– Кыф!!!
Я отпустил сатира и, встав с кровати одним резким движением, подошел к нему. Тот, отступая, выставил руки вперед в попытке защититься от моего натиска.
– С цепи, что ли, сорвался… ты меня пугаешь…
– Не поверишь, ты меня тоже, Клерс.
В душе зарождались противоречивые чувства – до дня рождения сатира оставалось не более суток, но за это время Клерс бы уже не смог так яростно атаковать меня своим присутствием. Все его движения были раскрепощены, цвет лица здоров, шерсть лоснится. Неужели заговоренная вода сирен помогла? Ве́дас и Алке́ста провели ритуал без меня?
Я задумчиво склонил голову набок и уперся руками в стену по обе стороны от лица Клерса. Сатир, поочередно переводя взгляд с одной на другую, шумно сглотнул и посмотрел на меня взглядом, в котором проскользнул страх.
– Мулцибе́р… – чуть ли не проблеял Клерс, когда я присел на колени перед ним, встретившись взглядом.
Я втянул воздух через нос и не почувствовал болезни, что долгие годы отравляла жизни сатиров. Одной рукой провел вдоль тела друга и удивленно усмехнулся – его нутро больше не отражается страхом и безысходностью. Я не сводил с Клерса пристального взгляда, не сдвинулся с места, когда он дернулся от моего прикосновения к сердцу. Оно размеренно билось под ладонью.
– Мулцибе́р…
– Тшшш.
Приложив палец свободной руки к своим губам, продолжая удерживать вторую на сердце сатира, я почувствовал чужую магию – первородную, светлую, отчего закружилась голова и проснулась жажда. Хотелось не напитаться желаниями других, а самому подарить их обладателю силы, с которой столкнулся. Я сощурился, пытаясь ухватиться за призрачную нить, что резвилась в душе Клерса.
– Кто здесь был, пока я валялся в беспамятстве?
Убрав руку от сердца сатира, я выпрямился и посмотрел на него сверху вниз, ожидая объяснений. От светлой магии, что таилась в теле Клерса, дрожали руки. Моя сила – темная, необузданная, играющая на желаниях и пороках других, возжелала обладать неизведанным. Жажда, что проснулась в душе, разрасталась по телу, требуя, чтобы я заглушил ее.
– Мулцибе́р…
– Ты уже без малого три раза повторил мое имя. Я его прекрасно помню и без этого, Клерс. Кто был во дворце?
– Фея.
Я удивленно выгнул брови и усмехнулся, не поверив в слова Клерса. Феи давно были лишь мифом, легендой. Такие светлые душой существа не уживались на континентах, где царил разврат. Они подпитывали свою магию любовью того, кто согласится быть их верным спутником. Но добровольцев, к сожалению, было не так много – не каждое существо, обладающее магией, согласится быть своего рода донором для другого. Феи умирали от бессилия, но их магия все равно витала в воздухе, ожидая своего часа. Легенды гласили, что лишь сама Жизнь сможет возродить светлых существ, которым в прошлом была уготована незавидная судьба.
– Фея, значит? И как же она выглядела?
– Ты не веришь мне? – ядовито процедил Клерс, явно задетый издевкой в моем голосе.
– Пока не вижу поводов доверять, – уклончиво ответил я, – но в твоих силах все изменить, не так ли?
– Ты невыносим.
– В этом моя прелесть.
Клерс фыркнул, а затем усмехнулся. Расслабившись, сатир, цокая копытами, прошел мимо меня и взобрался на кровать. Постучал по матрасу рядом с собой в пригласительном жесте, но в я ответ мотнул головой, давая понять, что предпочту стоять. Опершись спиной о стену, я скрестил руки на груди и ноги в щиколотках. Тело, все еще слабое от выброса магии, чуть потряхивало, покрывая кожу мурашками.
– Ладно… Я нашел фею около могилы отца. Без понятия, что она там делала посреди ночи, но мне стало ее жалко. Валялась там себе на сырой влажной земле, едва дыша. Мне больших усилий стоило дотащить девушку до крепости… сам понимаешь, я не так высок…
– Ближе к делу, Клерс, – нетерпеливо отозвался я.
– Да… внешность… я запомнил лишь зеленые глаза, длинные золотистые волосы и крылья, обрамленные бирюзой.
Я перестал дышать. Лишь крепче сжал челюсть, чтобы не выдать эмоций, которые вихрем закрутились в душе.
– Если я увижу фею в толпе, то смогу сказать, она это или нет. Хотя их, должно быть, не так много и осталось.
Клерс замолчал, начав нервно заламывать пальцы. От него исходил ярко выраженный запах крыжовника и лимона – обида, которая шлейфом растекалась по комнате. Я опустил руки вдоль тела и тяжело вздохнул, осознавая, что перегнул палку. Опустившись на колени перед Клерсом, протянул ему руку в знак примирения. Сатир перевел взгляд на меня, затем на ладонь, мотнул головой, но ответил рукопожатием, пытаясь как можно сильнее стиснуть мои пальцы. Я хрипло рассмеялся.
– На меня твои уловки не действуют.
– Да знаю я, – усмехнулся сатир и расслабленно выдохнул.
– С феей разобрались. Что с твоим выздоровлением? Я не чувствую болезнь.
– А вот тут начинается самое интересное… Я сам не понял, как это произошло.
– Поясни.
– Я пытался выпытать у Августина, что могло послужить моему выздоровлению, но он только начинал рассказывать свои стишки, в которых ничего не было понятно.
– Луны лик на небосводе,
Солнца диск, он рядом с ней.
И вода не тушит пламя,
А горит его сильней.
Когда льва убьет ягненок,
А змею ее же яд,
В рай душою грешный вступит,
А невинный прямо в ад, —
повторил я слова пророчества, нахмурив брови. – Что случилось с феей после того, как ты принес ее сюда?
– Она обняла меня и провалилась в беспамятство.
– И все?
Сатир пожал плечами.
– Ну да. А что?
Я сжал челюсть, почувствовав, как боль в висках возрождалась с новой силой.
Когда льва убьет ягненок,
А змею ее же яд.
Если верить словам сатира, фея только касалась его. Каждый дар имеет две стороны: рай – исцеление, ад – убийство.
Я убил проклятые души, освободив их.
Фея исцелила сатира, убив при этом кого-то.
И лишь когда две силы соединяются воедино, это дает мощный взрыв магии, способной либо уничтожить все живое, либо исцелить.
Исцеление – яд для меня, но эликсир для феи.
Убийство и подпитка чужими чувствами, пороками и желаниями – яд для феи, но эликсир для меня.
Добро и зло. Свет и тьма.
Я издал нервный смешок и мотнул головой, пытаясь собрать все воедино в своей голове.
– Оставь меня одного, – хрипло произнес я.
– Что? – удивленно воскликнул Клерс и с недоверием покосился в мою сторону.
– Не заставляй повторять дважды. – Встал с пола и подошел к окну, всматриваясь в лес. Я едва сдерживал улыбку и дрожь в теле, которая ударным молотком растекалась по нутру. Предвкушение и азарт зарождались в душе, вытесняя сумасшедшие мысли, – фея не мираж. Она настоящая.
– Змея, что ли, укусила какая… Пойду я, если что, буду у себя в комнате, – обиженно отозвался Клерс, удаляясь под цоканье собственных копыт.
– Да… в своей комнате… Спасибо, Клерс.
– За что? – Сатир застыл в дверях, удерживая в ладони прокрученную ручку.
В отражении зеркала я видел себя – крылья, прорвавшиеся сквозь кожу, подрагивали, хищная улыбка отразилась на лице.
– За все.
Сатир промолчал, но я почувствовал запах жженой серы – замешательство. Клерс захлопнул за собой дверь, оставив меня одного.
– Настоящая, – повторил я вслух, всматриваясь в восходящее на горизонте солнце. – Сколько же сил мне понадобится, чтобы отыскать тебя, фея?
Я отошел от окна и заметил на столе хрустальный кубок, наполненный до краев вином. Обхватив его за основание, сделал три больших глотка, ощущая вкус лесных ягод и яблок на языке. Опустив кубок, сжал его в ладони – хрусталь до боли впивался в кожу, но я заглушал ее магией. Встряхнув руку, взял осколок и, крепко сжав челюсть, провел острием по лбу, вырисовывая символ, активирующий магию, – перевернутую чашу с лепестками по обе стороны. Алая жидкость хлынула теплым потоком, но я бережно, до боли медлительно, продолжил шрамировать кожу. Закончив, провел ладонью по окровавленному лицу и улыбнулся, почувствовав на языке металлический вкус. Этим же осколком провел вдоль рта, уродуя кожу в подобие демонической улыбки. Прикрыл глаза, чувствуя, как темная сила прорывается изнутри, распахивая свои цепкие костлявые руки.
Моя магия запомнила фею – ее первородную, светлую силу, которая на такой короткий момент вызвала сладкую ломку и негу во всем теле, заглушая все эмоции. Именно этого требовала истинная сущность – найти магию, которая сможет удовлетворить все мои желания и пороки, разрастающиеся в душе.
Багровая магия туманом растекалась по комнате, откидывая мебель в стороны и превращая ее в груду щепок.
Желание найти фею растекалось по нутру, заставляя терзать себя. Оно было таким сильным, что еще немного, и я начну задыхаться. Приподняв руку, усмехнулся, как тонкая линия светлой магии извивалась между моими пальцами, ласкаясь подобно ручному зверю. Ослабив внутренний поводок, освободил вурдалака, который встал на задние лапы и зарычал, низко склонив голову к полу. С его пасти стекала вязкая темная жидкость, из ноздрей шел пар, шерсть ощетинилась.
– Искать.
Магия, подчиняясь приказу, распахнула окна настежь, выбивая стекла. Туман, медленно окутывающий все вокруг, устремился вглубь леса, за которым по пятам следовал вурдалак. Встряхнув крылья, я повел плечами и склонил голову, слыша звук трескающихся суставов. Разогнавшись, выпрыгнул в окно и, взмыв в небо, устремился за туманом, который довольно урчал. Он нашел след феи.
Касандра
Пошевелив рукой, я шикнула, когда та отозвалась тупой болью, отдающей в бок. Приоткрыв глаза, увидела знакомый потолок – родная хижина. Я дома.
– Доброе утро.
Я взвизгнула и свалилась с кровати, напрочь забыв про боль в теле. Пробудив магию, которая медленно начала исцелять тело, схватила одеяло и прикрыла им обнаженную грудь. Йенс, облокотившись о матрас, подался телом вперед, с удивлением рассматривая мое лицо. Из одежды на орке были лишь светлые штаны свободного кроя, подчеркивающие серый оттенок кожи.