Глава 10
Обожаю вестерны! Даже в этом состоянии, или особенно в этом, когда всё выглядит так, как не увидишь ни в каком кино, когда слышишь всё вместе – удары собственного сердца, шорох снега под ногами, чьи-то вопли…
Уже представлял себе, что пройду вот так через село, выйду на площадку у терема администрации, скажу что-нибудь пафосное и остроумное, или нет – сначала амбал в доспехах ткнёт в мою сторону кривым толстым пальцем с грязным искусанным ногтем и спросит. – Какого хрена ты здесь забыл, маленький засранец с большим ножиком?
Я проговорю, медленно поднимая на него прищуренные глаза. – Как ты угадал, свинья! Именно хрена! Это обрезание!
А потом подниму меч…
Внезапно крики усилились, я сразу переключился из мира фантазий в реальность. Проходил мимо избы кузнеца в двух шагах от выхода, дверь распахнулась, изнутри донеслись истеричные женские взвизги. На улицу выходили амбалы в доспехах поверх кафтанов, в блестящих шлемах. Первый полуобернувшись говорил остальным. – Пойдём ещё что-нибудь обыщем, тут девок хватит на всех!
Я всё-таки опоздал! Меч вертикально перед собой, прыжок с резким оборотом, приземляюсь в полу-присед, опускаю меч горизонтально, передав ему свою энергию. Успели выйти двое, кажется, что я промахнулся – остриё беспрепятственно описывает сверкающую дугу.
Мужики не успели что-то сообразить – просто внезапно подкосились ноги, у первого так вообще отнялись. Хлынула кровь, с воем валятся, как подрубленные. Я уже наготове у низенького оконца – интересно же посмотреть, что за вопли.
Из окна вырывается облачко пара, бью мечом не глядя, сразу вытаскиваю, перехватываю рукоять и выпад в дверной проём – первые двое как раз успели упасть. Заскакиваю в избу, ловлю нанизанного на меч ратника за бороду, подтягиваю к себе. Меч чуть к себе, разворачиваю подыхающего на клинке урода спиной к силуэту человека.
– Что там, Стас?! – подскакивает к нему товарищ, хватает за плечи, выглядывает из-за его головы. Осторожный сука!
– Да ничего! – тихо рычу сквозь зубы и резко толкаю меч вперёд до упора, чуть провернув, плавно вытаскиваю, мужики кулями оседают на земляной пол.
Открывается непристойная сцена – на столе животом и грудью лежит и уже по инерции визжит какая-то деваха с задранным подолом, сверкая голыми ножками. Чуть сбоку как восковая фигура застыл Радок с лучиной, ну а к девахе пристроился витязь со спущенными до пола штанами. Пояс с мечом тоже на полу.
Обернулся, стою, смотрю ему в глаза, жду, когда эта тварь всё до донышка осознает. Ага, есть понимание – ещё чуть-чуть и лупетки лопнут.
– Тебя через очко кончать, опарыш? – ровным тоном задаю вопрос по существу. Оторвался от девчонки, повернулся, потянулся к мечу. Короткий взмах, лезвие отсекает кисть – поединка не будет. Заканчиваю восьмёрку, на пол падает вторая рука по локоть. Он рухнул на колени, остриё по дуге вскрывает низ живота, тело сгибается, и башку с плеч. Обезглавленное тело падает ничком, бьётся, из обрубленных артерий заливает землю, покатилась голова…
Я обернулся на движение – труп у оконца зашевелился. Только некромантии мне тут не хватало! Из-под дохлого верзилы показалось девичье личико, залитое кровью. Я узнал жену Радока. – Фу! напугала!
– Ну, помогите же! – Сказала она сварливо и мне отдельно, – только ты отвернись!
Ага, три раза, особенно в боевой обстановке. Отбираю у Радока лучину. – Давно так стоишь? – Он помотал башкой. – Ну, помоги супруге, олух!
Дядька спохватился, кинулся к мертвяку, перевернул тушу. Его молоденькая жена поднялась на коленки, одёрнула подол, запахнула на груди обрывки рубахи. Спросила зло. – Что стоим? Чего ждём? Пока всех девок в деревне оприходуют?
Нет, ну хоть бы «спасибо» сказала! Хотя какие «спасибы» у язычников, и права она, некогда нам. – Бери топор и за мной, – говорю Радоку, направляясь на выход.
Нет, ну это никогда не кончится! По улице вряд идут трое молодцев, понятно, враги – рослые красавцы в кольчугах, при оружии. И дистанция великовата, успевают выхватить мечи. Заполошно атакую с левого фланга – и раз, и два, и три. Детинушка не ожидал такого от пацана, отступает, едва успевая отбиваться.
Остальные двое заходят мне сбоку и сзади, а сами у дверей в избу. Мой противник вскинул удивлённые глаза мне за спину, открыл рот предупредить – конечно, там Радок из дому вышел с топориком. Прекращаю игру, неуловим выпадом загоняю жало в раззявленную пасть, оборачиваюсь, кузнец всадил топор одному в шею сбоку и сверху, вмяв кольчужный ворот в плоть.
Второй повернулся к новой угрозе, я, не вынимая меча из вражьей пасти, разворачиваюсь, задрав руки вверх, выдёргиваю клинок, подпрыгнув, вздымаю над собой. Вражеский меч начинает движение к Радоку, мои ноги касаются земли, пригибаясь, обрушиваю лезвие сверху.
Меч врубается в плечо, крушит кольчугу, кости, мясо, выходит у поясницы. Его меч коснулся груди Радока, но волшебным образом остановился – обрубок туши с мечом в руке скользнул, поехал по разрезу, упал в снег. Радок вытаращился на ещё стоящее на ногах разрубленное по диагонали тело.
– Это как? – мужик обратился ко мне. Пожимаю плечами. – Нагнувшись! Много их в деревне?
– Не знаю, – он начал осознавать ситуацию. – Тут трое, да в дому пятеро… ой, вон ещё двое скулят, – указал на пытающихся ползти первых с подрубленными ногами. – Это что ж теперь будет?
– Ну…, – думаю, как бы его приободрить. – Тебе точно не придётся стоять с лучиной, пока дерут твою жену!
Радок собрался, было, оскорбиться, но передумал под насмешливым взглядом подростка в заляпанной кровью рубахе с окровавленным мечом. Он растерянно закрутил головой.
За нами точно наблюдали и сделали свои выводы. Местные выходили из землянок, подходили и нерешительно становились чуть поотдаль, кто с топором, кто с косой, кто просто с дубиной. Причём собирались и мужики, и бабы.
Меч на плечо и вдоль по улице к местному «Зимнему», по моим прикидкам у избы Отени должно хватить места для обоза мародёров. Возвращаюсь в первоначальный образ, бреду с мечом, понурившись, почти не поднимая ног, только за мной скрипит лаптями на снегу вооружённая толпа.
Выходим на поселковую площадь, останавливаюсь. Там всё, как и ожидалось: у крыльца на коленях в снегу члены совета с Отеней во главе. Напротив стоят двое в дорогих кафтанах без брони и без оружия, один тощий что-то говорит, размахивая свёрнутым свитком, второй толстый брезгливо поглядывает на аборигенов.
За ними полтора десятка вооружённых, синхронно поворачивают ко мне головы, оратор затыкается на полуслове, нелепо застыв с поднятой рукой. Выдох, вдох, низкая вибрация, душа сжимается в точку, главный, колыхнув чревом, оборачивается ко мне надменной рожей.
Выдох, вдох, точка раскаляется, бьёт нестерпимым светом, я встречаюсь с ним взглядами. Выдох, его зрачки расширяются, затапливают радужку, мутнеют. Вдох, срываюсь с места, туша начинает заваливаться, к нему шагают ближние холуи.
Завершаю первый пируэт, остриё вскрывает крайнему горло. Выдох, в кувырок, вдох, в землю, где я только что стоял, врезается лезвие секиры. Наношу колющий снизу наискось подмышку, встаю, шаг назад.
Вдох и хриплый каркающий смех на выдохе – вот же я, убивайте! Афигеть – я смотрю в тринадцать пар глаз одновременно – лютой злобой, нездешней яростью жгу и плавлю подлые душонки! Есть движение, парирую удар сбоку, уклон от другого, третий кинулся с пикой, мимо, конечно.
Ну, наконец-то! Местные кинулись на карателей, те отвлеклись, сознание оценивает угрозы, определяет дистанции, услужливо ранжирует цели, мгновенно вырабатывает алгоритм, чтобы, упаси боги, не успели пострадать силы местной самообороны.
Ничего личного, даже не думаю ни о чём, тело, сознание, дух в движении исполнили короткую мелодию. Мне и дела-то – подправить вражьи бошки в шлемах под праведную народную дубину. Даже удалось покуражиться – одному прямым ударом ноги в поясницу ломаю хребет, второй наносит удар мечом сверху, рву дистанцию, подпрыгиваю, хватаюсь за голову и ударом колена вгоняю наличие шлема в череп. Из прорези выплёскиваются глазные яблоки на ниточках нервов – забавно. Деваха ткнула вражину вилами, конечно, кольчугу не пробила. Помогаю – луплю ладонью в срез черенка, красна девица с восхищённым визгом выворачивает поганую утробу.
Оглядываюсь. Вот, вроде, и сказочке конец, лесовики милосердно добивают раненых пришлых ножом по горлу. Жирный управленец валяется дохлый, это я знаю точно, так же отчётливо чувствуется волна животного ужаса из-под нагруженных саней справа. Ага – тощий эффективный менеджер пытается схорониться. Вытаскиваю орущую благим матом тушку за ногу.
– Отеня! – Верещит управленец в последней надежде. – Скажи им! О себе подумай!
Дойдёт и до него черёд. А пока хватаю мразь за космосы, приподнимаю слегка, говорю Радоку. – А ну-кась, разомни болезного!
– Погоди! – подал Отенюшка голос, завозившись с намерением подняться. Я обернулся к нему, поймал взгляд. – А тебе разве разрешали встать? На карачки, гнида, глохни!
Он застыл, как на низком старте, оглянулся к людству, сочувствия в глазах общества не увидел и решил не перечить, снова сел на колени.
– Хек! – Радок приложил управленца топором по горбу, и снова. – Хек! Хек!
– Довольно. – Переворачиваю тушу на спину, взмахом меча вскрываю утробу и, согнув фигуру со сломанным позвоночником, погружаю головой в разрез.
– Пусть своим же дерьмом захлебнётся! – даю короткое пояснение. Тушка конвульсивно задёргалась и затихла.
– Теперь о тебе, глава совета. – Подхожу к Отене. – Кто меня опоил, да придумал отдать за ваши долги в рабство, спрашивать не стану. Ты в ответе за всё. Главное – за то, что люди твои как скот – хоть режь, хоть дои!
Я обернулся к народу. – Вы – позор предков, стыд Неба, боль Земли! И не вам судить вожака!
С этими словами взмахом меча отсёк Отене голову.
– Я, мальчишка, сражался за свой дом и погиб! А вы лизали копыта этим козлам! Я сражался и мстил за вас! В благодарность за предательство! Что мне делать с вами? – Звонкий голос Горислава плыл над склонёнными головами, не нарушаемый ни шорохом, ни скрипом. А я растерянно думал, действительно, что дальше-то? Дело к вечеру, скоро закат, а я всё ещё живой – как выходить из транса? Я ж реально могу тут всех поубивать, самое хреновое – с точки зрения Горислава, я вправе это сделать, даже должен это сделать! Боги, когда же закат? Где же Светлана?