— А вдруг Россиньоль не подойдет? — спросил Мертвец. — Вдруг у нее не выйдет улизнуть?
— Мы что-нибудь придумаем, — успокоил его я. — Расслабься и наслаждайся представлением. Оно нам недешево обходится.
— Нам? Что ты имеешь в виду, белый человек?
На сцене в другом конце зала Элейн и Барбара исполняли дуэтом «I Know Him So Well». Пели славно; похоже, канал связи сегодня работал без помех. Остальные знаменитости, не чинясь, прохаживались между столиков, чтоб поболтать, на других посмотреть и себя показать. Мэрилин и Долли, Барбара и Дасти…
Элейн и Барбара исчезли, и на сцене с аккордеоном в руках появилась Нико. Хриплым, печальным голосом она пропела «It Took More Than One Man to Change My Name to Shanghai Lily». Боже, сделай так, чтобы она не вспомнила про «Дорз» и «The End».
Я плохо перевариваю экзистенциальную тоску, у меня от нее кровь начинает из ушей идти.
Через несколько столиков от нас две Джуди таскали друг друга за парики. Зрители подбадривали противниц и делали ставки.
В это время в зале появилась Россиньоль под руку с Яном Аугером. Как и следовало ожидать, никто не обратил внимания. Еще один трансвестит, ну, может быть, немного убедительнее остальных. Ян подвел Росс к нашему столу, предложил ей стул и представил Мертвецу. Сам он садиться не стал, отказавшись вежливо, но твердо.
— Я здесь не останусь: мне надо обратно. В клубе полно работы, и я не хочу, чтобы меня хватились.
— Добрались без проблем? — спросил я.
— Как ни удивительно. Я сказал телохранителям, что в здание пробрался Джон Тейлор, и они побежали тебя ловить, а мы просто вышли через главный вход. Теперь мне надо идти. Не забывай, Росс, тебе осталось меньше часа до выступления.
Ян Аугер поцеловал Россиньоль в щечку и захромал к выходу.
Официантка Лайза терпеливо ожидала, пока Россиньоль сделает заказ. Пока Росс изучала винную карту, я успел разглядеть ее как следует. Та же белая кожа, те же темные волосы, то же узкое черное платье… Но что-то изменилось явно к лучшему, будто навели на резкость изображение. Она перехватила мой взгляд и с готовностью улыбнулась:
— Спасибо, Джон! Так хорошо очутиться на воле! Знаешь, чего я хочу? Для начала пять порций виски с лимоном. Все пять сразу, чтобы я на них могла смотреть, пока пью. В «Пещере Калибана» мне пить не полагается: приказ мистера и миссис Кавендиш. Кстати, странное дело: мне обычно и не хочется. Меня кормят здоровой и полезной пищей, и я никогда не жалуюсь, что опять-таки на меня не похоже. Но сегодня!.. Торт! Самый большой шоколадный торт, какой у вас есть, и большую ложку! Я хочу всего, что мне вредно, и прямо сейчас!
Официантка восхищенно взвизгнула:
— Так их, сладкая!
Я кивнул, и Лайза отправилась выполнять заказ, покачиваясь на высоких каблуках. Россиньоль сияла от счастья.
— За мной следят строго. То можно, этого нельзя… Можно подумать, мистер и миссис Кавендиш — мои родители, а не агенты.
— Курить они тебе, однако, не мешают, — заметил я.
Она громко фыркнула.
— Пусть попробуют!
Внезапно улыбка исчезла.
— Ян сказал, ты занимаешься моим делом и говоришь с разными людьми… И ты что-то узнал про девушку, которая была у Кавендишей, ну… до меня. Я помню обложки журналов с ее фотографиями и… больше ничего. Что с ней случилось, Джон? Что с ней сделали?
Не вдаваясь в натуралистические подробности, я рассказал достаточно, чтобы она испугалась. Мертвец помалкивал, догадываясь, что у меня на уме. Он уже наполовину осушил свою бутылку джина и принялся жевать сигару.
Когда я закончил, Росс вздохнула:
— Я и понятия не имела… Бедняжка. И это Кавендиши… их работа?
— Ну, не то чтобы… То есть не собственными руками, я думаю. А тебе они ничего… такого… не предлагали?
— Еще чего! — Голос Россиньоль зазвенел. — Я бы сразу объяснила, куда им засунуть свою магию! У меня есть голос, и я пою свои песни — для успеха этого достаточно.
Россиньоль запнулась и нахмурилась.
— А ведь правда!.. С тех пор как я живу в комнате наверху, многое стало не таким, как раньше. Песни у меня теперь только печальные, появились провалы в памяти… Мне все время холодно, никогда не проходит усталость, а когда Кавендиши рядом, я… я просто себя не узнаю. Могли они сделать какую-нибудь магическую гадость без моего ведома?
— Не исключено, — сказал я осторожно. — Они могли заставить тебя забыть. У меня не сложилось впечатления, что Кавендишей сильно отягощает груз профессиональной этики.
Официантка принесла пять порций виски с лимоном. Россиньоль самозабвенно ворковала, пока стаканы выстраивались перед ней в шеренгу, и немедленно один за другим опрокинула первые два. Переведя дыхание, она захихикала, как ребенок, которому сошла с рук мелкая шалость.
— Вот! Это именно то, что нужно! — заключила она.
Подарив Мертвецу очаровательную улыбку, Россиньоль спросила:
— Как оно: быть мертвым?
— Не вздумай объяснять! — окрысился я. Россиньоль вздрогнула.
— Извини, душенька. Просто есть вопросы, на которые лучше не искать ответа, особенно если речь идет о нем.
— Вроде как почему он жует сигару вместо того, чтобы курить?
— Думаю, и это тоже.
Она улыбнулась еще раз — солнечной, согревающей улыбкой. Совсем не похоже на ту сумрачную, отстраненную Россиньоль, к которой я уже начал привыкать.
— Сколько я помню, вам тоже случалось уклоняться от вопросов, мсье таинственный незнакомец!
После третьей порции виски с лимоном ее французский акцент стал заметнее. Она казалась удивительно жизнерадостной. Я с трудом верил своим глазам.
— На самом деле ты ведь не думаешь, что мистер и миссис Кавендиш могли бы причинить мне… вред? — спросила она серьезно. — Они же собираются зарабатывать на мне деньги.
— Вполне возможно, они и Сильвии не хотели делать ничего плохого, — ответил я. — Не забывай о самоубийствах, Росс. Сами собой такие вещи не случаются, и я не верю, что Кавендиши здесь ни при чем. Я им не доверяю, и тебе не следует. Если хочешь, мы с Мертвецом выкрадем тебя немедленно, скажи только слово. Пока ты побудешь в безопасном месте, мы проверим твой контракт, если надо, проведем экспертизу — вдруг тебя подвергли магической обработке? Не беспокойся, я могу гарантировать твою безопасность. У меня масса знакомых, которые будут счастливы тебя охранять. Народ они не то чтобы очаровательный, но…
— Нет, — ответила она мягко, но решительно. — Это очень великодушное предложение, Джон. Я понимаю, ты хочешь помочь, но…
— Но?
— Но это мой шанс. Шанс стать звездой. У Кавендишей связи, как ни у кого другого. Они действительно могут заключить контракт с серьезной студией. Без этого мне не обойтись. Я должна петь. Мне никогда не хотелось ничего другого, и я не могу отступать. Расстроенные нервы — не причина, чтобы сдаться. У тебя ведь нет доказательств магического вмешательства?
— Нет. Но самоубийства…
Россиньоль поморщилась.
— Я ничего не забыла, можешь мне поверить. Такое не забудешь. Тот бедолага, который застрелился прямо передо мной… Он смотрел мне в глаза и улыбался… Я не допущу, чтобы это продолжалось. Я всегда пела для того, чтобы людям было хорошо! Я всегда хотела утешить и снять груз с их сердец. Разве плохо, если кому-то станет легче смотреть в лицо этому миру? Но если они и правда что-то сотворили с моими песнями, с моим голосом… — Россиньоль беспомощно покачала головой. — Я не знаю… я просто не знаю, что делать!
Она мрачно уставилась на четвертую порцию виски с лимоном.
Некоторое время мы сидели и молчали. На сцене Уитни пела «I Will Always Love You».
— Никогда не любила ее. Визгу больно много, — фыркнула Россиньоль.
— Мне больше нравится Долли Партон, — неожиданно высказался Мертвец. — Гораздо душевнее.
Я внимательно посмотрел на него.
— Не так уж ты прост, а?
— И не говори, — ответил Мертвец.
Наконец прибыл торт — огромный, обсыпанный крошкой из белого и темного шоколада. Россиньоль ахнула. Ее глаза засверкали, она отодвинула в сторону четвертую порцию виски с лимоном и взяла в руки ложку. Очень скоро она уже перемазалась шоколадом.
Совсем другой человек… Неожиданно мне пришло в голову неприятное объяснение: что, если это просто двойник вроде тулпы, разгромившей редакцию «Найт таймс»? Тогда понятно даже, как ей без проблем удалось выбраться из клуба.
Я выразительно посмотрел на Мертвеца.
— Мне надо попудрить носик.
— Отлично, — сказал он. — Спасибо, что поставил нас в известность.
— Я в этом клубе впервые, — сказал я со значением. — Не покажешь дорогу?
— A мне туда не надо. Одно из немногих преимуществ моего состояния, — ответил Мертвец.
Я свирепо зашевелил бровями, пока Россиньоль сосредоточилась на торте, и до Мертвеца наконец дошло. Мы извинились и направились к двери с надписью «Для джентльменов». В просторном, сверкающем белым кафелем туалете никого не было, если не считать Кайли, задравшей юбку перед писсуаром. Мы с Мертвецом занялись внимательным изучением торговых автоматов. Как только Кайли ушла, Мертвец посмотрел на меня неприязненно:
— Надеюсь, Джон, ты не стал бы беспокоить меня по пустякам. Уединиться с тобой в таком месте — от этого, знаешь ли, страдает моя репутация…
— Заткнись и слушай. Однажды Кавендиши уже натравили на меня двойника Россиньоль: тулпу с омерзительным характером и сверхъестественной физической силой. Можно определить, настоящая это Россиньоль или нет? Ты всегда говорил, что от мертвецов ничего не скроешь.
— Конечно. Я уже определил.
— И что?
— Она настоящая. И она мертвая.
— Она — какая?
— Нет ауры. Это первое, что я заметил.
— И ты мне ничего не сказал?
— Если она действует после смерти, это не мое дело. Тебе следует шире смотреть на вещи, Джон.
— Подожди… Она такая же мертвая, как ты?
— Нет, конечно. Тут дело другое. Для зомби она слишком эмоциональная и энергичная. Но живых без ауры не бывает. У всех есть аура.