не встретились. Умерли раньше предначертанного времени.
Вопрос повис в воздухе. Я лишь устало вздохнула и легла на кровать, укрывшись одеялом. Была так обессилена, что не смогла скрыть этого от сатира, который сидел неподвижно и продолжал смотреть в окно.
– Что же нам делать, Джойс?
– Я не знаю… не знаю.
Августин
Я сидел в библиотеке и вычитывал в очередной книге, как освободить свою душу от клятвы и позволить ей уйти в Забвение. Но каждая зацепка не несла никакой пользы. Я любил большую часть времени проводить в человеческом обличье, которое позволяло чувствовать себя частью живого мира.
Лемуры обладали безграничным багажом знаний, но сейчас они не помогали, а лишь запутывали. Я винил себя в том, что, рассказав Мулцибе́ру про возможное спасение сатира, подтолкнул его своими руками в бездну, откуда пока не мог выбраться. Демон не смог расшифровать мое послание и решился на крайние меры – обратиться к морским девам, сиренам, в жилах которых струились чистое коварство и выгода. Это я заставил Высших дать это задание, чтобы тот испытал собственные силы и сделал шаг навстречу освобождению. Левкосия ни за что бы не поделилась с Мулцибе́ром частью своих сил – голосом, который мог заговорить эликсир, помочь сотворить любое заклинание. Но я не учел одного – зверь, спавший столько лет, наконец-то освободился, и его голод будет множиться из года в год все сильнее.
Как только Мулцибе́р появился на свет, Смерть пришла ко мне – величественная, пугающая, манящая, и попросила запечатать силу демона, пока не придет время. Она была коварна, так коварна – рассказы про жену и ребенка даже спустя столько лет отзывались тупой болью в груди. Хлоя показывала видения, как семья по ту сторону Забвения ели сладкие фрукты в белых одеяниях, они смеялись, в их глазах отражались счастье и покой, которые я не мог им дать. И я сдался. Чтобы моя душа воссоединилась с женой и сыном, нужны были благословение Смерти и проклятие Жизни. И я пошел на сделку.
Дар Мулцибе́ра, которым он обладал, не был развит. Я подсказал Смерти, как закупорить его, словно туман в банке, и как активировать. Демон был силен, тяга к тьме была неимоверной, несмотря на то что его родители были ангелы.
Дар Высшего заключался в том, чтобы не просто узнавать эмоции людей, вселять в них желание и похоть, подпитываться ими, – он был вершителем судеб, палачом отступников. Его магия сильна, и, лишь освободив внутреннего зверя, демон позволил ей пролиться и узнать истинную мощь своих возможностей. Помимо основного дара, Высший теперь смог проникать в сны и вселять мысли, угодные ему. Мог насильно питаться эмоциями людей – радостью, счастьем, похотью, используя их для насыщения сосуда души, давая взамен чувство одиночества, зависти, отчаяния. Мулцибе́р был рожден, чтобы принести на земли континента равновесие, но он принесет лишь хаос. Ему нужен был стабилизатор – такой же, как он, – проклятый Жизнью, благословленный Смертью.
Кто смог бы блокировать его силы, уравновесить добро и зло. Чтобы обрести дар той, в ком течет магия Жизни, в полную силу – необходимо убить. Именно это я и сделал.
Я сливался с сумраком ночи и следил за феей, наблюдал за ней при свете дня. Непокорная, несломленная, так нуждающаяся в заботе и любви. Она могла излечивать болезнь одним лишь прикосновением, могла видеть ауру и латать душу, но не это было ее силой. Фея – уравнитель, созданный для Мулцибе́ра. Джойс возродила ее по подобию себя, наделив теми качествами, которые идеально подойдут для демона – гордость, величественность, нерастраченная любовь и нежность. Именно поэтому фея после возрождения умела говорить, ходить и мыслить – Жизнь отдала ей часть своей души.
Я потратил несколько дней, чтобы приготовить эликсир и сотворить заклинание. Под покровом ночи тенью покинул крепость и нашел останки некогда могущественного существа. Эликсиром из крови дракона, дриады и банши напитал землю, позволяя магии пробудить потомка офиотавра. Я вдыхал запах разложений и тленности, наблюдая за тем, как кости существа прорываются сквозь землю, соединяясь воедино и обрастая плотью. Бык медленно и неуклюже поднимался и пытался сделать неуверенные движения. Я лишь наблюдал со стороны и, не выдержав, сделал пару шагов к существу, вытянув руку вперед. Тот, вскинув затуманенные глаза, выпустил облако пара из ноздрей и выставил обрубленные рога. Я медленно подплывал к быку, чувствуя его страх, осознание собственной беспомощности.
– Все хорошо. Прости, что побеспокоил твой сон, но мне нужна помощь.
Бык не сводил с меня дьявольских глаз, приподняв голову и убрав рога. Он был заинтересован.
– Твои останки похоронили здесь, в лесу, не дав возможности уйти к прародителю и обрести покой. Я могу сделать так, чтобы ты вернулся к семье, стал свободен.
Я остановился в нескольких шагах от существа. Оно несколько мгновений сверлило меня взглядом, а затем едва заметно кивнуло, позволив положить ладонь на морду.
– Нам нужно найти фею и напугать, чтобы дар проснулся. Ты должен пожертвовать собой, чтобы спастись.
Воспоминания прервал стук в дверь.
– Архстанг[1].
Я удивленно хмыкнул, увидев на пороге сатира. Моя улыбка медленно поползла вниз, когда увидел, как дрожит тело Клерса. Тот стоял, обхватив себя руками, едва сдерживая слезы. Но больше меня привлекло другое. Его аура, которую отравляла болезнь, светилась золотисто-багровым светом. От недуга не осталось и следа. Я встал так резко, что ножки стула заскрипели с противным звуком. Клерс, встрепенувшись, удивленно на меня воззрился.
– Как ты себя чувствуешь? – выпалил я. Несмотря на все наши разногласия, было жаль сатира – такой судьбе не позавидовало бы ни одно живое существо. Но его смиренность вызывала волну гнева и раздражени