Кристина надеялась, что хотя бы одно из окон, выходящих в сад, окажется открытым. Солнце уже садилось, одуряющей дневной жары не было, поэтому люди в это время открывают ставни и окошки – те, что смотрят не на западную сторону, – впуская в комнаты вечернюю прохладу.
Ей повезло: Сара тоже открыла ставни на первом этаже. Можно было незаметно забраться в одно из окон. Подойдя к нему, девушка остановилась и оглянулась, хотя знала, что поблизости никого нет.
Кристина не была авантюристкой, готовой очертя голову броситься в любую переделку, но и в том, что она станет безвольно дожидаться, пока кто-то решит ее судьбу, заподозрить ее было нельзя. Она была уверена: Сара прячет кого-то в своем доме. Кто знает, возможно, та женщина – пленница, которая, как и они с Игорем, застряла в этом поселке и не может выбраться? Вероятно, ее удерживают тут насильно. А возможно, и не только ее!
Нужно поговорить с этой женщиной: быть может, она знает, что тут происходит. Если они объединятся, то смогут помочь друг другу, придумать, как выбраться отсюда.
Больше ни секунды не медля, не раздумывая и не колеблясь, Кристина положила ладони на подоконник.
Глава девятая
В доме было тихо и прохладно. Где-то тикали ходики, витал легкий цветочно-цитрусовый аромат.
Комната, в которую забралась Кристина, оказалась гостиной – светлой, просторной, прекрасно обставленной. В отличие от стерильно-сухого жилища Анастасии, убранство этого дома пришлось бы Кристине по вкусу, вздумай она приглядеться к нему повнимательнее. Но сейчас ей было не до любования интерьерами.
Загадочную женщину Кристина видела на втором этаже, поэтому надо искать лестницу. Она быстро нашлась, и девушка поспешила наверх.
Кристина волновалась: если Сара или кто-то другой обнаружит, что она проникла сюда, ей несдобровать. Но переживать было некогда, да и отступать Кристина не собиралась.
На втором этаже были три комнаты и ванная: к двери был привинчен значок, изображающий душ, раковину и унитаз.
Где скрывается незнакомка, непонятно: в чужом доме сложно ориентироваться, так сразу и не сообразишь. Двери были закрыты. За ними – тишина.
В какой сказке Кристина читала об этом? Вроде бы «Огниво» Андерсена. Двери, а за ними… Что же там было? Или кто? Кажется, собаки с огромными глазами, которые сторожили сокровища.
«Глупости!» – Кристина с досадой отмахнулась от неуместных мыслей. Какие еще собаки и клады?
Она повернула ручку и открыла первую дверь, почему-то уверенная, что там никого не окажется. Это была библиотека: вдоль стен высились деревянные стеллажи, от пола до потолка уставленные книгами, возле окна стоял письменный стол – старинный, с тяжелыми тумбами, и стул с резной спинкой. На полу лежал толстый зеленый ковер.
Сара не походила на необразованную деревенскую бабку, да и говорила она как человек интеллигентный, но все же Кристина не ожидала увидеть в ее доме комнату, обставленную подобным образом, не представляла Сару входящей сюда, берущей с полки томик и усаживающейся за стол, чтобы почитать и сделать заметки. Однако, судя по всему, именно так все и было – на столе лежали книги, блокноты, листы бумаги.
Кристине хотелось подойти и взглянуть, что она читает, но времени не было. Нужно найти женщину, которую прячет Сара.
Она снова вышла в коридор, толкнула другую дверь и обнаружила, что попала в хозяйскую спальню – очень светлую, с двумя большими окнами. Аккуратно заправленная кровать, туалетный столик, большой платяной шкаф, прикроватные тумбочки – их было две, словно Сара жила не одна.
Незнакомки не было и здесь.
Оставалась всего одна комната – на противоположной стороне коридора. Значит, та, кого ищет Кристина, находится там, больше женщины нигде быть не может. Если, конечно, она вообще сейчас в доме.
Девушка коснулась дверной ручки, чувствуя, как бешено колотится сердце. Почему-то именно сейчас стало по-настоящему страшно – и вовсе не потому, что ее могут застукать. Кристина боялась того, что она может здесь обнаружить.
Дверь повернулась в петлях бесшумно, и девушка заглянула в комнату. Поначалу ей показалось, что и здесь никого нет («Вот видишь, глупышка, никаких секретов, все в порядке! А ты себе навыдумывала разных страхов!»), но она быстро поняла, что ошиблась.
Женщина сидела в кресле возле кровати, спиной к двери, виднелась только ее макушка. Она, по-видимому, не услышала, что кто-то вошел, так и продолжала сидеть, не шелохнувшись.
Комната была уютная, мило и со вкусом обставленная, но при этом игрушечная, больше напоминающая детскую. Розовые оттенки, узоры на стенах, резная, похожая на кукольную, мебель, кучи безделушек – все это могло понравиться, скорее, маленькой девочке или подростку, а не взрослой женщине.
Вид комнаты вызвал в душе Кристины смятение: почему-то показалось, что она ей знакома. Взгляд, скользнувший по стенам и мебели, зацепился за что-то, и, хотя она пока не поняла, что ее насторожило, под ложечкой засосало еще сильнее.
Кристина замерла на пороге, обдумывая, как поступить. Потом решила дать о себе знать и тихонько постучала о дверной косяк.
– Простите, что беспокою!
Ей не ответили.
– Здравствуйте, меня зовут Кристина, могу я войти?
И снова никакой реакции. Макушка осталась неподвижной.
«Может, она глухая? Как Радован?»
Кристина притворила за собой дверь и пересекла комнату. Но стоило ей приблизиться к хозяйке, как та, на краткое мгновение повернув голову в сторону незваной гостьи, тут же вскинула руки и закрыла лицо ладонями. Разглядеть ее Кристина не успела.
– Простите, я не хотела вас пугать, – негромко проговорила девушка, стараясь, чтобы голос звучал ровно и успокаивающе. – Меня зовут Кристина. А вас?
– Я тебя не вижу. Ты чужая. Не хочу смотреть, – капризным тонким голоском ответила женщина.
Она была далеко не юной, и этот голос не вязался с ее обликом: полноватой фигурой, сединой, поблескивающей в темных волосах. Одета женщина была в розовое летнее платье и белые босоножки.
«Похоже, бедняжка не в себе, – подумала Кристина. – Воображает себя маленькой девочкой».
– Какая у тебя чудесная комната! Розовый – это твой любимый цвет?
– Красивый.
– Очень красивый, дорогая. Я тебя не обижу, не бойся.
Поговорить с ней не получится. Но все же – кто она такая? Удерживают ее тут насильно или это родственница Сары?
«Господи, ну, конечно, родственница!» – одернула себя Кристина.
Кто станет насильно держать в своем доме безумную? Наверное, Сара скрывает ее, потому что не хочет, чтобы посторонние люди пялились на несчастную, досаждали, задавали вопросы. Поэтому Сара и сказала, что живет одна. А Кристина, получается, напридумывала себе невесть чего, ворвалась в чужой дом, чтобы проверить теорию заговора!
Ругая себя, она не сразу заметила, что женщина в кресле уже отняла руки от лица и с любопытством смотрит на нее. Кристина попробовала улыбнуться, а потом…
Все произошло внезапно и было похоже на озарение – причем озарило их обеих, одновременно. Кристине показалось, будто ее ударили под дых: она не могла дышать, голова кружилась, к горлу подкатила тошнота.
Большие темные глаза, мягкая линия рта, ямочка на подбородке, родинка над правой бровью – боже, это лицо! Самое красивое, самое любимое на свете! Как часто Кристина вглядывалась в него, искала в своих чертах отпечаток той красоты, как часто оно ей снилось! В тех горьких и прекрасных снах, которые чаще всего снятся в предрассветный час, эти глаза смотрели на Кристину с любовью, эти полные губы улыбались, а руки прижимали ее к себе.
– Кукла? – робко спросила женщина, и теперь голос был совсем другой. В нем больше не было жеманного притворства и искусственной «детскости». Это был ее голос – родной, полузабытый, бесконечно дорогой. – Это ведь ты, Кукла? Правда? – Она поднесла ладонь ко лбу. – Но этого не может быть. Там, в лесу, была не ты…
– Мама? – еле выговорила Кристина. Только один человек на всем белом свете называл ее Куклой. – Мамочка?
«Ошибка! Это какая-то ошибка! Ее не может тут быть! Она ведь…»
Следом пришло второе открытие. То, что комната показалась ей знакомой, неудивительно. В ее собственной детской все было оформлено примерно так же – в розово-белых тонах. Розовый плед с белыми лебедями, резная спинка кровати из светлого дерева, розовато-бежевые занавески и…
Кристина стремительно обернулась, посмотрела на полку. Вот что зацепило ее, когда она окинула комнату взглядом! На полке сидел Винни – ее любимая детская игрушка. Оранжево-коричневый медвежонок, у которого вместо одного глаза была пришита пуговица.
Она дала Винни матери, когда та уехала по делам, чтобы медвежонок хранил и защищал ее в дороге. Но Винни не справился: мама не вернулась. Они оба пропали – и мама, и медвежонок, и единственный друг. Пропали, чтобы вернуться из небытия здесь, в Полье Купине.
Девушка вновь посмотрела на мать. По щекам текли слезы, но она не отдавала себе отчета, что плачет. Протянув руки к сидящей в кресле матери, Кристина больше не могла выговорить ни слова и ждала, что мама поднимется и обнимет ее, и все в мире снова станет правильно и хорошо, и то одиночество, которое навсегда поселилось в сердце маленькой брошенной девочки, наконец-то растает без следа.
Но все пошло не так.
То, что перевернуло для Кристины весь мир, для Марии было лишь временным проблеском сознания. Глаза ее снова потухли, словно кто-то задернул занавески на окнах. Углы рта опустились, лицо обмякло и сморщилось.
– Уходи! Ты чужая! Лес плачет… Это тебя я там видела, ты не Кукла! – быстро и сердито заговорила она, видимо, позабыв, кто перед ней. А потом вдруг крикнула: – Сара! Убери ее!
Кристина хотела подойти к матери, успокоить ее, но та отшатнулась и завопила еще громче, призывая Сару.
– Пожалуйста, не надо! Не кричи!
Но Мария не слушала.
«Сейчас сюда сбежится весь поселок!» – в панике подумала девушка.