Ему было будто всё равно, кто поселится в его комнате.
Навигатор привёл меня от метро в непарадные дворы, где стояли дома
с глубокими чёрными трещинами через весь фа
сад. А я другого и не ожидал за такую цену.Всё вокруг было изрисовано граффити. Среди неясных надписей на деревянных дверях были и откровенно страшные картинки: человек с серым старческим лицом скрестил руки на груди, как покойник; жуткий слепец, поигрывающий колокольчиком; и безнадёжный пьяница с бокалом. Художник изобразил
отчаяние
, что веяло здесь из каждого угла.Меня это не пугало и не удивляло. Я сам провёл детство в похожем доме, в коммунальной квартире. У меня был опыт. Главное правило в таких жилищах – уважать личные границы друг друга. Не лезть в чужую жизнь.
Я подошёл к нужной квартире, постучался, и мне открыла маленькая бабушка, закутанная в серую шаль. Её глаза утонули в глубоких морщинах, седые тонкие волосы колыхались от сквозняка, как пух.
– Здравствуйте! – сказал я.
Женщина отозвалась не сразу. Пауза длилась слишком долго, и я уже подумал, что старушка глуховата, но она вдруг ответила:
– Здравствуйте! Зачем пожаловали?
– Комнату снял, жить тут буду.
И опять бабушка так долго молчала, что можно было успеть сосчитать до десяти.
– А-а-а! Живите-живите. Вот, это вам. – Женщина вложила мне в ладонь ключ на шнурке и зашаркала тапками прочь.
Я зашёл и, оглядев обстановку, понял, что в коммуналках никогда ничего не обновляется. Обои с узорами-ромбами, все разодранные и протёртые. Из стены торчал чёрный допотопный счётчик, и выключатели такие же чёрные, круглые, с маленькими рычажками. Под ногами плитка разных цветов и размеров. Крашеные деревянные двери. В детстве я жил в похожих условиях.
Знать бы ещё, какая из комнат моя. Ломанулся в первую дверь наугад – закрыто. Попробовал ключом – подошёл. Значит, правильно.
Комод, кровать, пыльное зеркало в толстой деревянной раме. Ничего. Жить можно.
Я оставил сумку и пошёл смотреть, где остальные удобства. На кухне стояла женщина лет сорока. Бледная, с уставшими глазами, на голове небрежная кудрявая копна.
– Вечер добрый! – сказал я.
– Да, – с безмятежной улыбкой ответила моя новая соседка.
Она не горела желанием познакомиться и не задавала вопросов.
Я осмотрел кухню: плита, стиральная машинка, множество шкафчиков, кастрюли, пустые банки, старый холодильник – в нём почти ничего. Пойдёт!
Женщина стояла, спрятав руки в карманы халата. Вся в своих мыслях. Я не стал ей докучать, пошёл к себе и по пути встретил ещё одного соседа. Усатый мужчина, высокий и худой. Он смотрел из своей комнаты. Его взгляд тоже показался мне
рассеянным, замыленным.
– Здравствуйте, я ваш новый сосед – Максим.
Он не стал пожимать мне руку, а только кивнул и ответил:
– Алексей.
Мужчина закрыл дверь, а я остался стоять с протянутой рукой и чувствовал себя по-дурацки.
«Странные соседи.
Но хотя бы тихие
. Ведут себя так, будто тут совсем никто не живёт», – думалось мне, пока не наступила ночь.Я уже задремал, когда меня потревожил топот маленьких ног. Шаги пронеслись от прихожей к кухне и обратно. Ещё одна пара детских ног затопталась у моей двери. И кто-то третий присоединился к ним. Теперь целая толпа малышей носилась там. И никто из них ничего не говорил и не смеялся.
Что за ребятишки устроили там молчаливые догонялки?
Это было странно. Я не думал, что у кого-то из соседей есть дети. Их было не видно и не слышно. Неужели они весь вечер сидели тихо, как мыши, а ночью принялись за игры? Почему им такое позволяли?
Я напомнил себе правило: не лезть в чужой монастырь со своим уставом. Одёргивать шаловливых детей – дело родителей, а я завтра доброжелательно скажу, что маленькие хулиганы мешают спать.
Утром в коммунальной квартире снова стояла такая тишина, что было слышно, как тикают настенные часы в соседней комнате.
Будний день, восемь часов, но никого не собирали ни в школу, ни в детский сад.
В квартире, где я рос, каждый день начинался с суматохи, а тут тишина. Людям было некуда спешить, они спали.
Я подумал, что надо успеть первым воспользоваться плитой, чтобы приготовить завтрак.
Собирался выйти в коридор и чуть из тапок не выпрыгнул от испуга. У порога стояла пожилая соседка. Сверлила меня невидящими глазами.
– Доброе утро, – сказал я. – А чего вы тут стоите?
Старуха, как всегда, реагировала с задержкой. Она будто спала стоя. После долгой паузы соседка отмерла и, ничего не ответив, зашаркала тапками прочь.
В голове тут же возникла картинка, как эта бабушка всю ночь стояла под моей дверью. И от этого стало не по себе.
Оказалось, и другие соседи уже не спали. Молодая женщина стояла на кухне. Смотрела в окно, словно там было чем любоваться. Со всех сторон обветшалые дома, внизу асфальтовый пятачок, а сверху сплошные тёмно-синие тучи. Закрыты, как в банке.
В холодильнике почти все продукты были мои, только старая пачка маргарина и банка хрена чужие. Так могли жить холостяки, но не те, кому надо кормить малышей.
Сосед шарахался по коридору не бодрый и не сонный, а такой же, как вчера. Холодный и нелюдимый.
Я не удержался от вопроса:
– Алексей, вчера ночью какие-то детишки бегали по коридору. Тут их много?
– Не женат. Детей нет, – сказал он, как на допросе, и повернулся ко мне спиной.
Эти люди предпочитали вести себя отстранённо. Делали вид, что я тут не новый человек, а привычный. Старались в упор меня не замечать.
Стоило закрыться в комнате – и опять тишина. Ни шага, ни скрипа. Хоть бы кто кашлянул или шмыгнул носом. Ничего подобного. Часы тикали в соседней комнате, комар бился о потолок.
Я не мог перестать думать о соседях. Их сонные бесцветные лица вызывали не самые приятные ассоциации.
Как портреты на могилах!
Вроде и улыбаются, и глядят на тебя, но ничего не излучают. Что заставило их такими стать? И опять я напомнил себе не лезть в чужую жизнь.
Даже стало жаль, что моя смена только завтра. Так не хотелось оставаться в коммуналке. Я подумал, что неплохо будет побродить по округе, посмотреть, где тут ближайший магазин и аптека.
Та кудрявая женщина, которую я даже не знал по имени, догнала меня у порога и вдруг спросила:
– Куда вы уходите?
– Схожу в магазин, – ответил я. – Вам что-нибудь нужно купить?
– Нет. – Она улыбнулась.
Вот странная! Зачем ей знать, куда я иду? Мне приходилось соседствовать с разного рода изгоями общества. Но эти люди таковыми не казались. Хотя неясно, чем они занимались, закрывшись в своих комнатах.
Я вернулся из магазина с пакетом продуктов и увидел в коридоре нового человека. Это был молодой парень с бородкой, в бейсболке козырьком назад. На одном плече сумка, на другом – гитара в чёрном чехле.
– Здорова, я тут заселяюсь, – объяснил он. – Не проведёшь экскурсию?
Я был рад увидеть кого-то
похожего на себя
. Моего нового соседа звали Витя. Он занял последнюю пустую комнату, хотя тоже ещё не успел заплатить хозяину за проживание.Когда я показывал Вите кухню, он бросил взгляд на дверь, убедился, что нас никто не подслушивает, и спросил шёпотом:
– А чего тут соседи такие странные? Спрашиваю что-то, а они молчат.
Я ему ответил, что и сам удивляюсь. Рассказал и о том, что ночью слышал топот детских ног, хотя детей тут вроде как нет.
Витю это почему-то повеселило.
– Коммуналка с привидениями, значит. Ну, поживём – увидим.
Он показал свою комнату. Там было всё как у меня: кровать, комод и высокое зеркало в толстой деревянной раме.
С приходом нового человека мне стало спокойнее. Хотя до сих пор было неловко чувствовать за собой долг. Хозяин комнаты так и не явился за деньгами и не отвечал на звонки.
Мы с Витей посидели на кухне, поговорили о жизни. Оказалось, что он сам из Ростова. Приехал, потому что позвали друзья. Говорили: «Ты талантливый музыкант, твоё место здесь!» Обещали помочь, познакомить с творческими людьми. Вот парень и прибыл покорять культурную столицу. Неделю провёл в хостеле, а никто из его друзей до сих пор не нашёл времени с ним встретиться. Витя решил не возвращаться домой, раз уже приехал. Нашёл жильё подешевле, решил как-нибудь сам устроиться.
Я поддержал его, сказав, что рассчитывать можно только на себя.
Мы разошлись по своим комнатам. Теперь в коммуналке не было этой гнетущей гробовой тишины. Витя тихонько перебирал струны. Под эту лёгкую мелодию я и заснул. И опять топот резвых маленьких ног меня разбудил.
Будто несколько детей хулиганили в коридоре. Было слышно их сиплое дыхание. Они бегали, прыгали и били в стены, как нарочно безобразничали, чтобы вывести из себя жильцов комнат. И опять никто ничего с этим не делал. Казалось, шум разбудил одного меня.
Я разозлился, и мне стало всё равно, что это чужие дети. Хотелось отстоять своё право на спокойный сон.
Но, открыв дверь, не успел произнести ни слова. За порогом меня дожидалась старуха. Она схватила меня за обе руки и дёрнула на себя. Несмотря на слабость, пожилая женщина заставила меня потерять равновесие. Я обессилел от внезапного страха.
Бабка тянула меня из комнаты. Её маленькие глаза под нависшими веками отдавали
зловещим
блеском. Во рту сверкали редкие зубы.За её спиной, словно в безудержном танце, носились коротышки.
Я дёрнулся назад и смог бы вырваться, но ещё одна рука легла мне на плечо, а затем схватила за шею. Другие соседи пришли старухе на подмогу.
Лица этих странных людей исказились от ярости, глаза сузились, губы сжались в ровные линии. Я хотел закричать, но молодая женщина больно сдавила горло. Высокий мужчина дёргал за плечо.
Они пытались вытащить меня в коридор, чтобы бросить в толпу мелких бегунов.