— Я люблю тебя, Эрих, — ответила она тихо.
— Пообещай, что никогда не оставишь меня. Поклянись, Дженни.
— Эрих, как ты вообще можешь думать так сейчас?
— Пожалуйста, Дженни, обещай.
— Я никогда не оставлю тебя, Эрих. — Ее руки обвились вокруг его шеи. Он так сильно нуждается в ней, подумала она. Весь этот месяц ее беспокоил однобокий аспект их отношений: он давал, а она принимала. С благодарностью Дженни поняла, что не все так просто.
Эрих подхватил жену на руки.
— Как Дженни меня целовала. — Теперь он улыбался. Пока Эрих нес ее в дом, он поцеловал ее в губы, сначала легко, потом с растущим чувством. — О, Дженни!
Он поставил ее на ноги в холле. Здесь были блестящие паркетные полы, стены с изящной росписью, хрустально-золотая люстра. На второй этаж вела лестница с резной балюстрадой. Все стены были увешаны картинами с размашистой подписью Эриха в правом углу. Дженни на секунду лишилась дара речи.
По ступенькам поднимался Джо с малышками.
— Смотрите не бегайте, — предостерег он.
Но долгий сон придал им сил, и девочки сгорали от нетерпения исследовать дом. Приглядывая за ними вполглаза, Дженни слушала Эриха, который начал показывать ей особняк. Слева от холла находилась главная гостиная. Дженни пыталась запомнить все, что Эрих рассказывал о предметах интерьера. Как ребенок, хвастающий своими игрушками, он показывал овальную ореховую этажерку с мраморным основанием.
— Это начало восемнадцатого века, — сообщил он.
По обеим сторонам массивного дивана с высокой спинкой стояли богато украшенные масляные лампы, которые переделали в электрические.
— Дедушка заказывал этот диван в Австрии. А лампы из Швейцарии.
Над диваном висела картина «Воспоминание о Каролине». Под верхним светом лицо на портрете вырисовывалось четче, чем было на витрине галереи. Дженни показалось, что ее сходство с Каролиной подчеркивается в этом освещении, в этой комнате. Женщина на полотне словно глядела прямо на нее.
— Почти как икона, — прошептала Дженни. — У меня такое чувство, что ее глаза следят за мной.
— У меня всегда такое чувство, — сказал Эрих. — Как думаешь, может, так оно и есть?
Детей немедленно привлекла огромная фисгармония из розового дерева у западной стены. Девочки залезли на мягкую, обтянутую бархатом скамью и принялись нажимать клавиши. Дженни заметила, как поморщился Эрих, когда пряжка на туфельке Тины поцарапала ножку скамьи. Она быстро сняла протестующих девочек со скамьи, предложив:
— Посмотрим остальные комнаты.
В столовой господствовал огромный банкетный стол с двенадцатью стульями. Спинка каждого стула была искусно вырезана в форме сердца.
На дальней стене в качестве гобелена висело лоскутное одеяло. Составленное из шестиугольников с фестонными краями, сшитыми в цветочный орнамент, это одеяло вносило яркую ноту в комнату строгой красоты.
— Одеяло сделала моя мать, — сообщил Эрих. — Вон ее инициалы.
Вдоль стен большой библиотеки располагались ореховые книжные шкафы. На каждой полке стояли ровные ряды тщательно размещенных книг. Дженни прочитала несколько названий.
— Отлично проведу время! — воскликнула она. — Не могу дождаться, когда снова примусь за чтение. Сколько примерно у тебя книг?
— Тысяча сто двадцать три.
— Ты знаешь точно, сколько их?
— Конечно.
Кухня оказалась огромной. У левой стены находились бытовые приборы. По центру кухни разместились круглый дубовый стол и стулья. У восточной стены — гигантская старинная железная печь с отполированными до зеркального блеска никелированными деталями и слюдяными окошками. Казалось, что эта печь может обогреть весь дом. Дрова лежали в дубовой колыбели рядом с печью. Диван, покрытый набивной тканью с рисунком в колониальном стиле, и такие же кресла стояли под идеально правильным углом друг к другу. В этой комнате, как и во всех прочих, не было абсолютно ничего неуместного.
— Немного отличается от твоей квартиры, правда, Дженни? — В его голосе звучала гордость. — Теперь ты понимаешь, почему я ничего не сказал тебе. Хотел насладиться твоей реакцией.
Дженни вдруг захотелось встать на защиту квартиры.
— Дом определенно больше, — согласилась она. — Сколько в нем комнат?
— Двадцать две, — гордо ответил Эрих. — Давай взглянем на наши спальни. А экскурсию закончим завтра.
Когда они поднимались по лестнице, Эрих обнял жену. Это успокоило ее, стало не так неуютно. «Ну да, — подумала она, — мне и вправду кажется, что я на экскурсии: смотри, но не трогай».
Хозяйская спальня оказалась большой угловой комнатой в передней части дома. Мебель из красного дерева отблескивала благородной бархатистой патиной. Массивная кровать с пологом на четырех столбиках была закрыта покрывалом из парчи клюквенного цвета. Полог и драпировки были из такой же парчи. Хрустальная ваза слева на комоде была наполнена маленькими кусочками соснового мыла. Справа от вазы лежал серебряный туалетный прибор с инициалами, все предметы - в дюйме друг от друга. Набор принадлежал бабушке Эриха, а венецианская ваза - его матери.
— Каролина никогда не пользовалась духами, но обожала сосновый аромат, — сказал Эрих. — Это мыло импортируют из Англии.
Сосновое мыло. Вот что она заметила, как только вошла в комнату - тонкий аромат сосны, такой слабый, что его почти невозможно было различить.
— Мамочка, здесь будем спать мы с Тиной? — спросила Бет.
— Нет, Мышка, — рассмеялся Эрих. — Вы с Тиной будете по ту сторону холла. А хотите сначала увидеть мою комнату? Она совсем рядом.
Дженни последовала за ним, ожидая увидеть комнату холостяка в семейном доме. Ей не терпелось узнать личный вкус Эриха. Казалось, почти все, что она до сих пор видела, было оставлено ему в наследство.
Эрих распахнул дверь комнаты рядом с хозяйской спальней. И здесь свет уже был включен. Глазам Дженни предстала односпальная кленовая кровать, покрытая цветастым лоскутным одеялом. В бюро с откидной крышкой, наполовину открытом, лежали карандаши, пастель, альбомы для рисования. «Книга знаний» разместилась в книжном шкафу с тремя полками. На комоде стоял приз «Малой Лиги»[7]. Рядом с дверью, в левом углу, притулилось кресло-качалка с высокой спинкой. К правой стене прислонена хоккейная клюшка.
Это была комната десятилетнего ребенка.
Глава 7
— После маминой смерти я ни разу здесь не спал, — объяснил Эрих. — Когда я был маленьким, мне нравилось лежать в постели и слушать, как она ходит по своей комнате. В ту ночь, когда произошел несчастный случай, я просто не смог заставить себя прийти сюда. Чтобы успокоить меня, мы с папой переселились в задние спальни. А обратно так и не вернулись.
— То есть в хозяйской спальне и в этой комнате не спали почти двадцать пять лет?
— Именно так. Но комнаты закрывать мы не стали. Просто не пользовались ими. Но однажды в этой комнате будет жить наш сын, милая.
Дженни была рада вернуться в фойе. Несмотря на веселенькое одеяло и теплый оттенок кленовой мебели, в детской Эриха было что-то тревожащее.
Неугомонная Бет тормошила Дженни.
— Мамочка, мы есть хотим, — прямо заявила она.
— Ой, Мышка, извини. Пойдемте на кухню.
Бет понеслась по длинному коридору, шумно топая своими маленькими ножками. Тина побежала за ней.
— Подожди меня, Бет.
— Не бегайте! — крикнул Эрих им вслед.
— Ничего не разбейте, — предупредила Дженни, вспомнив о тончайшем фарфоре в гостиной.
Эрих снял с плеч жены норковую шубу и перекинул ее через руку.
— Ну, как тебе?
Что-то в его тоне настораживало. Словно он слишком жаждал одобрения, и Дженни успокоила его точно так же, как отвечала на подобные вопросы Бет:
— Дом идеальный. Я обожаю его.
Холодильник был набит под завязку. Дженни разогрела молоко для какао и сделала бутерброды с ветчиной.
— Для нас у меня есть шампанское, — сообщил Эрих, положив руку на спинку ее стула.
— Скоро я буду к нему готова, — улыбнулась ему Дженни и кивнула на девочек. — Как только разберусь с делами.
Они уже собирались встать из-за стола, когда в дверь позвонили. Хмурая гримаса на лице Эриха сменилась радостью, когда он открыл дверь:
— Боже мой, Марк! Входи.
Гость заполнил собой дверной проем. Его растрепанные ветром рыжеватые волосы почти касались притолоки. Тяжелая парка с капюшоном не скрывала широких плеч. На лице с резкими чертами выделялись пронзительно-голубые глаза.
— Дженни, это Марк Гарретт, — представил гостя Эрих. — Я рассказывал тебе о нем.
Марк Гарретт. ДокторГарретт, ветеринар, ближайший друг Эриха с юности.
— Марк мне как брат, — рассказывал ей Эрих. — Вообще-то, если бы что-нибудь случилось со мной до женитьбы, он бы унаследовал ферму.
Дженни протянула руку, и его холодная сильная ладонь пожала ее.
— Я всегда говорил, что у тебя хороший вкус, Эрих, — заметил Марк. — Добро пожаловать в Миннесоту, Дженни.
Он сразу же ей понравился.
— Я счастлива быть здесь.
Дженни представила девочек Марку. Те вдруг застеснялись.
— Ты очень-очень большой, — сказала ему Бет.
От кофе Марк отказался.
— Терпеть не могу вмешиваться, — сказал он Эриху. — Но я хочу, чтобы ты услышал это от меня. Сегодня днем Барон довольно сильно растянул сухожилие.
Барон был жеребцом Эриха. Тот рассказывал о нем:
— Чистокровный, безупречная родословная, нервный, норовистый. Удивительный конь. Я мог бы отправить его на бега, но предпочитаю оставить себе.
— Кости поломаны? — спросил Эрих абсолютно спокойно.
— Безусловно, нет.
— Что случилось?
Марк помолчал.
— Каким-то образом дверь конюшни осталась открытой, и конь выбрался наружу. Он споткнулся, когда пытался перепрыгнуть забор из колючей проволоки на восточном поле.
— Дверь в конюшню была открыта?— Эрих чеканил каждое слово. — Кто оставилее открытой?