Ладно, не буду, хотя и не думал никого веселить. Мне в ипостаси мальчишки моё предложение казалось вполне естественным – я же лёгкий, а они вон какие здоровенные. Мне бы лук только тот, из которого она в меня стрельнула, да пока спрашивать неудобно. Потом, может, скажет при случае.
Двинулись далее под охраной волков, хотя Остромысла, кажется, конвоировали. Ведун явно чувствовал себя неуютно в этакой компании, старался держаться незаметно, как у него водится, наверно, хотел под землю провалиться, да не тут-то было. Каждую секунду один из серых братьев держал его на дистанции прыжка.
Трое бежали впереди, Старшая держалась рядом со Светой. А вёл нас Остромысл! Каким образом? Стоило ему изменить направление, как матёрый волчара убегал вперёд по новому курсу. Через пару минут к нам присоединялся его дозорный собрат и сменял Старшую, что в это время контролировала кудесника. Действительно, не глупее людей, только не говорят – в отличие от людей им слова просто не нужны, и так всё ясно.
Просто так идти было скучновато, меня подмывало поиграть с волчками, да вот беда – заняты они. Подумалось просто проверить себя, решил для начала уйти из-под контроля Старшей, Светы и Остромысла. Поймал мгновенье, когда каждый смотрел в другую сторону и думал о своём, шагнул с тропы.
Конвоир не отвлёкся от фигуры ведуна, Света продолжила что-то мурлыкать про себя, Старшая и ухом не повела. Я пошёл параллельным курсом – никакой реакции, даже непонятно, исчез я для них, или следят за мной потихоньку.
Была у меня гипотеза насчёт ментального воздействия. Больше всех жгут калории нервы, эмоции, значит в восприятии колдунов именно они и должны «светиться». Мне же, чтобы видеть колдуна в рывке не требовалось ничего особенного, просто скорость восприятия и невосприимчивость к воздействию.
Вот и волки движутся, словно плывут – просто перемещаются, ни малейшего ментального отклика. Благодаря им, на сравнении, я понял, что, оказывается, чувствую Светлану и Остромысла. Вот такое случайное открытие, если что сам обалдел. Но это пока неважно, меня интересовали волки – смогу я выследить и подкрасться к братцам в дозоре?
Прикинул примерно направление их движения, по логике один должен бежать прямо по курсу, двое по траверзам. Втянул морозный воздух, определил, откуда дует лёгкий ветерок, и побежал по длинной пологой дуге, чтобы тот серенький, что бежал справа, сам на меня выбежал.
Его силуэт я заприметил издали, хвала богам и дару их, системы слежения и распознания целей работают превосходно. Хотя чего уж там, лапки лапками, а наст ещё не установился – волки избегали заснеженных мест у деревьев. Да и не таились особо, полагались на острое чутьё и тонкий слух, справедливо исходя из того, что возможных встречных некому предупреждать о нашем приближении.
Я собрался, мобилизовал и без того ловкое, лёгкое мальчишеское тело, крался, постепенно сокращая дистанцию. Приблизился, мог и погладить, да решил не рисковать рукой, только присвистнул тихонько.
Видели, как подпрыгивают волки? Если видели, представьте, что серый попробовал выпрыгнуть из собственной шкуры. Махина оттолкнулась всеми четырьмя, разворачиваясь ко мне, и глаза – почти человеческий взгляд попутавших глаз матёрого волка, это доложу я вам картина!
– Охренел, боец? – выразил я зверю сочувствие. Тот чихнул, мотнув башкой, и снова на меня уставился. Продолжаю разговор. – Во! Будешь Бойцом, согласен?
Тот осторожно ко мне шагнул, склонился к ступням, понюхал, сел на попу, изобразив на морде умилительную озадаченность.
– Пойдём вместе, Боец? – разворачиваюсь по курсу, он одним прыжком поравнялся со мной и потрусил рядом, как будто так и надо.
Через час неспешной рыси нас сменили. Происходило это так. Бежали мы с Бойцом недалеко от «центрового», временами наблюдали его силуэт, значит, и он нас видел. В один момент волк замер на открытом пространстве и резкими прыжками убежал левее от курса. Боец оглянулся на меня, развернулся и неспешно побежал к основной группе. Ага, вот как они указывают друг другу направление и сменяются!
Остромысл повернул левее, его конвоир побежал на левый траверз, левофланговый стал центровым, а центральный занял правый фланг и дал нам сигнал возвращаться. До чего же смышлёные звери – я их даже зауважал.
Встретили нас с Бойцом чуть ли не овациями, в смысле только что не хлопали. Судя по вытаращенным глазам и открытым ртам, номер удался. Одна Старшая не проявила никаких эмоций, видимо, от неё-то не укрылись мои маневры.
– Где был? – наконец, подобрала слова Света.
– Гулял с волками, – говорю запросто.
– Предупреждай в другой раз, пожалуйста, – проговорила она сердито.
– Вот нихрена ж себе! – воскликнул Остромысл. – Да как же мы не заметили, что тебя нет?
– Так, значит, нужен вам, – уклонился я от объяснений.
Так и побежали, я больше не хулиганил, предупреждал. До наступления ночи побегал с каждым братцем, обозвал остальных Букой, Чуней и Гансом, ну… чисто в память дал им боевые позывные реальных ребят. Пацаны не обидятся уже, остались в другом мире… на далёкой войне, а мне так родней.
Как совсем стемнело, остановились на ночёвку. Пока варили ужин, волки несли охрану поотдаль, а как стали укладываться, подошли. Я завалился в обнимку с Бойцом, Света со Старшей, Остромысл скорчился на лапнике у костерка.
Проснулся от тревожного чувства среди пушистых сопящих тел. Огляделся, увидел замершего столбиком Чуню. Встал осторожно, подошёл, подтолкнул огромного зверя ладошкой в плечо к остальным – нужно сменить бойца на посту. Тот зевнул с протяжным подвывом и полез в общую кучу греться. Меня сменил Ганс, ткнулся носом в плечо. Утром разбудила Старшая, лизнув в лицо. Здорово, заодно и умылся.
Ближе к обеду Остромысл сказал Свете, чтоб отпускала волков, скоро уже доберёмся. Она, пожав плечами, ответила, что это решает Старшая, когда приходить, сколько сопровождать, где расставаться. Остромысл нахмурился, видимо, решил уже, что Света командует волками. Ага, три раза! С ними можно только дружить, может быть, попросить о чём-то, командовать ими может лишь матриарх. Мысль мне показалась знаковой, нам предстояла встреча с матушкой.
Волки пропали без церемоний, типа «наше вам с кисточкой». Примерно через четверть часа встретили помощники Остромысла, взялись проводить. Я заинтересовался – вот нефигассе ж себе предложеньице! Кто-то взялся проводить колдуна в его собственное логово!
Сам колдун выглядел немного смущённым, меня, кажется, поджидают новые открытия. И точно – провели нас в низенькую, небольшую новенькую избушку! Остромысл пригласил нас со Светой входить первыми.
Мама и сестрёнка встретили стоя, поклонились в пояс, мы поклонились в ответ, и кудесник тоже! Дальнейшее я уже хорошо себе представлял. Мама подошла к Остромыслу, поцеловала, тот обнял её за плечи, глянул на меня виновато. Я говорю с новым поклоном. – Матушка, позволь представить тебе Светлану.
А она в ответ, – не трудись, Горик, мы знакомы.
Нетрудно было догадаться! Говорю этой красивой молодой женщине, ни разу не повысившей голоса, более того – никогда никого ни о чём не просившую, чья власть в селе была близкой к абсолютной. – Матушка, её я выбрал своей хозяйкой. Благослови.
– Ты уже избрал волхва рода, Горислав! – Проговорила она строго, – его и проси.
Я обернулся к Остромыслу, тот совсем смешался. – Ну, я не против… то есть будьте счастливы… и отстаньте уже, что уставились?
– Да, детки, – улыбнулась мама, – проходите, отдохните пока, а затем и в баньку – поспеет скоро. Потом всё и обговорим без спешки.
Что ж, Горислав и помыслить не мог перечить маме.
Глава 14
Вздох и свист клинка в унисон, на карусели сверкающей стали бликует солнечный зайчик. Полуоборот, шаг и замереть… в сотый раз восхититься грацией хрупкой фигурки. Меч перед собой, исходное положение. Поймать её внимательный взгляд… улыбнуться глазами, и всё сначала – повторяй за мной, девочка, ты же так просила показать! Вот и пожалуйста! Немного быстрее, чем за секунду до этого, почти незаметно. Со стороны уже неразличимо, хотя смотреть на нас некому.
На снегу следы только наших босых ног, мои чёткие, прорисованные, её размазанные, но уже различимые, лучше, чем когда только приступили к отработке первой связки. Встали лицом к лицу, синхронно склонились, и она стала моим отражением, живой тенью. Чтобы двигаться, видеть, дышать со мной.
А что босиком, сама придумала – мне такое и в голову б не пришло. Говорит, что полезно, наверно, думала, что из-за такой ерунды занятия не продлятся слишком долго. Для нас нет ничего слишком, нет даже просто «долго», нет самого времени – есть лишь дыхание, свет и движение. Общее ощущение жизни, ледяные струи Неба переплетаются с волнами жара Земли, напряжённый гул эфирных струн и покалывание каждой снежинки в ступнях. Лишь миг, только скорость… тени уже от нас отстают, теряются.
Мир преображается, встречает меня узнаванием, вглядывается в Свету пытливо, она здесь впервые. Попросила – покажи. Пожалуйста, Света, это наш мир. Мир, это Света, правда, она прелесть? Мир согласен со мной, я счастлив, Светлана заливается восторженным смехом. Да, милая, вот так я живу и… иногда убиваю.
Оказывается, в Истинном мире можно просто жить… удивительное открытие – убивать не обязательно! Можно любить и чувствовать любовь, оставаться человеком, даже больше – стать почти богом. Стоять, обнявшись, смотреть в глаза, смеяться от счастья, над собой – мы же, как дети кружились до одури, чтоб устало выронить клинки, поймать друг друга в объятья, рухнуть в снег и лежать так долго-долго, глядя в небеса.
После такого наваливается истома, ленивые мысли еле ползут, в общем, некоторое время можно существовать обычным человеческим существом. Как послушные дети мы идём в «родительскую избушку», кланяемся старшим, ведём себя почтительно и прилично степенно. Вот мука-то!
Приходится чувствовать себя в чём-то вечно виноватым мальчишкой перед… ну, кто бы мог подумать! перед Григорием Петровичем! Само собой, перед матушкой. Пусть лично я перед ней провиниться не успел, это целиком заслуга юного Горислава, но я ж это он и есть, так что чувствую себя виноватым, как дурак.