ирал надменно. Я обрёл самый скромный облик, робко заметил. – Ни за что бы не догадался, что рядом жильё.
– Да? Мы ж прошли мимо трёх дозорных, ты разве не заметил? – он был явно удивлён.
– Не! – я настороженно огляделся. – А где?
– Уже неважно, они нас тоже не приметили, – он ухмыльнулся. – Вот и первое тебе практическое занятие – изучить местную систему охраны.
– Но ты же сказал в лес не ходить!
– Я говорил только, что с тебя не будут спускать глаз, а так – ходи на здоровье. Всё, сейчас замолкни.
Деревья закончились, мы вышли на обширную поляну прямо к проходу в живой изгороди. За густыми, по осени голыми колючими кустами угадывался частокол. Проход на первый взгляд был совершенно свободным, мы спокойно прошли за ограду.
Деревня выглядела диковатой по сравнению с родным посёлком Горика. Лишь несколько строений в центре срублены из брёвен, жилой фонд в массе представляли различные версии землянок.
Впрочем, в застройке угадывался некий план, имелись даже улицы, а на них прогуливались аборигены. Местные старательно отворачивались от Остромысла, но стоило нам пройти, я затылком чувствовал их внимательные взгляды.
Я шёл сбоку и чуть позади Остромысла, скромненько не поднимая глаз. Кудесник уверенно, но и без спешки прошествовал к центральному терему, видимо, обиталищу администрации. Мы поднялись на высокое крытое крыльцо, ведун запросто толкнул низенькие двери. Я вошёл следом, в отличие от него даже не пришлось пригибаться.
Оказались в довольно просторной комнате, общее впечатление немного портили маленькие оконца без стёкол, низкие потолки и открытый очаг в центре, дым колыхался слоями. Не к месту подумалось: «Накурено, как на заседании Совнаркома».
У стен на лавках степенно сидели бородатые, средних лет мужики, по всей видимости, представители местной власти, на отдельном топчане восседал рыжебородый, кряжистый аналог мэра или спикера.
Кудесника явно ждали, о нашем приходе успели доложить. Что ж, это говорит только в пользу местного порядка. Остромысл словно в ответ на мои мысли поклонился в пояс очагу, я последовал его примеру. Первым заговорил главарь.
– Рады видеть тебя во здравии, мудрый Остромысл. Нам лестно твоё внимание к поселению, хотя и не испытываем мы сейчас нужды в твоём умельстве. Что же привело тебя к нам?
– Рад слышать, что всё у вас ладно, почтенный Отеня, тем паче, что есть в том и моя заслуга.
Чтоб не улыбаться, я скорчил самую постную гримаску. Ну, надо же! Этим ребятам точно не впервой вести такие беседы!
– Благодарствуй, кудесник. Знамо, есть и у мудрых свои заботы. Можем ли мы помочь тебе в меру немощи своей и скудости умишка?
– Не скрою, есть такая надежда – если уж вы окажетесь не в силах, другие и подавно не смогут помочь.
Я повторял про себя: «Не ржать! Ничего смешного! Дышим носом». Отеня изобразил внимание, Остромысл перешёл к делу. – Есть у меня к вам две просьбы. Этого отрока, – он указал на меня рукой, – я нашёл израненным, полумёртвым в разграбленном морскими разбойникам береговом селище. Все его родные погибли…
– Ты просишь, чтобы мы приняли его в род? – заинтересовался глава совета. Ну, или старейшина.
– Его род не погиб. Он теперь глава рода.
– Он прошёл посвящение в мужчины? – уточнил Отеня.
– Я нашёл парня раненного среди убитых в бою. По его словам, он принял участие в сражении с оружием. Кто из вас прошёл такое посвящение? Отенюшка, мил человек, ты сам-то держал в руках оружие, кроме охотничьего?
– Знаем мы то береговое поселение! Жили бы по завету предков, не кичились бы силушкой – так и жили б себе! И коль ты пришёл поучать нас…
– То что? – Остромысл ласково улыбнулся.
– То напрасно, не по силам нам твоя наука, не по уму, – зачастил Отеня скороговоркой. Эге, а уроки-то, видать, уже проводились! Да кудесник сам о том и рассказывал.
– Вы признаёте, что парень не менее вашего достоин считаться мужчиной? – грозно спросил Остромысл, по одному оглядывая собравшихся. Мужики под его взглядом склоняли головы в знак согласия, наконец, Отеня подвёл итог безмолвного голосования. – Признаём. Что дальше?
– Парень в благодарность за спасение выразил желание отслужить мне. Но хоть он и доблестный муж, толку мне от его службы никакого – он не охотник. Примите его к себе на время в обучение за посильную помощь. – Он обратился ко мне. – Расскажи о себе, как тебя зовут?
– Горислав, сын Владислава, кузнеца, – ответствую скромно.
– Мастера мечей Владислава?! – не смог сдержать возгласа один из присутствующих. Я горестно кивнул, вздохнув – дал понять, что говорим мы о погибшем.
– Не кручинься, Горислав, не дело впадать в уныние доблестному мужу! Ты можешь остаться…, – Отеня перевёл взгляд на мужика. – Вот Карислав, наш кузнец, он продолжит учить тебя. Мы принимаем тебя как своего, а когда придёт черёд, поможем тебе, Горислав, возродить твой славный род!
– Благодарствуйте, – я поклонился в ноги. Действительно звучало многообещающе, особенно последние слова.
– Славно, – спокойно заговорил Остромысл. – Только я говорил о двух просьбах…
Лицо Отени заметно поскучнело, он уже догадался, что услышит далее. – Повторяю, парня я привёл к вам потому, что он не охотник. Мне же нужны охотники на всю зиму до весны…
– Тогда уже до лета! – угрюмо проговорил Отеня. Ага, весной-то самый напряг с продовольствием, сообразил я.
– Хорошо, – согласился кудесник. – Значит, кто из вас не кузнец?
– Всех что ли? – ужаснулся Отеня.
– Себя можешь не считать, – смилостивился Остромысл.
– Ты хочешь забрать у нас всех охотников?! – возмутился глава совета. Он заявил решительно. – Так нам и разбойники будут не страшны, с голоду помрём!
– Не кручинься, Отенюшка, – передразнил его ведун, – ведь не дело доблестному мужу впадать в уныние? Не всех – пятерых только на ваш выбор. Вы пока выбирайте, а мы в баньку с дороги, надеюсь, затопить догадались?
– Баньку растопили, как только ты вошёл в село, скоро должна поспеть. Дорогу-то не забыл? – проворчал Отеня.
– Ой! А ты компанию не составишь? – удивился Остромысл напоказ.
– Некогда, – проворчал глава совета. – И вообще, злой ты, недобрый!
Я смущённо вышел следом за ухмыляющимся ведуном. Вот стыдобища! И этот наивный человек ещё удивляется, что его не хотят назначать волхвом! Хотя нужно отдать ему должное, он всё-таки разбирался в здешней жизни.
Даже натопленная по-чёрному баня вернула вкус к существованию, Остромысл с остервенением исхлестал меня веником. Только немного смутил его взгляд на мои шрамы на животе и на груди, прямо у сердца. Он же кудесник – ему ли удивляться чудесам?
А после бани в чистой рубахе я наливался взваром из мёда и трав, млея от странного ощущения, что никуда не уходил, ничего ещё не случилось – обычно так и заканчивались дни в нашей Веснянке.
Глава 7
Первое впечатление оказалось обманчивым, дальше новая реальность в сравнении с Веснянкой значительно проигрывала. Странное создание человек, вот всё почти то же, что и там, но… тогда я знал, что другая жизнь рядом, она мне нафиг не нужна, и тихо радовался от этой мысли. Сейчас же мысль, что та жизнь мне всё равно была не нужна, утешала слабенько. Я сполна ощутил разницу между самой реалистичной игрой и, пусть «игровой», но всё-таки реальностью.
По законам РФ Горику как раз настала пора получать паспорт, что, конечно же, не могло сделать его в российском обществе взрослым. Так и здесь взрослым меня признали лишь под давлением авторитета, вообще-то, не очень любимого злого колдуна.
Для меня лично это означало подвешенное состояние, с ребятами играть уже нельзя, да просто большой уже играть, а взрослые признавать равным не спешили. Скорей всего они наперекор самому авторитетному мнению предпочитали верить своим глазам, то есть видеть в Горике пацана. Ну, не доросли ещё дикари до таких высот цивилизации, как соцреализм или свидомость.
На жительство меня определили в большую семью Карислава. В одном из трёх больших срубленных из брёвен домов жили его родители, он с женой, четверо его сыновей погодков и три младшие дочки, а также двое его братьев с жёнами и детьми.
Семья традиционно собиралась на вечерней трапезе в общей довольно просторной столовой горнице. За стол меня сажали вместе с мужиками, но рот я мог открывать только будучи спрошен или для приёма пищи. Ребятня питалась за отдельным столом, недобро на меня поглядывая – их «отделили» только чтоб подчеркнуть мою «взрослость». На стол подавали девушки под началом высокой стройной моложавой женщины со строгим лицом.
В первый же день я убедился, что детей точно специально отсадили от взрослых, заодно сообразив, почему. После ужина Карислав, строго блеснув действительно карими очами, велел жене. – Любавушка, у нас дорогой гость, подай-ка нам мёду!
Мне немного взгрустнулось – радовался, блин, что бухать смогу, сколько влезет, ага. Только пацану ещё долго спиртное будет нельзя, да и не собирался я тут пока никого убивать. К счастью память подсказала, что Горислав уже успел втихаря попробовать медовуху с братцами, и ничего особенного не происходило – было просто весело. Старшие, как это заведено издревле, плеснули малому просто поприкалываться.
Ситуация складывалась похожая, однако с существенными отличиями – ржать и резвиться у хозяев в планы не входило. Любава с поклоном поставила на стол объёмный кувшин, Карислав напомнил братьям чаши и мне налил кружку, провозгласил в мою честь здравицу. Я отпил половину, вроде, никто не обратил внимания, что не до дна. Снова наполнили тару, я встал, поклонился хозяину и хозяйке, честному людству, в свою очередь пожелав всем здравия. Стоя отпил немного, присел. В голове слегка зашумело, много ли мальчишке надо? Мужики это хорошо понимали, более не подливали. Вообще дальше каждый наливал себе сам, и так уж получалось, что кувшин всегда оказывался вне моей досягаемости.
Я к нему и не тянулся потому, что оказался в центре общего внимания. Попросили рассказать о себе, я и рассказывал, изредка степенно отхлёбывая из кружки. История Горислава вызвала неподдельный интерес, типично древнеславянской её и впрямь не назовёшь.