, что вызвала у подруги неприятные эмоции. – Просто позволь им быть такими, какие они есть! Тебе не слишком повезло в жизни, но они не виноваты в этом. Отпусти их. Это же не сложно.
– Считаешь меня тираном?!
– Ну, – Тиарэ разжала ладони.
– Говори же!
– Немного, – та умиротворённо улыбнулась. – Но я люблю тебя именно такой.
– Любишь?!
Тиарэ неоднозначно ухмыльнулась в бороду и, с парадоксальной грацией кошки метнувшись к плите, затушила огонь. Чайник давно вскипел, и теперь потоки пара клокотали внутри, подбрасывая крышку. Прозрачное варево, источающее аромат мелиссы, забурлило и заискрилось в стакане. Тиарэ робко протянула наполненный сосуд Анацеа. Та с шумом отхлебнула кипятка и поджала обожжённые губы. Капелька выскользнула из уголка рта и покатилась по подбородку.
– Надеюсь, мне не придётся сажать тебя за печати, пока ты не успокоишься? – Тиарэ напряжённо хохотнула, вытирая шею Анацеа салфеткой.
– Расскажи лучше, что новенького по заражённым, – попросила Анацеа.
– Жреческий актив хочет вводить карантин, – пробормотала Тиарэ, отворачиваясь к окну. – Пропасть уже заражена полностью. Уже есть несколько сомнительных случаев и наверху, но…
– Но что?! – Анацеа обхватила стакан, грея дрожащие руки. Поверхность жидкости, сминаясь, заходила ходуном.
– Карантин – не выход. Будет только хуже.
– Почему это?
– Я полагаю, что информация сильно приукрашена, – призналась Тиарэ. – Слышат звон, да не знают, где он. У жрецов – паника, и они принимают действительное за то, чего так боятся. Это могла быть та же ветрянка или краснуха. Поэтому карантин – это прямой путь к бунту и массовой истерии. Так же, как и публичное оглашение сложившейся ситуации.
– А что насчёт Пропасти? – протянула Анацеа с долей надежды. Она ненавидела себя за мысли о будущем Элатара, но иных в голове не было. – Сведения о захворавших ссыльных тоже приукрашены, на твой взгляд?
– Увы, нет. Я видела всё своими глазами.
– Значит, Элатар теперь может подхватить недуг Пропасти?!
– Может, – подтвердила Тиарэ. – Удивлена, что ты так часто меняешь своё мнение. Когда ты зашла сюда, ты упрямо отрекалась от сына и даже говорила, что у тебя его нет!
– Давай смотреть на вещи объективно, – вздохнула Анацеа, снова отпивая из стакана. Горячий пар заструился вокруг лица, обдавая щёки крошечными капельками. – Элатара больше нет со мной. Он отрёкся от клана и семьи, когда произнёс последнее слово. Значит он – предатель. Как я должна относиться к нему?!
– Нет ничего страшного, если тебе больно, – Тиарэ тепло улыбнулась. – И то, что ты волнуешься за Элатара – нормальное явление. Кровные узы не разорвать. А память будет объединять вас даже тогда, когда ты будешь меньше всего этого желать.
Анацеа не нашла ответа. Аргументов она не припасла – не до этого было. Да и Тиарэ замолчала, не желая нагнетать ситуацию. Жареным в комнате запахло уже давно… Глоток за глотком, Анацеа осушила стакан, оставив лишь едва заметную лужицу на донышке. Последний оказался самым горьким и невыносимым. Словно в сухую пустыню горла лился не тёплый успокаивающий отвар, а слёзы.
– Как там Длань? – поинтересовалась Тиарэ, когда всхлипы Анацеа прекратились, и кухню заполонила звенящая тишина.
– Никак, – Анацеа с пренебрежением фыркнула. – Всё больше убеждаюсь в том, что девочка не та, которую мы ищем.
– А если я скажу, что та? – Тиарэ едва заметно усмехнулась.
– Миа – стихийница, – промолвила Анацеа утомлённо. – Ты сама прекрасно видела, как она чуть нас не спалила заживо.
– В Устоях есть глава о стигмах, – продолжала гнуть свою линию Тиарэ. – Помнишь её всю?
– Сейчас уже и не вспомню… Наставня далеко за плечами. Давно дело было.
– А зря, – Тиарэ вздохнула. – Для того Покровители и заставляют нас постоянно перечитывать Устои. Я прочла на днях, что разноглазие изредка даёт владение двумя потоками. И двух Покровителей соответственно.
– Изредка, – Анацеа почувствовала, что раздражение снова бурлит в груди. – Чувствуешь, что это за слово?
– «Редко» не значит «никогда». Девочка ведь сама говорила, что умеет открывать порталы. И, кстати: ты видела это своими глазами и не можешь отрицать!
– Я не верю, – отчеканила Анацеа. – Не могу объяснить, почему, но очень сильно сомневаюсь. Интуиция.
– Откуда он тогда взялся?! – продолжала негодовать Тиарэ. – Из воздуха?
– Может быть, Миа – ось? – высказалась Анацеа. – Как ты сама. Как Кантимир. Об этом ты не подумала?!
– Почему же девочка тогда не рассказала про вторую ипостась? Ось всегда знает о ней с первого контакта!
– А то, что она просто решила промолчать, тебе не приходило в голову?!
– Ты видела в окне её дубля, Анацеа? – Тиарэ неожиданно снизила голос на пару тонов и опустилась около подруги на корточки, взяв её за руки. – Просто скажи: да или нет.
Анацеа напряжённо мотнула головой. Разговор грозил перерасти в ссору, и рациональная её часть понимала, что лучше оставить эту тему, если не хочет потерять подругу. Но интуиция настойчиво насвистывала в уши, что Тиарэ не права. Она, как всегда, не желает копать вглубь и видит лишь то, что желает видеть.
– Тиарэ, – произнесла Анацеа после долгих, растянутых до предела секунд молчания. – Если ты так уверена, что Миа – Длань, то почему ты не возьмёшься учить её основам? Глядишь, она уже подтянула бы навык.
– Я просто не думала, – Тиарэ вскинула на подругу влажные глаза. – Но к такому повороту готова. Потому что несколько лет назад мне и самой нужна была помощь, помнишь?
– Как тут не помнить, – Анацеа ощутила, как по губам скользит усмешка. – Тебе тогда досталось…
– Ей тоже досталось, – оборвала Тиарэ. – Не обижай девочку. У меня появился план, который я хочу вынести на обсуждение. И Миа может нам помочь. Если подтянет навык, конечно.
– Помочь?
– Скажу больше: возможно, она – наша единственная надежда, – Тиарэ повела глазами. – Помнишь о скрытом сердце?
– Да, конечно. Но при чём тут это? – не поняла Анацеа. – Вот уже много годовых циклов на скрытую землю не ступала нога человека. Это священное место, которое не подобает осквернять.
– Покровители оставили эту землю нам, чтобы спастись, – отрезала Тиарэ. – Длань может перенести туда заражённых и изолировать их. Временно. Пока хворь не отступит.
– Это недопустимо! – возмутилась Анацеа.
– А допустимо ли вести Девятый Холм к верной погибели?!
– Погоди. Рано бить в колокола. Ещё не всё потеряно. Возможно, недуг не пройдёт наверх.
– Нужно к худшему готовиться, – Тиарэ невесело улыбнулась. – Жрецы научились ставить защиту на здоровых, да и только. Недуг исцелить пока невозможно. И он заразен.
У Анацеа не хватило сил, чтобы возразить. Её вообще ничего не интересовало, кроме одного… Подобно кораблю, попавшему в эпицентр бури, она наткнулась на риф и колотилась кормой о камни. Мысли, блуждая по замкнутому кругу, возвращались к затёртой точке преткновения. К точке, которую хотелось уничтожить, как пятно дурной крови.
К Элатару.
Но воспоминания – это не кровь. И не огонь. Их нельзя затереть и погасить даже самым мощным волевым порывом. Даже сотней годовых циклов и тысячей сезонов, переплетённых перехватами межсезоний.
И Анацеа презирала себя за это.
2
– Огонь, говоришь? – глаза Кантаны хищно блеснули. – Ну-ка, покажи скорее!
Искорёженные яблони убегали назад. Изломанные ветки, покрытые инеем, сплелись в коридор над головами. Холодало. Северный ветер нёс колючки измороси. Скоро на Девятый Холм явится настоящая зима: терпкая и едкая, как замороженный ликёр. Здесь это время называют Первым Сезоном. Но, как ни окрести зловещую пору, суть не изменится. Незачем подбирать пёстрые названия, которые всё равно не замаскируют чёрно-белой истины. Зима – это остановка. Гибернация. Смерть. И бесконечная, прозрачная, как стылый воздух, печаль.
Но, как ни странно, Мии стало жарко от просьб. Даже на холодном ветру. Наледь на ресницах внезапно растаяла, превратившись в блестящие капли. Утерев щёки, она с сомнением покачала головой.
– Извини, Кантана.
– Что тут такого? – уголки рта Кантаны поползли вверх.
Миа с пренебрежением фыркнула. Удивительная же особь эта Кантана Бессамори! Её родного брата изгнали часом ранее, а она смеётся, словно жизнь подбросила ей чизкейк со взбитыми соевыми сливками. И не притворяется ведь! Кантана хорошо умеет вешать лапшу на уши, но на этот раз её воодушевление слишком очевидно. Инцидент с Элатаром, похоже, зарядил её на полную. Миа, конечно, могла оправдать чувства Кантаны, но делать этого и не хотелось. Она и сама не пережила бы, если бы её брата с позором лишили жизни на глазах у толпы, под заунывные песнопения. Уж лучше ссылка. Тюрьма. Да даже Мельница!
Только вот брата у неё не было. Но всё же, если представить гипотетически…
– Мой дар почему-то проявляется в самый неподходящий момент! – Миа зажалась, стараясь отгородиться от детального допроса. – И я боюсь, что он даст о себе знать, когда я совсем не буду ждать этого. Ночью, например, когда я буду спать. Я же подпалю ваше имение и сама не замечу! А твоя мать и так ко мне неровно дышит.
– Это нормально, Миа, – Кантана провела ладонью по плечу Мии, заставив её брезгливо отшатнуться. – Ты ведь не знакома с основами. Мощную магию сложнее обуздать. Мне тоже нелегко. И все мы боимся, поверь. Даже моя мать, наверное.
Миа закусила губу. Кантана стояла перед ней: тёмная и яркая, похожая на выжженное пятно на сером небе. Несмотря на то, что она тщательно запудрила и подрумянила щёки, на скуле всё равно проступала корочка кровоподтёка. В каждом жесте и слове её сквозило скрытое превосходство, и это раздражало.
– Сегодня утром, – Миа с трудом подбирала слова. Очень не хотелось делиться своими промахами с Кантаной, но только так можно было объяснить, что происходит, – я сильно расстроилась. И вокруг меня, ниоткуда, появилось огненное кольцо. Я запаниковала и едва успела потушить пожар. Но я не вызывала его специально, в чём же дело?