– Вас не гонят, думайте до утра. Решите, когда мы уйдём карать Обвальный! Сейчас идите отдыхать.
Толпа молчала. По одному, по два стали отделяться фигуры, двинулись к воротам. Мы стояли у костра, пока все не вернулись в посёлок.
* * *
Света чуть слышно сказала. – Пойдём отсюда, я замёрзла.
Все разошлись, мы шли последние по пустым улочкам. Держались за руки, смотрели на звёзды, молчали. Гуляли просто, остановились у избушки бабушки Листвяны.
– Зайдём? – спросила Света.
– А бабушка? – я поддержал игру.
– Она сегодня с дедом в избе Совета, – скромно потупилась девушка. Привлёк её, чмокнул в румяную щёчку. Жарко шепчу. – Конечно, да!
– Только здесь не начинай! Это ж деревня! – В притворном ужасе попыталась она отшатнуться. Подхватываю на руки и по двери ногой – мне очень некогда! Осторожно укладываю девочку на шкуры, шепчет страстно. – Дверь-то прикрой! Дует!
– Всё, что прикажет моя королева! – Метнулся волчком и сразу вернулся.
– Тогда приказываю всё! И сразу! И всегда! – Смеётся Света.
– Угу, и можно без хлеба, – как бес тянет меня за язык напоследок – слова и мысли сгорели… в страсти.
Глава 22
«Собирайтесь, дети, в школу, петушок пропел давно», – приснилось, как бабушка будила меня давным-давно в другом мире.
– Вот ведь разоспались!
Первая мысль – ласковый голос Листвяны мне не снится. Вторая – сжечь ведьму. Светка во сне зарывается в шкуры, собирает на себе. Сжечь обеих! Разлепил глаза, Листвяна отвернулась к столу, стучит посудой. Спохватился, дёрнулся за штанами. Натянул торопливо, потратив остатки энергии, сел, обхватив себя за бока, уставился на босые ступни. Мозги будто под ватным одеялом, в голове тяжёлая, сладкая хмарь.
– Ну, что застыл, Гориславушка? – Пропела Листвяна, – буди Светлану, а то что это она? Муж вон уже в штанах даже, а жена…
Я усмехнулся – Светлана зарылась в шкуры именно с головой, звонко шлёпнул по румяной попке.
– Изыди, чудовище! – глухо донеслось из-под шкур. Я стянул с неё покрывало. – Утро уже, не бойся.
Света перевернулась на спину, потягушеньки изогнули фигурку, в зевке открылся ротик, глазки зажмурились. Прищурилась, потёрла пальчиками висок. – Какое утро?
Я смущённо пожал плечами – вопрос, конечно, глупый, но всё-таки оправданный.
– Поднимайся, Свет! – без всякой ласковости просто сказала Листвяна. – Наворочали дел, некогда разлёживаться. Остромысл уже обоз собирает, и вы собирайтесь, да выходите.
Светлана нахмурилась, подобралась, исподлобья взглянув на бабушку, кивнула. Споро оделась, я, глядя на неё, взял себя в руки – умеет девочка задать настрой. Умылись, сразу сели завтракать, бабушка принесла, встала ни свет, ни заря. Поели молча, собрались выходить, да Листвяна задержала. Снабдила меня тёплыми вязаными носками, обрядила в полушубок и шапку. Дескать, в город же собрались, там нельзя, как волчонку по лесам.
– Намёрзся, поди, сиротка! – Бабушка и есть. Светлана, поджав губки, засопела, потащила меня за рукав.
На улице протянула укутанный в рушник меч. – Ножик свой не забыл, сиротинушка? – резко отвернулась, пошла, не оглядываясь, за прямой спиной покачивался лук.
* * *
По утоптанному снегу легко шагали лошади, массовка, изображающая полон, шла в голове обоза по снежной целине. Мы пешком двигались сразу за «пленными». Забавно было наблюдать за деловитыми мужиками, да и женщинами тоже, ещё вчера шедших в Обвальный становиться холопами, а сегодня совершенно спокойно идущих означенное злодейское гнездо разграбить. Понять их легко – с нами пошли в основном жители разорённой деревни с ясной целью получить компенсацию ущерба и морального вреда.
За твёрдость людской морали можно было не волноваться, судя по осуждающим, неприязненным взглядам в нашу сторону – ведь это ж я лично сжёг живьём добрую бабушку Милену, а она людям только добра желала! Сами они совершенно не причём, обыкновеннейшие жертвы средневекового произвола и самодурства тёмных богов. Потому, кстати, Остромысл не велел отводить глаза – наше зримое присутствие должно было в них эту самую мораль укреплять.
Ну, я так понял из вступления Остромысла. Бедняга таращил красные глаза на осунувшемся лице, тоже не выспался… хотя совсем не тоже – пока мы во все тяжкие снимали стресс, он допрашивал пленных. Вот сразу после короткого вступления и доложил о результатах: описал общее расположение зданий в посаде, передал берестяные грамотки некоторым жителям от пленных и объяснил, кто, где живёт. Не успел я восхититься, он небрежно раскрыл секрет успеха.
Для начала у избы совета самого главного мародёра посадил на кол. Обустроил со знанием дела, бедняга, скорей всего, до сих пор жив. Далее предлагал пленным занять место рядом с бывшим начальством или идти в холопы – понятно, соглашались все. Следующим шагом рассказывал о наших ближайших планах, несколько сгустив краски – вырезать и спалить городишко. Так вот, если верные холопы хотят кого-нибудь спасти, предупредить, что с ними всё замечательно, пусть толком расскажут да напишут записки.
Расчёт себя полностью оправдал, была получена достоверная информация не только об устройстве Обвального, но и множество интереснейших сведений о характере и об имуществе жителей – холопы азартно принялись прогибаться и стучать без малейшего к тому принуждения.
– Цивилизация! – ведун схаркнул ядовитую горечь. – Это и есть наша самая главная трудность…
С моей точки зрения никакой трудности не было, подумаешь – спалить и вырезать. Но в том-то и дело, что шаман дикарей считает, что нужно постараться этого избежать – ещё на цивилизованность грешит. Впрочем, боги ему в помощь, мне даже интересно стало, что он вокруг такой ерунды навыдумывал.
Оказалось, что каратели в массе своей самые обычные горожане, боярских уполномоченных среди них было всего четверо, как раз четвёртого он на кол посадил. Так вот этих простых людей Остромысл сумел расположить к беседе за жизнь, в общем. В целом нарисовалась такая картинка:
Обвальный начинался как лагерь охотников, а позже торговцев пушниной, мёдом, воском. Занятия эти весьма доходные, за ними потянулся прочий ремесленный люд, а за ними, естественно, боярство. Мало того, что с посада причиталась дань за защиту Новограда, сама собой возникла идея снизить торговые издержки – упростить обмен, насколько возможно.
В общем, изначально здравая мысль разделить дань на всех жителей данной земли привела к беззастенчивому грабёжу, о чём, как ни странно, простые люди нисколечко не жалели – эти грязные дикари просто не заслуживают иного обращения.
Поскольку обращение получалось всё-таки скотским, городку требовалось всё больше военной силы, что целиком оправдывается нынешними обстоятельствами. Издержки, таким образом, всё равно увеличивались – оружие и кони очень дороги – в результате дикие поселения достигли предела рентабельности и подлежали полной утилизации, а городок готовился к переходу на некие новые хозяйственные отношения.
В их суть вдаваться пока нет никакого смысла, поскольку дикари каким-то колдовством сумели приостановить прогресс, и они будут полными идиотами, если не спалят и не вырежут Обвальный – верить ни в какие договоры с городом нельзя, все попытки договориться рано или поздно закончатся серьёзной карательной экспедицией.
Причём, простые горожане настоятельно советовали ведуну, ограбив и спалив городок, максимально укрепить собственное поселение, нагнуть окрестных дикарей и наладить отношения с Новоградом. Эти добрые люди выражали искреннюю готовность способствовать таким образом развитию сего дикого края.
– Ведь они горожане только во втором-третьем поколении! – Горько сетовал Остромысл. – Неужели всё зря, против этой проказы сами боги бессильны?!
– Они напрасно забыли родных богов, – угрюмо пробурчала Светлана.
– Вот и я о том же, ребята! – Неожиданно горячо заговорил ведун. – Нужно напомнить… сумеете?
– Ну, ты ж понимаешь… – припомнилось мне последнее общение с богами, меня тогда ещё Света пристрелила.
– Понимаю, – сокрушённо кивнул Остромысл. – Но если иначе нельзя, и вы разнесёте городишко – знать так тому и быть, такова действительно воля богов, и они…
Ведун закашлялся, но всё-таки договорил твёрдо. – Значит, боги сами будут виноваты в собственном изгнании!
– Что ж, да свершится их воля, – ответил я равнодушно.
– Тогда, ребятки, падайте в сани спать, а ночью уйдёте. Осмотритесь там, постарайтесь подгадать шоу к нашему приходу, чтоб не пришлось чудить лишний раз.
* * *
Под вечер обоз остановился на ночёвку, как стемнело, незаметно ушли. Обвальный стоит у реки, по льду идут караваны в Новоград и обратно, Светлана предложила простой план – прибиться к такому, пройти в городок, а там уже определимся.
Сначала Светлана просто вела через лес к реке, вскоре мой нос учуял нотку гари, и повёл я. Примерно через час похода различил слабый «нелесной» шум, направление определилось точнее.
Между «услышать» и «увидеть» у меня стали помещаться два-три волчьих часа, хотя для настоящих волков не существует времени. Они не знают и усталости, в отличие от невесть что возомнивших о себе девчонок – пришлось нести Светлану на закорках почти до рассвета, иначе могли не успеть.
Явиться в лагерь из ночного мрака сочли не самой удачной идеей. Дозорные бы не убили, просто не заметили, но переполох случился бы точно, и фиг бы с ним, только из-за суеверий к нам могут отнестись предвзято, приличные детки в лесу ночами не шастают.
Полюбовались издали на костры и отошли на север, чуть выше по течению. Я нарубил лапника, устроились у деревца обнявшись, дремали по очереди. Утром дождались, пока подойдёт караван, пару часов крались неподалёку. Наконец решились, из лесу выбежали две фигурки прямо к изумлённым обозникам. К нам сразу подъехали пара конных, грозно спросили. – Кто такие?
Света «испуганно», даже сам поверил, запричитала, что на село наше напали злые люди. Мамка велела бежать в Новоград, рассказать о боярской лютости. Сказала дойти до реки и ждать каравана в Новоград, «а вы ведь туда?» – с надеждой спросила Света.